Лапти
Шрифт:
— Я сегодня еду. У меня тут жена в больнице. Эти перегибы в первую очередь ударили по мне.
Алексей рассказал обо всем, что произошло возле церкви. Секретарь дружески упрекал Алексея за малодушие, за временную трусость и сознался, что за Скребнева действительно держались в райкоме зря.
— Ты, как приедешь, гони его.
— Этого мало. Надо из партии выбросить и суду предать.
— Вопрос ясен. Теперь вот что: мы созываем внеочередную районную конференцию. Ты приезжай. Кстати, скажи, как дело с подготовкой к севу?
— Почти все готово, — ответил
— Дадим. Телеграфно округ запросим. Они постепенно прибывают. Их не хва…
Резко затрещал телефон. Звонил долго и тревожно. Секретарь покрутил ручку, взял трубку и молча долго слушал.
— Понятно, понятно. А вы уже в панику? Что? Разводят лошадей? Немедленно приостановите! Сейчас же собрание. Мобилизуйте все силы. Статью Сталина выносите на собрание. Что?.. Секретарь ячейки спрятал ее? Передайте секретарю, чтобы завтра утром был здесь. А сегодня, вот сейчас же, собрания по бригадам. Уполномоченный там? Хорошо. Пусть он… Кто, кто разъясняет статью? За номер платят пять рублей? Десять заплатят, если вы в панику ударились. Как с кулаками? Никаких колебаний…
Не успел положить трубку, снова звонок. Снова почти те же ответы. Видно, на места только что дошли газеты со статьей «Правды».
Алексей напрасно ждал, когда освободится секретарь от телефонных разговоров. Скоро в кабинет ввалилось человек десять. Шумно и встревоженно загалдели, перебивая друг друга. На лицах растерянность.
Не попрощавшись, Алексей вышел из райкома. Забежал было в киоск купить «Правду» или «Известия», но ни одного номера не было.
— Вчера все раскупили, — объяснил продавец.
— Где же достать?
— Вечером в пять поезд привезет окружную газету.
— Я прошу оставить для меня номера два.
— Только придется в очередь записать.
— Что за очередь?
— На газету. Всего записано у меня семьдесят два человека. Если придете пораньше, возможно получите. А лучше, если сейчас же сходите на станцию. Может быть, там еще остались вчерашние номера.
Алексей побежал на станцию. Очень жалел, что вчера не смог купить газету. Весь день провел в лесу и ничего о статье Сталина не слышал.
Ждать до пяти вечера — стало быть, еще ночь ночевать. А корм для лошади вышел весь.
Киоск на станции был открыт. Только что остановился московский поезд. Алексей подошел к киоску, жадно оглядел прилавок: никаких газет. Лежали только книги, брошюры и журналы. Сколько ни упрашивал продавщицу достать хоть один номер «Правды» — напрасно. Продавщица тоже сказала, что надо ждать пятичасового поезда и предварительно записаться в очередь.
— Велика ли очередь? — поинтересовался Алексей.
— Сто шестьдесят три человека, — улыбнулась девушка.
— Нет, ничего не выйдет. Да и ждать вечера нельзя мне. Надо ехать в село.
— Там на селе и достанете газету.
— Верно, — спохватился Алексей, но, подумав, что такую газету, наверное, уже расхватили, а главное, надо же статью еще несколько раз прочитать и хорошенько продумать, заключил: — Без газеты
ехать нельзя!И стоял растерянный, озираясь то на публику, то на киоск. Продавщица убедилась, что этому человеку газета действительно нужна, и, таинственно оглянувшись, кивнула Алексею.
— Гражданин, у того человека, — шепнула она, косясь на одного пожилого, сидевшего за столом, — наверное, найдется газета. Он закупил для своего совхоза несколько номеров.
Алексей посмотрел на гражданина, перед которым стояла бутылка квасу, и почти на цыпочках направился к нему. Гражданин мельком взглянул на Алексея и тотчас отвел глаза.
— Товарищ, у меня к вам просьба: нет ли у вас газеты со статьей Сталина?
— Вон киоск.
— Не будем говорить. Если есть — прошу одолжить. Нужна вот как! — провел Алексей пальцем по горлу.
— Есть-то у меня, верно, есть, но только для себя.
— Уступите.
— Я бы уступил, но мне директор наказ дал — никому.
— Вы себе достанете, а мне ехать далеко. Очень прошу. Я — председатель сельсовета.
Только после настойчивых упрашиваний гражданин уступил Алексею один номер «Правды».
— Дарью видел? — встретила его Прасковья в дверях Дома колхозов. — Что тебе сказала?
— Приказывает мне ехать, а тебе остаться.
— Хорошо. Ты слышал, какая новость в газетах? Читал статью Сталина? Я тут все избегала, а газеты не достала.
— Вот она, — показал газету Алексей. — Я уже успел прочитать.
— А я нет. Давай вместе, — попросила Прасковья, — читай еще раз.
Она слушала статью в напряженном молчании. Глаза ее прояснились, она радостно вздохнула.
— Больно гоже, ой, гоже, — заговорила она, когда Алексей окончил читать. — Это как вальком Скребневых по затылку. Скорей поезжай, Алеша. Запрягай лошадь и гони без оглядки. Приедешь, бери вожжи в руки. Упрямиться уполномоченный станет, свяжи и сюда. Пущай кто-нибудь и привезет его… Э-эх ты! — вздохнула Прасковья. — Эдака статья — как гору с плеч.
В тот день, как ни гнал Алексей, не мог доехать до Леонидовки. Полуголодная лошадь бежала плохо, часто совсем даже останавливалась, а тут еще некстати закрутил такой буран, что хоть в поле оставайся мерзнуть.
Даже до Сиротина добрался поздно вечером. Ночевал в крайнем дворе у колхозника. Достал овса, подкормил лошадь, а утром, переждав, когда мало-мальски угомонится метель, тронулся в путь. Буран хотя и притих и чесала только жесткая поземка, но мороз настолько был лют, что того и гляди — лопнет оглобля или дуга.
Сани ухали на перекатах, зарывались в сугробы, но Алексей непрестанно погонял лошадь. Чем ближе подъезжал к селу, тем тревожнее билось сердце. Как там? Что там?..
Сначала показались серые пятна крайних избенок; в стороне, правее, вынырнул гореловский лес; вот уже из-за горы наплывает занесенное пушистым снегом детище — водяная мельница. А вдали призрачно, в кисейной пелене снежной россыпи, маячила, синея, злополучная, ненавистная церковь с покосившимися крестами.
Часть третья