Лабух

— Вот и славненько! — нисколько не обидевшись на «вируса», обрадовались на экране. — Значит так, запоминайте: пройдете через Гнилую Свалку, там будет шлагбаум, только вы под шлагбаум не ходите, не нужно вам под шлагбаум, вы сверните вправо, и по тропинке, по тропинке, никуда не сворачивая. А у проходных вас встретят. Я и встречу. Договорились? Вот и лады.

— Вы бы все-таки представились, что ли, — Лабуха начинал раздражать словоохотливый собеседник, неведомо как и зачем залезший в его комп. — И объясните, представителям проклятой богемы, с какого это перепуга мы должны тащиться в дождь через Гнилую Свалку, а потом еще куда-то?

— Моя фамилия Апис. Апис Сергей Анриевич, — не смущаясь, откликнулась физиономия, — но все называют меня мистер Фриман, потому что...

— Так что же вам от нас нужно, мистер Фриман? — нетерпеливо спросил Лабух. Утро было безнадежно испорчено.

— Я же вам объяснил, — мистер Фриман казался озадаченным такой бестолковостью, — через Гнилую Свалку, потом направо и по дорожке до проходных. А там я вас встречу.

— Вы предлагаете нам работу? — догадался Лабух. — И где же?

— Как это где? — искренне изумился такой непонятливости мистер Фриман. — Конечно же, у нас в «ящике»! Где же еще? Отыграете один концертик — и свободны. Я сам, вообще-то, больше бардов люблю, знаете, «Взяли жигулевского, дубняка...». Или про горы: «Чап, чап, чап, чап, топ, топ, топ, износился мой голеностоп...» Но вы, говорят, тоже ничего. Да и молодежь просит. Знаете, какая у нас молодежь? Вот увидите, они вам понравятся. Настоящие филирики!

— Кто-кто? — хором спросили музыканты. — Какие такие еще «филирики»?

— У нас, знаете ли, НИИ жутко секретный, — шепотом пояснил мистер Фриман, — настоящий «ящик». А работают у нас и физики, и лирики, это связано с тематикой наших исследований — тут он замялся, — ну, в общем, неважно. Так вот, физики переженились на лириках, и наоборот, в результате появились филирики. Я вот, например, с самого начала, по природе, так сказать, филирик. Так что, договорились?

— Ладно, мы придем, — Лабух понял, что от мистера Фримана просто так отделаться не удастся. — Ждите нас ближе к вечеру, через Гнилую Свалку так просто не пройти.

— Вот и договорились! Вот и чудненько! — воскликнул ученый и отключился.

— Ну что, Мышонок, сыграем в «ящике»? — Лабух посмотрел на бас-гитариста. — Ты ведь уже бывал на Гнилой Свалке. Заодно и кеды свои поищешь.

— Ох бывал! — Мышонок покрутил головой. — Вообще-то мне и в твоих сапогах неплохо. Ну их, эти кеды, все равно ведь, наверное, хряпы сожрали. Может, не будем... того... в ящик играть прежде времени?

— Ничего, уж втроем-то мы как-нибудь прорвемся.

Лабух похлопал загрустившего Мышонка по плечу и отправился будить Чапу.

Чапа поворчал немного, ссылаясь на собаку, которую хороший хозяин в такую погоду из дома не выгонит, потом, когда ему популярно объяснили разницу между боевым барабанщиком и собакой, принялся ныть, что, дескать, дождь, порох в барабанах отсыреет, да и сами барабаны тоже.

— Вот если бы у меня на барабанах стояла кожа хряпа, — восклицал он, — тогда мне никакой дождь был бы нипочем. А знаете, сколько она стоит?

— Вот и добудешь себе кожу хряпа на барабан, — утешил его Лабух. — Мы как раз через Гнилую Свалку собираемся идти. А там этих хряпов — ешь не хочу!

— Не хочу я есть хряпа! — не сдавался Чапа. — Хряпы — они несъедобные. Они, наоборот, съедающие. Они что угодно сожрать могут. И меня, и мои барабаны. И тебя с гитарой в придачу. Зачем мне непромокаемые барабаны, если меня сожрут?

— Кончай придуриваться, Чапа! — Мышонок деловито укладывал в подсумок бронебойные патроны. — Не так страшен хряп, как его малюют. Я же прошел в прошлый раз, и даже без бронебойных. А сейчас нас все-таки трое.

— А где твои кеды? — ядовито отозвался Чапа. — Сожрали! То-то же!

Однако же после этого боевой барабанщик перестал препираться и принялся деловито проверять ударную установку.

Лабух подумал, что для путешествия через Гнилую Свалку лучше всего снаряжен Мышонок. Крупнокалиберный «Хоффнер» мог пробить даже бронемашину музпехов, если, конечно, стрелять с близкого расстояния и бронебойными. А вот «Музимка» была против хряпов явно слабовата, хотя кто знает, какие они, эти самые «хряпы», наверное, и у них есть слабые места.

— Ты, Лабух, в случае чего, по ноздрям бей, — словно угадав его мысли, посоветовал Мышонок. — Ноздри у них нежные, а вот глаза... в глаза попасть и не старайся, у них глаза закрыты бронепленкой, так что без толку это, по глазам стрелять.

— Нечего сказать, милые зверушки! — подытожил Чапа.

— Никакие они не зверушки, — серьезно сказал Мышонок. — Знаешь, Лабух, вообще-то, мне кажется, что они слышащие.

— Ничего себе! — воскликнули Чапа с Лабухом.

Глава 12. Гнилая Свалка

Стежок остался позади. Из широкой боковой ветви, плиточный пол и даже стены которой были исчерчены размашистыми черными росчерками мотоциклетных шин, музыканты свернули в какой-то туннель, перегороженный шлагбаумом-рельсом, к счастью вполне проходимый для пешехода, и вышли из него аккурат неподалеку от поселка металлистов.

Дождь кончился, стояла какая-то особенная тишина, какая бывает только после дождя. Даже поселок металлистов, всегда громкий, как и их музыка, на время притих, словно затаился перед прыжком.

Металлисты были те еще отморозки. Рассказывали, что им все было нипочем. Одетые в непробиваемые куртки из кожи хряпа, они плевали на всех с высоты поднятого на дыбы мотоцикла и готовы были драться с кем угодно. Просто так, для собственного удовольствия. При этом они совершенно не понимали, как это кому-то может претить бессмысленная потасовка. Ведь это же так весело! Но в душе каждого слышащего, пусть и ненормального, существует место, в которое нельзя плюнуть. И это место в душе истинного металлиста занимал мотоцикл с многозарядной гитарой крупного калибра, притороченной к седлу на манер ковбойского винчестера.

Жизнь металлистов была скоротечна, поэтому они изо всех сил старались ее насытить всякими приятными, по их разумению, событиями. Да и откуда бы взяться металлистам-патриархам, когда большинство кандидатов не доживали даже до момента посвящения? Ведь кандидат должен сначала самостоятельно добыть шкуру хряпа, чтобы, опять же собственноручно, пошить себе из нее куртку. Потом собрать мотоцикл, детали для которого можно было отыскать только на Гнилой Свалке да еще, по слухам, в Гаражах, у водил-мобил. А еще нужно было соорудить соответствующую гитару, потому что имеющиеся на рынке инструменты не устраивали металлистов по причине несерьезного калибра и недостаточно мощного звучания. Комплектующие для хэви-металл гитар добывались в бою на каких-то, одним металлистам известных, Дальних складах. И ни один такой рейд не обходился без серьезных потерь.

И только после того, как кандидат въезжал на собственноручно собранном мотоцикле по винтовой лестнице на Палец Пейджа, называемый металлистами не иначе как Ржавый Член, и заявлял о себе на весь мир ревом новенькой крупнокалиберной электрогитары, он получал право вступить в клан. Немногие прошли через это, но и тот, кто стал истинным металлистом, не мог рассчитывать на долгую жизнь. Тот, кто жил и умер, по мнению металлистов, неправильно, навеки уходил в Вечную Ржавь, а живший и встретивший смерть достойно пребывал до поры до времени в Ясной Плави, чтобы когда-нибудь возродиться вместе со своим мотоциклом, гитарой и прочими прибамбасами. Вот и вся религия.