Ларе-и-т`аэ

– Эх, – невольно вздохнул Орвье, – как же нам сейчас собаки не хватает!

В ответном взгляде Аннехары промелькнул огонек веселья.

– Да, – сердечно согласился он. – Вот только собаки нам сейчас и не хватало.

Орвье понял – и покраснел отчаянно. Мало ему было тех глупостей, что он успел сделать, ему еще и говорить глупости понадобилось! Охотничья собака может вспугнуть дичь – но им-то как раз свою двуногую дичь спугнуть нельзя нипочем. Собака может взять след… вот только чей? Оленя? Зайца? Так им с Аннехарой зверье лесное без надобности. Человека? Но им нечего поднести к собачьему носу, чтобы благородное животное понимало, кого вынюхивать… да и как, кстати, вынюхивать, когда все и всяческие следы завалило снегом! Нет, Орвье, ты и тут верен себе. Ничего не скажешь, додумался. Неужто тебе не довольно коня то и дело в поводу вести, чтобы захотеть еще и собаку на сворке волочить?

Но как же все-таки отыскать этот треклятый домик в лесу?

Орвье очень постарался как можно незаметнее вызнать у риэрнской красотки, где же располагается сей тайный приют утех – а если он не ошибся, то и наемников. Девица мило закатывала глазки, надувала губки и очень старалась выглядеть знающей и осведомленной, чтобы тем вернее понравиться своему строптивому кавалеру. Она выложила все, что знала… вот только знала она очень и очень немного, а уж в лесных тропах не разбиралась и подавно. Нет, вот если бы ему о дорожных приметах рассказал человек и в самом деле сведущий – да хоть тот же Эттрейг, к примеру! – Орвье бы при всей своей растяпистости всенепременно домик нашел… ну, не с третьей попытки, так с четвертой наверняка. Но полагаться ему приходилось исключительно на сбивчивые россказни несведущей и неумной девицы. У Орвье мало-помалу возникло ощущение, что если он и дальше будет следовать ее путаным указаниям, то выбредет как раз к суланской границе. Послезавтра.

– Холодно, – поежился он. Не для того, чтобы пожаловаться – да Орвье бы лучше десять раз умер, чем показал себя перед Аннехарой нытиком и слабаком! Просто их долгое молчание начинало Орвье утомлять.

– А это хорошо, – невпопад, как показалось принцу, отозвался аргин.

Орвье удивленно глянул на него.

– Когда холодно, нужен огонь, – пояснил Аннехара. – Не маленький потаенный костерок – огонь в очаге. Днем топить опасно, дым могут увидеть. А сейчас почти уже стемнело, людям в лесу взяться неоткуда. Можно затопить очаг. Сильно затопить.

Орвье прикусил невольную улыбку. О стойкости и выносливости жителей Правобережья степняк был самого что ни на есть низкого мнения. Но… да, он прав. Заморозки в этом году ранние, нежданные. С утра еще осень стояла, а сейчас снег так хлопьями и валит. Наверняка обитатели таинственного домика за день настучались зубами вволю. И не захотят они обойтись одним-двумя убогими полешками, дрожа возле слабенького огонька. Побольше, пожарче – чтобы поскорей прогреть дом… да, Аннехара прав. Дым будет далеко видать.

– Залезть сумеешь? – Аннехара кивком указал на высокое дерево.

Орьве задрал голову, обозрел вершину дерева и судорожно сглотнул.

– Не думаю, – честно сказал он. – Но придется.

С этими словами он отвернулся, чтобы спрятать свое побледневшее лицо, и решительно направился к дереву. Одобрительной усмешки Аннехары он не увидел.

Ни тогда, ни потом Орвье так и не понял, как ему удалось долезть до вершины и спуститься и при этом не сверзиться. Лезть на дерево в подбитых мехом перчатках оказалось очень трудно – а голыми руками хвататься за обжигающие холодом обледенелые ветви ничуть не легче. А там, на вершине, где ветер так и налетает на тебя, словно охотничий пес, и лижет щеки своим мокрым ледяным языком, и вертится весело, и метет белым снежным хвостом то и дело прямо в глаза, мешая разглядеть хоть что-нибудь… Орвье едва не отчаялся, когда ему наконец-то удалось различить в сумраке лилово-серый палец дыма, протянутый к темнеющему небу.

– Видел? – коротко спросил Аннехара, когда Орвье, порядком заснеженный и слегка ободранный, задыхаясь, едва не кубарем скатился с нижней ветки.

Орвье кивнул.

– Он там, – так же коротко бросил он, стараясь отдышаться, и указал рукой.

Орвье от души надеялся, что Аннехара не станет спрашивать, верно ли он запомнил направление. Верно – и очень старательно. Ему ну никак не улыбалось заново лезть на дерево, обнаружив, что они снова сбились с пути.

Аннехара и не спросил.

– Далеко?

– Не очень, – помотал головой Орвье. – Думаю, не больше часа – это если пешком. Верхом, наверное, быстрее.

– Не знаю, – хмыкнул Аннехара. – То ли дело – степь. А в этих ваших лесах иной раз выходит пешком не больше часа, а верхом не меньше дня.

Впрочем, тревожился он напрасно. И направление Орвье запомнил правильно, и дорога не преподнесла ни болотца, покрытого тонкой коркой некрепкого еще льда, ни бурелома непролазного. А как только в воздухе явственно послышался легкий запах дыма, и Орвье убедился, что желанная цель наконец-то близка, Аннехара мигом покинул седло и молча, одним лишь движением руки велел Орвье последовать его примеру.

Это, надо полагать, и есть домик, мелькнуло невпопад в мыслях у Орвье. Охотничий. М-да. То ли риэрнская фрейлина и вовсе ничего не смыслит, то ли придворное воспитание ее одолело. Уж на что сам Орвье человек неискушенный в лесной премудрости, но даже и ему ясно видно: никакой это не охотничий домик. Это дом лесника – точь-в-точь как Эттрейг рассказывал, у них в Эттарме этого добра полным-полно. Не дальняя заимка, куда лесник наведывается от силы три-четыре раза в году, а вот именно что дом. Добротное, хорошо обустроенное хозяйство. Небольшой, но зато долговекий дом из крепких бревен, амбар… а вот и хлев, где, небось, не одна коровенка помыкивает… и высокий плотный тын – чтобы зверье лесное не разорило всю эту хозяйственную благодать. Однако Орвье и в голову не пришло, что они с аргином выбрели к жилью лесника по ошибке. Какая уж тут ошибка, если за оградой самый что ни на есть настоящий часовой мается! И ведь давно мается, бедолага – весь снег возле ворот вприпрыжку истоптал, а носом шмыгает так, что издали слыхать. Молодой еще совсем… ну правильно, кого ж еще выставят из домашнего тепла на первую зимнюю стынь хваткие опытные наемники – неужто сами пойдут? Теперь Орвье не сомневался, что дело они имеют с наемниками. Это у них так обиход ведется: взвалить все, что не по нраву, на самого безответного. Это рядом с беззащитным простым людом такой парень может щеки надувать – а рядом со своими ушлыми и тертыми подельниками никакой он не орел, а курица мокрая… и обращаться с ним будут соответственно… до тех пор, покуда не заматереет да не начнет сам новичков сапогом в шею пихать… фу, погань.

Часовой вновь запритаптывал и зашмыгал носом. Ничего не поделаешь, ночь выдалась холодная, снежная. Это хорошо, что холодная и снежная. Аннехара прав. Сумерки сгинули, словно их и не было, ночь кругом непролазная – нипочем бы они не разглядели часового в безлунной тьме, когда б не снег. А сейчас, на белом снегу, и того света довольно, что брезжит из окна – вот он, часовой, весь как на ладони, до последней черточки виден, хоть серьгу ему в красный от холода нос вдевай! И главное, деться ему некуда. Хорошо стоит.

Орвье с улыбкой обернулся к Аннехаре.

– Плохо стоит, – одними губами молвил степняк. – Лицом к нам. Аркан отсюда не бросить, далеко. А если я выбегу, он может успеть увидеть и крикнуть.

Верно. Все верно – не мертвым им часовой нужен, а живым. И без шума. Если этот парень хоть пикнуть успеет… о да, Аннехара бросает аркан со сказочной быстротой и точностью – но даже и он может ошибиться… может – и знает это… и не стесняется признаться… и правильно, между прочим, делает – там, где от малейшей мелочи зависит слишком многое, похвальбе не место… похвальбе ?

Орвье задумчиво провел пальцем по подбородку. Кожа перчатки была чуть влажной и холодной. Да… похвальба – это… это может их выручить, если правильно за дело взяться.

Он быстро сбросил на снег перевязь с мечом. После небольшого промедления за перевязью последовал широкий нож, выданный Орвье Аннехарой. Вот теперь пора.

– Приготовься, – так же беззвучно произнес Орвье, преувеличенно двигая губами – гораздо сильнее, чем Аннехара. – Когда он встанет к тебе спиной, действуй.

Аннехара метнул на него странный взгляд – не то веселый, не то вопросительный – но Орвье было не до него. Он шмыгал носом. Он очень старательно шмыгал носом – сначала очень тихо, еле слышно, потом все громче и громче. Потом он начал всхлипывать и поскуливать. У великого аргина глаза так и полезли из орбит, но Орвье резким сердитым жестом заставил его прекратить все и всяческие изъявления чего бы то ни было: мол, не время, потом… и вообще не мешай.