Ларец Душ

– Сонный что?

– Да какая-то новая болезнь здесь, на всём побережье, — пояснил жандарм, отступая подальше. — Мы тут этого уже вдоволь насмотрелись за мёртвый сезон. Идёт себе человек, идёт, потом вдруг как зашатается, упадёт и лежит. А через какое-то время помирает. Оставьте её. Мусорщики за ней присмотрят.

– Но она же ещё жива, — сказал Алек.

– Этими бедолагами интересуются лишь мусорщики, и иногда дризийцы. Видите ли, эта чума распространяется, хотя люди и не желают говорить об этом, зная, к чему всё может привести.

– К карантину, — кивнул Серегил.

– Да, если наберется достаточно отчётов о таких случаев и поветрие признают официально, весь Нижний Город рискует оказаться изолированным. И, голову даю на отсечение, торгашам этого ой как не хочется. Подумаешь, заболело и сдохло несколько шлюшек и шлюхиных отродий. Оджнако всё уже зашло довольно далеко. А теперь вам двоим лучше убраться отсюда. Да смотрите, не забудьте как следует вымыть руки. Говорят, эта болезнь нечистоплотных.

– Если причина в этом, то не должны ли как раз Мусорщики и дризийцы умирать пачками? — сказал Серегил.

Сержант хмыкнул:

– Мусорщики — племя немытых. Что может убить их, кроме них самих? А у дризийцев есть их бог, он им в помощь. Всё, ступайте. Нечего вам тут делать, милорды.

Серегил вскочил в седо и сделал тайный знак, подмигнув Алеку:

– Всё ясно, ей уже ничем не помочь.

Они медленно двинулись вдоль квартала, давая время сержанту и его людям уйти, а затем повернули назад. Алек взял девушку на руки, а Серегил повёл в поводу лошадей. Они понесли её к маленькому храму Далны, тому самому, куда уже относили раньше мальчишку. Люди, встречавшиеся им на пути, шарахались от них, некоторые делали знаки, отвращающие недуги и болезни.

Они позвонили в колокольчик и через какое-то время к ним выглянул заспанного вида дризиец, который тут же быстренько отворил калитку, чтобы они смогли внести несчастную внутрь.

– Много таких у вас? — спросил у дризийца Серегил, когда они вошли в храм.

– Вчера принесли мальчика, но я слыхал, что были и ещё, — отвечал тот.

Он забрал девушку у Алека и повёл их через центр храма с каменным алтарём с резными снопами и фруктами в одно из задних помещений. Совсем юный парнишка с темными волосами и темноглазый лежал там на соломенном тюфяке, безжизненно уставившись в потолок.

Храмовый служка постелил для девушки соломенный тюфяк и накрыл несчастную одеялом.

– Я бы хотел поговорить с настоятельницей, Брат, — сказал ему Алек.

– Да, конечно, милорд.

Тот ушёл, а минуту спустя к ним присоединилась настоятельница, с которой они уже беседовали в прошлый приход сюда.

– Она из одного дома с Улицы Хека, — сказала женщина, склонившись над новой пострадавшей. — Я несколько раз исцеляла ее от разных обычных недугов. Думаю, такой исход для неё даже во благо, по сравнению с тем, что вообще могло её ожидать.

– Быть может, Вы и правы, — Алек достал кошелек, висевший у него на поясе, и протянул пару свеженьких серебряных сестерциев.

Дризийка взяла их с усталым вздохом:

– Да благословит Вас Создатель за Ваши доброту и милосердие.

– Как давно здесь этот мальчик? — поинтересовался Серегил.

– Его мать принесла его мне пару дней назад.

– Вам известно, кто он такой?

– Да, сын свечника, Теус.

– И что же, Вы без всякой опаски имеете дело со всеми этими людьми? Без рукавиц. Без специальных птичьих масок с целебными травами?

– Мне не пришло в голову сделать это, когда ко мне принесли первого из них, — объяснила настоятельница. — К тому времени, как начали поступать остальные, я была почти уверена, что это не передается путём простого контакта.

– Жандарм, которого мы только что встретили, сказал совсем другое, — отозвался Алек. — А кое-кто из людей, встречавшихся по дороге, смотрел на нас так, словно мы разносчики чумы.

– У меня тоже начинает складываться такое ощущение, — ответила она. — Однако же Вы, юный господин… Вы-то сами принесли её сюда не думая, что это опасно?

– Так же, как и Вы, Сестра. Мы уже сталкивались с этим прежде, я не заразился.

Она похлопала его по руке:

– У вас добрые сердца, милорды, раз вы не прошли мимо этой девочки.

– Все мы под оком Всевышнего, Сестра, — отвечал Алек.

– Вы далнианец? — подивилась она.

– Меня воспитывали в этой вере.

– Это же здорово! Здесь, на юге, нас не так много. Все эти почитатели луны и пламени могли бы поучиться у нас кое-чему. Да благослови Вас Всевышний, милорды.

– И Вас.

Они проехали по безлюдной Портовой Дороге, затем миновали Морской Рынок. Когда они пробирались по бедняцкому кварталу, лежавшему дальше, Алек вдруг резко крутанулся в седле и натянул поводья, вглядываясь в проулок и развернув коня.

– Что такое?

– Могу поклясться, я только что видел Атре! Он прошёл вон там, под уличным фонарём.

Серегил пожал плечами:

– Здесь неподалёку Улица Корзинщиков и его прежний театр.

– И зачем бы ему понадобилось сюда возвращаться?

– Кто знает? Поехали, ну же!

«Олень и Выдра» на ночь была закрыта. Они осторожно подъехали, беспокоясь о том, чтобы никто не застал их на входе в этих богатых нарядах. Очутившись на тёмной кухне, Серегил сразу же направился к широкой полке над очагом и взял с неё большой расписной кувшин, стоявший посредине. Внутри лежало два свернутых пергаментных послания, оба запечатанные воском без каких-либо опознавательных знаков.

– Опять задания! — Алек покачал головой. — Только этого нам сейчас и не доставало.

Наверху они зажгли несколько светильников. Серегил плюхнулся на диванчик и поведал Алеку обо всем, что услышал сегодня на острове.

– Думаешь, они пытались убить Клиа? — воскликнул Алек. — Во имя Света, Серегил, но разве возможно, чтобы Коратан ничего не знал об этом? Да уже весь город должен был знать!

– Нет, если он сам не хочет, чтобы об этом стало известно. Будучи наместником, он обязан сохранять мир и спокойствие, а не подливать масло в огонь, разжигая волнения, от которых ему и без того приходится не сладко. Но вот Теро… не могу себе представить, чтобы не знал он! Очень интересно послушать, что он скажет мне на это. А теперь, давай-ка займёмся вот этим.