Лапша
Шрифт:
— Ты не представляешь, как привлекательна, Крис… — касается губами скулы. — Я ведь так и не смог тебя забыть, детка… Все эти годы… И вот ты здесь, — а у меня сердце замирает. Как это, не смог забыть? Мы же в контрах были… Хотя, мне же это не помешало думать о нем все то время, пока я пряталась. И как сладко сжалось сердце, когда увидела его тогда, в салоне.
Ловит мои щеки ладонями, заглядывает в глаза. Что хочет в них увидеть? Сама не знаю, зачем это делаю, но уже тянусь к его губам. Мне просто хочется его поцеловать. А он тут же набрасывается на мои губы с таким голодом, словно и женщин у него не было все то время… Когда он не мог меня забыть… Страсть накрывает волной, и я отдаюсь ей без остатка. Не разобрать, где он, а где я. Где грохот его сердца, а где моего.
— Я, кажется, задолжал тебе…
— Что? — не понимаю, о чем он.
— Оргазм, — улыбается совершенно пьяно, продолжая ласки. Целуемся, а его пальцы, проворно отодвинув ткань трусиков, проникают внутрь. — Сколько мужчин у тебя было после меня, ммм? — прикусывает шею у основания. — Скажи мне, Крис, — и его пальцы во мне замирают. Нет, нет, нет! Не останавливайся, пожалуйста… — Я продолжу, если ты ответишь…
— Один, — выдыхаю я, подаюсь бедрами навстречу ласкам. Вадим снова меня целует, и пальцы проникают глубже. Он сам часто дышит, но мне его ласкать не позволяет. Его движения становятся резче, быстрее. Задыхаюсь от ощущений… Взрываюсь… Ярко, остро, неожиданно. Громко стону в губы Вадика, а он сцеловывает мои стоны. Мне его мало. Хочу еще, и в порыве страсти дергаю полы его рубашки в стороны. Пуговицы падают на пол, и я замираю. Каждый звук, как прямой выстрел в голову. Бах! Бах! Бах!
Я даже сначала думаю, что почудилось, но нет. На шее Вадима цепочка. А вместо кулона — золотое обручальное кольцо. И все возбуждение куда-то вмиг испаряется. Я отталкиваю парня от себя, а он понять не может. Его взгляд совершенно сумасшедший. Но прослеживает направление моего взгляда и столбенеет.
— Ты женат… — выдыхаю я.
— Женат. Но я ее не люблю… Этот брак для расширения фирмы отца…
— И давно?
— Четыре года скоро, — и снова тянется ко мне за поцелуем. А мне становится от самой себя дурно. Я чуть не стала любовницей… Любовницей! Нет, я не готова к такому!
Что я вообще знаю о Вадиме? Да ни черта не знаю. И не хочу знать. Отстраняюсь и начинаю судорожно одеваться. Вадим пытается меня остановить.
— Малышка, ну ты что…
— Я не буду в любовницах ходить, Вадя. Ты должен был мне сказать…
— Я голову от тебя потерял!
— Так найди и верни ее обратно, Вадь. А я домой.
— А как же я, — жалобно косит взгляд на свою выпирающую ширинку.
— Ну… Считай, что ты просто вернул мне должок, — усмехаюсь, чувствуя неприятную влагу между ног. Интересно, смогла бы я кончить, если бы знала, что он женат? Наверно, даже не допустила бы такой близости. Черт! Накидываю пальто и выхожу за дверь.
Хорошо, что я не успела разуться, а то еще время бы тратить пришлось… А так, я быстро спускаюсь по ступенькам. Благо, этаж четвертый. И иду прочь от мужчины, который так легко проник в душу и чуть не растоптал мое достоинство. А оно — все, что у меня осталось после побега. Если бы я хотела просто трахаться и жить в ништяках, я бы и от Анисимова не сбегала. Уж мне ли не знать, как он может окутывать заботой, осыпать подарками, одаривать вниманием. Которого совершенно от него не хочется.
Иду, куда глаза глядят, а когда голени уже горят он напряжения, решаю вызвать такси. Да и небезопасно вот так гулять посреди ночи по незнакомым улицам. Машина приезжает быстро, и я запрыгиваю на заднее сиденье. Оживляю экран телефона. Оказывается, забыла снять с беззвучного. Читаю сообщения от Алекса. Черт, как стыдно… Он беспокоится, что не увидел меня до конца рабочего дня. Приехал ко мне домой, но никто не открыл. Пишу ему в ответ, что у меня все хорошо, и что друзья с предыдущей работы позвали в бар. Что уже еду домой и спокойной ночи. Но ответа не приходит, и я убираю телефон в сумку.
Я сегодня чуть не совершила самую большую ошибку. Что вообще за наваждение такое?
Я ведь слепо поверила Вадику. Нет, не так. Я даже не могла усомниться в его честности. А тут вон оно что. Даже как-то обидно становится за себя. Как корова на закланье, шла за ним, не чувствуя подвоха. Жена. У него уже четыре года есть жена. А какая она? Красивая? Высокая? Сексуальная? Это вряд ли, раз он так на меня набросился. Хотя… Наверно это просто его горячий темперамент.Или они реально не близки? И брак просто как сделка? Но не могут же они за столько времени не сблизиться, ведь волей-неволей люди проникаются друг к другу, прикипают…
Дома иду в душ и долго стою под струями, смывая с себя ту похоть, которая чуть не привела к тому, чего я всегда сторонилась. Я не понимала, как женщина может согласиться быть любовницей. Какие бы материальные блага это не сулило, быть на вторых ролях и знать, что мужик, с которым ты спишь, после тебя возвращается к жене, воспитывает детей и разводиться не собирается. Это же самое настоящее унижение…
Расстилаю диван и заваливаюсь на подушку, словно вешу тонну. Устала. И засыпаю все с теми же путанными мыслями в голове.
На работу сегодня жуть, как не хочется. Но запись есть, и я ее отменять не собираюсь. Потому что так из-за своих каких-то неурядиц можно растерять всех клиентов. Остаться без работы — самое страшное, что может со мной случиться, если не считать того, что едва не произошло вчера. Вот как чувствовала, что не нужно с Вадиком вообще общаться. Но что-то подтолкнуло к нему. Надо брать себя в руки. Надо просто отвлечься. А лучшее средство от мыслей — это работа, в которую я зарываюсь до самого вечера.
Хорошо, что у Алекса сегодня выходной. Я не готова с ним сейчас видеться. Сегодня вообще какой-то странный день, и я, как только заканчиваю с уборкой кабинета, срываюсь домой. Странное чувство. Я просто хочу побыть одна. Вечер тихий, и я даже не включаю телевизор. И в интернет не захожу. Просто принимаю душ, выключаю звук на мобильном и заваливаюсь на любимый диван. Из окна комнату освещают уличные фонари, отбрасывая на стены и потолок причудливые узоры. Я ищу в них фигуры, напоминающие животных или птиц, гор, людей. Вспоминаю раннее детство, когда я лежала в своей кровати в обшарпанной квартирке, где мы жили с матерью. На стене висел красно-коричневый ковер, на котором был выткан переплетающийся рисунок. И я вот так же, как и сейчас, постоянно выискивала на нем все новые и новые фигуры. Интересно, что с той квартирой сейчас? Когда мама вышла замуж за Анисимова, она попыталась найти квартирантов. Но никто не хотел жить в старом районе на окраине, в квартире, которая десятилетиями не видела ремонта. С поржавевшими прохудившимися кранами в ванной, с потертым ленолиумом на полу. Со старой, коричневой мебелью. И запахом пыли, от которого можно было избавиться, только если выбросить на свалку все, что находилось в квартире.
С такими мыслями я и засыпаю. Утром будильник не в силах разбудить меня с первого раза. На такой случай у меня их всегда заведено несколько, с промежутком в десять минут. Поэтому, когда начинает звонить четвертый, я все же беру себя в руки и иду собираться на работу. Позавтракать не успеваю, но это не страшно. В подсобке, которую мы используем как столовую, у нас всегда есть что-то вкусненькое. Поэтому, как только вхожу в салон, ставлю кружку в кофемашину и иду переодеваться. Затем беру пару печенек, что лежат в контейнере на столе, и, наконец, завтракаю.
В зале какое-то оживление, и я, ополоснув кружку, выхожу на шум. Двое парней стоят у стены и смеются. У Макса в кресле сидит Давид и тоже ржет.
— Ооо, Крис! Привет. Сейчас ты станешь свидетелем расплаты за азарт в крови…
— Да неужели, — хмыкаю я. — Ты что, проспорил?
— Ну а то, — смеются его друзья.
— И что, прямо налысо? — смеюсь тоже. Не представляю его без волос.
— Ну, не настолько, слава Богу! Просто коротко.
Макс начинает стрижку, а я иду к стойке рецепции. Ариша открывает лист записи, просматриваю бегло и возвращаюсь в кабинет. В полумраке сажусь за стол и кручу карандаш в пальцах. Стучу кончиком о стол. Тук. Тук. Тук.