Лабиринты

Джен поддалась мягким худым пальцам, и медленно пошла к выходу из прилегающего к клинике парка.

– А как же Камилла! – вдруг испуганно вскрикнула она.

– Камилла? – Опять незнакомец сказал это так, словно отлично знал, кто такая Камилла. – Ты позвонишь ей из замка. Или напишешь письмо.

– Из замка? – Джен была уверена, что ослышалась.

Мужчина откинул со лба белокурую осветленную до мертвенной белизны прядь и тихо засмеялся.

– Я же сказал, все тебе расскажу по дороге.

ГЛАВА 5.

Душераздирающий трезвон заставил Микки подскочить в кровати и в срочном порядке отпустить в небытие голую сексапильную брюнетку, которой он только что настойчиво объяснял, почему сексапильные брюнетки не должны носить одежду. Чертыхнувшись, он нащупал на тумбочке будильник и с размаху швырнул его об пол. Но нестерпимое дребезжание продолжилось. Сообразив, наконец, что с брюнеткой его разлучил вовсе не будильник, Микки нажал кнопку «ответить» на дисплее мобильного телефона.

– Эй, Мик! – Микки узнал радостный голос Тео, гитариста из группы. – Через двадцать две минуты репетиция нашей старой доброй «Бэнд ов лайверс», а от барабанщика и его волшебных палочек ни следа.

Микки уткнулся лбом в подушку и что-то промычал. Голос из трубки озабоченно поинтересовался, в чем дело, после чего Тео удосужился внятного ответа:

– Прости, дружище, буду через пятнадцать минут.

За обозначенные пятнадцать минут барабанщик успел немало: пропрыгал на одной ноге, натягивая на другую джинсы, из спальни в ванную, затем важно прошагал с зубной щеткой во рту к холодильнику, и через десять минут с бутербродом в зубах и нотной тетрадью и палочками под мышкой садился в такси. Репетиции часто включали в себя пару алкогольных коктейлей, чтобы пробудить в музыкантах чувство ритма, поэтому на своей машине Микки туда не ездил. Устроившись на заднем сиденье такси и назвав адрес, он с аппетитом откусил от бутерброда внушительный кусок.

– Простите, – нарушил его блаженство таксист, – но это нельзя.

– Фто? – с набитым хлебом ртом не очень-то удобно разговаривать.

– Вы накрошите в салоне. – Водитель – педантичного вида индус – с тревогой смотрел на Микки через зеркало заднего вида.

Пришлось проглотить то, что он успел уже откусить. Секунду он колебался, куда деть остальную булку, чтобы водитель не высадил его на полпути, и не придумал ничего лучше, чем запихнуть в рот все, что осталось от бутерброда. Эта находчивость чуть не стоила Микки жизни: коварный кусок не желал проваливаться в желудок и стоял комом где-то в пищеводе. Наконец, он добрался до студии и выпил залпом пол литра воды. Завтрак, хоть и не без приключений, но был засчитан.

Ребята уже все были в сборе. Помимо Микки в «Бэнд ов лайверс» входило еще четыре музыканта: девушка по имени Кейт (вокалистка) – двадцативосьмилетняя анорексичная блондинка с розовыми прядями в пушистом хвосте, пирсингом в носу и правой брови и многочисленными татуировками, постоянно одетая в причудливые гольфы, перчатки, растянутые майки с черепами и драные джинсовые шорты или мини юбки; гитарист Тео – двадцать шесть лет, худощавый блондин, вертлявый и суетливый в движениях, но мастер гитарного соло. Его подростковая фигурка смотрелась порой нелепо, когда он держал в руках гитару – внушительных размеров электрический инструмент, но стоило ему настроиться на нужный лад, как его мастерская игра покоряла фанатов с первых аккордов – то, что он выделывал с гитарой на сцене напоминало больше бурную ночь с любимой женщиной. Джонни, бас-гитарист, был в команде самым взрослым – ему было тридцать пять. Высокий, суровый, с аккуратно выбритой испаньолкой, которая делала его подбородок еще более квадратным и внушительным, он был настоящим гигантом. Шутливая ласковая кличка «Джонни» закрепилась за ним, когда он стал носить исключительно кожаные косухи и жилетки, дополненные тремя – четырьмя килограммами металлических клепок. Рамос – клавишник, двадцать восемь лет. Привлекательный, но, несмотря на это, романтик и однолюб. Светлые волосы, собранные в хвостик, орлиный гордый профиль, мрачные татуировки, нарочитая свобода стиля, небрежная сексуальность его образа, созданная пиджаками на голое тело, сделала его лицом группы для женской половины фанатов. Также Рамос писал стихи, в чем ему помогала Кейт. Между ними сложились прочные приятельские отношения, но если им случалось работать над текстами вместе, то волей-неволей закрадывались подозрения на счет их чисто приятельских отношений.

Микки пожал ребятам руки в два касания – ладони и локтя, нежно, по-братски стиснул Кейт и разразился соло на своей барабанной установке, под конец выступления сильно двинув по «бочке» и пошипев крэшем. Драмкит был хороший – акустическая установка с электронными компонентами, с которой можно было и репетировать, и записывать музыку, и выступать на концертах.

– Начало слащавенькое, а так – очень даже неплохо! – Похвалил импровизацию Тео и протянул Микки нотный лист. – Давай с ритмом определимся.

Лист был исписан нотными значками и кое-где словами. Микки попытался вчитаться в текст, но разобрать каракули Рамоса не смог.

– Озвучь, – он протянул листок Кейт.

Кейт взяла листок и начала тихо напевать, попутно комментируя написанное:

– Песня про бродягу, про то, что некоторые живут как беспризорники. Только это метафора, понимаешь? Я пришел в этот мир, вместе с круглой луной, – она задумалась и посмотрела на Рамоса, потом сказала ему:

– Мне не очень нравится следующая строчка, рифма хорошая, но смысл, может быть, не понятен?

– Читай как есть, Кейт, – попросил ее Микки.

– Хорошо. Я ведь шут, и весь пир хохотал надо мной. Тара-ра-ра, здесь небольшой музыкальный проигрыш, пожалуй, даже соло гитары. Мне достаточно крох, крох с чужого стола. Дальше громче, вступают барабаны. Я счастливым быть мог, да Судьба не дала. Следующая часть должна быть припевом, но мы с Рамосом еще подкорректируем. Руку я протянул, что подали, то взял: здесь немножко любви, там сочувственный взгляд. Громче: здесь немножко любви, там сочувственный взгляд. Я живу, ты смотри, как я пью этот яд. Опять соло, потом музыкальный проигрыш. Но мелодию можно поменять.

– Давайте попробуем, запишем несколько вариантов, потом определимся, – предложил Микки.

– Давайте, тональности разные. Только смысл песни поменяется от мелодии, – заметил Рамос.

– Кейт, микрофон настроил.

– Спасибо, Тео.

* * *

Репетиция затянулась. Несколько часов без перерыва они искали нужный ритм к словам, немного поспорили о манере исполнения, вступительной мелодии, разбивке на куплеты и подпевки. Обедали в студии – заказали китайскую лапшу из ближайшего ресторанчика. В результате более-менее определились, но отрепетировать хотя бы основную часть не получилось – у Кейт то и дело вырывались фальшивые ноты, гитары не понимали друг друга, а барабаны звучали то слишком слабо и неуверенно, то чересчур агрессивно.

Сейчас улицы Вены были относительно спокойны, и Микки сам не заметил, как начал думать о песне, проигрывать в голове эпизоды с репетиции. Философия бродячей жизни подходила ему как ничто другое: он мог с уверенностью сказать, что подписывается под каждым зарифмованным словом. Его жизнь наполнялась всегда именно мимолетными впечатлениями, обрывочными чувствами, и никогда ничто не становилось частью его жизни. Даже любви на его жизненном пути еще не было! И до недавнего времени он был только рад такому ходу событий, но эта песня вернула его к смутным уже приходившим ему в голову мыслям: ему не хватает этого обычного человеческого чувства. Ребячливо влюбляться в несерьезных красоток на ночь-другую – это приятно и хорошо, но от одиночества не спасает. Да, у него интересная необычная жизнь, мало какой мужчина может похвастаться такой жизнью, но где-то внутри остались пресловутые банальные человеческие потребности: не просто проживать жизнь как интересное приключение, а проживать ее не в одиночестве.

Добравшись до своей квартирки, Микки первым делом включил компьютер. Время от времени людям требовалась его помощь как детектива, а не так давно он переориентировался на заочную работу: раздобыть нужную информацию через интернет, проследить работу банковских систем. К своей гордости, он никогда не опускался до банального взлома паролей или примитивных шпионских программ. Он не относил себя к хакерам, но, тем не менее, знакомства среди этих интересных людей у него были. Случалось, он обращался к ним за помощью, но никогда не нарушал границ дозволенного, не лез к ним, что называется, в логово, и за это имел право иногда потревожить их покой своими просьбами.