ЛАНАРК: Жизнь в четырех книгах

— Для этого требуются расплывчатые банальности. Он под стать всей этой немчуре: умничает себе во вред.

— Я думал, он из Лангедока, — заметил Повис.

— Подходя к нашему полному опасностей времени, — вздохнул Монбоддо, — начинаю опасаться, что мой чересчур циничный взгляд на историю вызвал всеобщее раздражение. Историю человечества я описал как историю роста и распространения богатства. Современным миром правят два типа власти. Одни власти заняты тем, что примиряют между собой различные компании, на которые работает население, другие сами дают населению работу. Защитники первого стиля правления считают, что большое богатство является наградой и необходимым инструментом для тех, кто лучше служит человечеству; для остальных оно орудие, с помощью которого сильные угнетают слабых. Могу ли я дать такое определение богатства, чтобы обе стороны со мной согласились? С легкостью.

В начале своей речи я определил богатство как избыток людей. Теперь назову богатым государством такое, которое организует избыточное население на великие дела. В прошлом лишних людей использовали, чтобы вторгаться в соседние страны, основывать колонии и уничтожать соперников. Ныне, однако, стало непрактичным ликвидировать непродуктивные государства путем войны. Все мы об этом знаем, отсюда и успех нашей ассамблеи: не я был очень уж хорошим председателем, а вы, делегаты больших и малых стран, проявив добрую волю, приняли большинством, после открытых честных дебатов, ряд решений, цель которых — урегулировать наплыв истории, наплыв богатства, людской наплыв.

Уимз вновь захлопал в ладоши, но Монбоддо, перекрикивая аплодисменты, продолжал страстную речь.

— Поверьте, время для такой блестящей логичности как раз подоспело! По числу рожденных наше столетие превзошло все исторические и доисторические века. Избыток населения никогда не был столь велик. Если этим человеческим богатством не управлять, жди нищеты, анархии, бедствий (кое-где уже дождались). Оговорю сразу, что не опасаюсь войн между представленными здесь сегодня государствами, не опасаюсь и революций. Присутствие здесь великого героя революции, председателя Фу из Народной Республики Ютландия, как нельзя лучше доказывает: революция вполне способна создать сильную власть. Не революции мы должны соединенными усилиями предотвращать, а плохо организованные бунты, в ходе которых в руки каких-нибудь головорезов могут попасть технические средства и биологические вещества, способные уничтожить человечество: для стабильной власти то и другое является не столько оружием, сколько средством сдерживания себе подобных. А головорезов — крайне алчных, невежественных — ныне повсюду хватает; отсылать их на работу в живущие не столь деятельной жизнью уголки земли более невозможно, а служба в регулярных полицейских силах не отвечает их амбициям. И в любом современном государстве хватает безответственных интеллектуалов, а это всюду враги сильной власти. Представителям двух этих разрядов хотелось бы раздробить мир на крохотные республики, типа доисторических, где голос глупого и неадекватного будет стоить столько же, сколько голос умного и толкового. Однако возвращение к варварству нам не поможет. Мир спасет только большое начинание стабильных властей, подкрепленное институтской наукой и богатством корпораций. Совет, институт и существо должны повсеместно сотрудничать.

Топливные ресурсы земли в наше время близки к истощению. Запасов пищи уже не хватает. Слишком разрослись у нас пустыни, иссякают рыбные запасы. Нам необходимы новые энергетические ресурсы, ибо энергия — это не только топливо, но и пища. Сегодня существуют два способа превращения мертвой материи в продукт питания: сельское хозяйство и поглощение умными людьми людей необразованных. Такой порядок порочен, так как он неэффективен; кроме того, он делает умных людей зависимыми. К счастью, наши специалисты научатся вскоре непосредственно в индустриальных лабораториях превращать мертвую материю в пищу — если мы снабдим их для этого достаточной энергией.

Откуда возьмется необходимая энергия? Леди и джентльмены, она окружает нас со всех сторон: потоком истекает из солнца, светится в звездах, звучит в гармонии сфер. Да, мистер Кодак! Настало время мне признать: запуск космических кораблей — это не авантюра, а необходимость. Дальний космос, как мы теперь знаем, заключает в себе не наводящий ужас вакуум, а подлинную сокровищницу, на которую мы можем вновь и вновь совершать набеги — если объединим усилия. Вновь нашими вождями станут знатоки небес. Мы должны будем построить для них высокую новую площадку, город, плавающий в космосе, где соберутся из разных стран умные и предприимчивые люди; трудясь в чистой, почти невесомой атмосфере, они станут посылать отраженные тепло и солнечный свет на земные электростанции.

Кто-то предложил назвать это начинание Нью-Фронтир или Диностар. Я же предлагаю название «Проект Лапута»…

Речь Монбоддо загипнотизировала Ланарка. Он слушал с открытым ртом, кивая в паузах. Фразы, которые удавалось понять, говорили как будто о том, что все неизбежно, а потому правильно. Однако в теле ощущалось все большее неудобство; голова гудела; когда же Монбоддо заговорил о «высокой новой площадке, плавающей в космосе», Ланарку послышался другой голос, который рявкнул с недоверием: «Этот человек спятил!»

И все же он вздрогнул, когда обнаружил, что встает и во все горло выкрикивает; «ПРОПРОПРОПРОПРОПРОПРО!» Повис с Одином схватили его за запястья, но он высвободился и взревел:

— ПРОСТИТЕ, ПРОСТИТЕ, но лорд Монбоддо лгал, утверждая, будто все делегаты пришли к соглашению после открытых, честных дебатов! Или же повторяет чью-то ложь.

Наступила тишина. Ланарк видел устремленный на него ничего не выражавший взгляд Монбоддо. Уимз, поднявшись на ноги, спокойно произнес:

— Как хозяин на этом собрании извиняюсь перед лордом Монбоддо и другими делегатами за… за истерическую вспышку провоста Ланарка. Он известен неумением владеть собой в цивилизованном обществе. Требую, кроме того, чтобы провост Ланарк взял свои слова обратно.

— Мне жаль, что я их произнес, но лорд Монбоддо намеренно или по незнанию сказал нам неправду. Я мочился с моста, но меня не имели права запирать, не дав защитить интересы Унтанка! Разрушение Унтанка идет негласно, мы теряем рабочие места и дома, мы начали ненавидеть друг друга, опасность грозит меровикникской неоднородности…

Его оглушил смех вперемешку с разноголосым гамом. От ряда стоявших за Уимзом мужчин в черном отделились двое и двинулись к нему. Ноги у него задрожали, пришлось сесть. Слева слышались выкрики, призывавшие к молчанию. Наступила тишина. Мултан из Эфиопии, встав, улыбнулся Монбоддо, и тот кивнул:

— Пожалуйста, говорите.

Оглядев стол, Мултан произнес:

— Делегат от Унтанка утверждает, что на этой ассамблее не было свободных и открытых дебатов. Для черной группировки это не новость. А для остальных? — Хмыкнув, он пожал плечами. — Каждому известно: всем этим шоу заправляют три-четыре больших мальчика. Но остальные не жалуются, чего ради? Что проку от слов? Вот когда мы организуемся в большую компанию, наши жалобы будут услышаны. Так что этот Ланарк выступил глупее некуда. Но говорит он правду. А мы, по эту сторону стола, наблюдаем, что произойдет. И смеемся: нам ведь нет дела до того, как вы друг с другом цапаетесь. Но присматриваемся все же внимательно.

Он сел. Монбоддо со вздохом почесал голову. Наконец он произнес:

— Прежде я отвечу делегату от Эфиопии. С поразительной скромностью он признался, что он и его друзья не готовы еще участвовать в работе совета, но не исключают этого в будущем, когда появится возможность. Очень хорошая новость; пусть этот день наступит скорее. Случай с делегатом от Унтанка не столь ясен. Как я понял, полиция задержала его при обстоятельствах, когда о его высоком ранге невозможно было догадаться. Он пропустил наши дебаты, но что я могу сделать? Через один децимальный час я покидаю Прован. Могу предложить делегату от Унтанка коротко побеседовать с ним лично. Обещаю: все, что он скажет, будет внесено в протокол ассамблеи, для всеобщего ознакомления. Больше ничего предложить не могу. Этого достаточно?

Ланарк почувствовал на себе взгляды собравшихся и захотел вновь спрятать лицо. Оглянувшись, вздрогнул при виде двоих в черном. Один из них наклонил голову и подмигнул. Это был Уилкинс. Монбоддо громко добавил:

— Если вы желаете побеседовать, мои секретари отведут вас в подходящее место. Если нет, вопрос следует закрыть. Отвечайте, пожалуйста, времени у нас немного.

Ланарк кивнул. Встал и, чувствуя себя старым и побежденным, вышел из палатки. Справа и слева его сопровождали секретари.

Глава 44 Конец

Пока они пересекали обширное, плохо освещенное помещение, Уилкинс весело произнес:

— Ну и потеха, здорово вы потрясли за жабры старину М.

Второй секретарь заметил:

— Эти интеллектуалы быстро выдыхаются.

— Ланарк известен уже долгое, долгое время. Думаю, он заслужил фамилию из трех слогов — как по-твоему?

— Безусловно. Двухсложная фамилия — это тоже неплохо, я вот зовусь Аксбридж, но Ланарк заслуживает чего-нибудь более сладкозвучного. Блэрдарди, к примеру.

— Рутерглен, Гарскаден, — подхватил Уилкинс.

— Гарганнок, Гарманнок, Оченшаггли.

— Оченшаггли из четырех слогов, — поправил Уилкинс.

Они прошли через узкую дверцу, взобрались по грязной лестнице, пересекли тесное конторское помещение и попали в другое, чуть больше. Освещалось оно неоновой трубкой, стены были заставлены шкафами для документов, которые кое-где громоздились один на другом. В углу стоял металлический рабочий стол. Ланарк не особенно удивился, увидев за ним Монбоддо, терпеливо сцепившего руки на жилетке над животом.

— Билокация, — пояснил он. — Если бы я не раздваивался, ничего бы не успевал. Садитесь.

Уилкинс придвинул к столу деревянный стул с прямой спинкой, и Ланарк сел.

— Уилкинс, Аксбридж, на выход. За нами будет записывать мисс Оно, — распорядился Монбоддо.

В промежутке между двумя шкафами Ланарк заметил девицу, в точности похожую на мисс Мейхин. Уилкинс с Аксбриджем вышли. Монбоддо со стулом откинулся назад и, вздохнув, устремил взгляд в потолок.

— Наконец-то происходит встреча Рядового Человека с Сильным Мира Сего. Разве что вы не совсем рядовой человек, а я не совсем сильный. Мы ничего не можем изменить — вы и я. И все же говорите. Говорите.