Лакки Старр и пираты астероидов

– Но если он был у тебя с собой, почему ты его не использовал? Что случилось?

– Ты неправильно представляешь действие щита, Бигмен. Он не всемогущ. Он не может накормить меня и вытереть мне губы, когда я кончу.

– Я видел, что он может. Он многое может.

– Да, может. Он поглощает энергию любого типа.

– Например, энергию выстрела из бластера. Ты ведь не станешь этого отрицать?

– Нет, признаю, что бластеры мне не страшны. Щит поглотит и потенциальную энергию, если тело не слишком велико или мало. Например, нож или обычная пуля не пройдут сквозь него, хотя пуля свалит меня с ног. Но хорошая кувалда пройдет через щит, и даже если не пройдет, ее инерция раздавит меня. Больше того, молекулы воздуха проходят сквозь щит, как будто его нет, потому что они слишком малы. Я тебе это говорю, чтобы ты понял: если бы на мне был щит и Динго сломал бы мою лицевую пластину, когда мы болтались в космосе, я бы умер. Щит не помешал бы воздуху улетучиться в долю секунды.

– Если бы с самого начала использовал его, у тебя не было бы никаких проблем, Лаки. Помнишь, как было на Марсе? – Бигмен усмехнулся при этом воспоминании. – Он сверкал вокруг тебя, будто из дыма, только прозрачного, так что ты был виден в тумане. Было видно все, кроме лица. Вместо него – полоска белого пламени.

– Да, – сухо сказал Лаки, – я испугал бы их. Они стреляли бы в меня из бластеров, а я оставался невредим. Тогда они все ушли бы из «Атласа», отвели бы его на десять миль и взорвали. И я был бы мертв, как камень. Не забудь, что щит – это только щит. Он не наступательное оружие.

– Ты не будешь больше его использовать? – спросил Бигмен.

– Когда будет необходимо. Но только тогда. Если я буду использовать его слишком часто, эффект будет потерян. Обнаружатся его слабости, и я буду более уязвим, чем без него.

Лаки изучил показания приборов. Он спокойно сказал:

– Готовься к новому ускорению.

– Эй… – начал Бигмен. Но тут его толкнуло назад, на спинку кресла, перехватило дыхание, и он не мог говорить. Все вокруг покраснело, кожа оттягивалась назад, как будто хотела обнажить кости. На этот раз «Метеор» шел на полном ускорении.

Оно продолжалось пятнадцать минут. К концу их Бигмен едва не потерял сознание. Потом напряжение спало, и он начал возвращаться к жизни. Лаки тряс головой и переводил дыхание. Бигмен сказал:

– Эй, это вовсе не забавно.

– Знаю, – ответил Лаки.

– Но в чем дело? Разве нам не хватало скорости?

– Не совсем. Но теперь все в порядке. Мы от них оторвались.

– От кого?

– От того, кто за нами следовал. За нами следовали с той самой минуты, Бигмен, как ты ступил на борт «Метеора». Взгляни на эргометр.

Бигмен посмотрел. Эргометр напоминал тот, что был на «Атласе», только по названию. На «Атласе» находилась примитивная модель, предназначенная для того, чтобы уловить пульсацию гиператомных моторов и запустить шлюпки. Эргометр на «Метеоре» мог уловить пульсацию мотора маленькой шлюпки на расстоянии в два миллиона миль. Даже теперь линия на разграфленной бумаге вздрагивала еле заметно, но периодически.

– Это ничего не значит, – сказал Бигмен.

– Но значило. Посмотри сам. – Лаки развернул цилиндр бумаги, прошедший иглу указателя. Колебания стали глубже, характернее. – Видишь, Бигмен?

– Может быть любой корабль. Церерский фрахтер.

– Нет. Прежде всего он следовал за нами и точно следовал, это значит, что на нем тоже хороший эргометр. К тому же ты когда-нибудь видел такой рисунок?

– Точно такой нет, Лаки.

– А я видел – у корабля, взявшего на абордаж «Атлас». Этот эргометр гораздо четче улавливает рисунок, но сходство несомненное. Мотор корабля, следовавшего за нами, сирианской постройки.

– Корабль Антона?

– Или похожий. Неважно. Они нас потеряли.

– В данный момент, – сказал Лаки, – мы находимся точно в том месте, где должен быть астероид отшельника, плюс – минус, скажем, сто тысяч миль.

– Но тут ничего нет, – сказал Бигмен.

– Верно. Гравиметр показывает, что поблизости нет значительных масс. Мы находимся в том, что астрономы называют запретной зоной.

– Ага, – с умным видом сказал Бигмен. – Понимаю.

Лаки улыбнулся. Ничего не было видно. Запретная зона внешне ничем не отличается от других участков пояса, густо усеянных астероидами, по крайней мере для невооруженного глаза. Если только астероид случайно не окажется на расстоянии в сто миль, картина будет та же самая. Звезды и объекты, похожие на звезды, покрывают небо. Если некоторые из них не звезды, а астероиды, отличить все равно невозможно; нужно несколько часов внимательно смотреть в телескоп, чтобы обнаружить, что одна из «звезд» изменила свое расположение относительно других. Бигмен спросил:

– Что же мы будем делать?

– Обследовать окрестности. Может потребоваться несколько дней.

Траектория «Метеора» стала блуждающей. Он направлялся от Солнца из запретной зоны к ближайшему рою астероидов. Гравиметр отмечал далекие массы. Один за другим крошечные миры скользили по экрану, оставались на нем, пока не делали полный оборот и уходили. Скорость «Метеора» упала, он полз, конечно, относительно, но мили по-прежнему мелькали сотнями и тысячами и переходили в миллионы. Проходили часы. Осмотрели свыше десяти астероидов.

– Поешь, – сказал Бигмен.

Но Лаки довольствовался сэндвичами и сном урывками, и они по очереди с Бигменом следили за экраном, гравиметром и эргометром. При виде очередного астероида Лаки сказал напряженным голосом:

– Я спускаюсь.

Бигмена эти слова застали врасплох.

– Это тот астероид? – Он взглянул на него внимательнее. – Ты его узнал?

– Кажется, да, Бигмен. Во всяком случае нужно проверить.

С полчаса они маневрировали, чтобы привести корабль в тень астероида.

– Держись здесь, – сказал Лаки. – Кто-то должен оставаться на борту, и это ты. Не забудь. Корабль могут обнаружить, но если ты останешься в тени, не станешь пользоваться радио, включать моторы, это очень трудно сделать. По эргометру поблизости никаких кораблей нет. Верно?

– Верно!

– Запомни: ни в коем случае не спускайся за мной. Закончив, я вернусь сам. Если не вернусь через двенадцать часов и не вызову тебя, возвращайся на Цереру и передай сообщение, предварительно сфотографировав астероид под всеми углами.

Лицо Бигмена приняло упрямое выражение.

– Нет.

– Вот сообщение, – спокойно сказал Лаки. Он достал из внутреннего кармана персональную капсулу. – Капсула настроена на доктора Конвея. Только он может открыть ее. Он должен получить информацию, что бы со мной ни случилось. Понял?

– Что это? – спросил Бигмен, не пытаясь взять капсулу.

– Боюсь, только теории. Я никому о них не говорил, потому что собирался здесь найти доказательства. Если не смогу, теории по крайней мере должны дойти. Конвей поверит и убедит правительство действовать на их основе.