Ласковые игры

– Чего вы такие кислые? Охотников, что ли, испугались?

– А ты будто не боишься? – хмуро буркнул в ответ Руггл.

– А чего мне их бояться? Если и придут, то не за мной.

– Если придут, то за всеми, – сурово оборвал ее парень.

– Ну, ты же у нас такой храбрый, Руггл, ты же меня защитишь, – не стала терять времени блондинка.

– А что мне за это будет?

– Да все, что хочешь, – сладенько улыбнулась Трисс, призывно облизывая губы.

– Ну ты и потаскуха, – произнесла вслух Ханна, брезгливо поморщившись. Сама она немногим отличалась от доступной блондинки и не раз расплачивалась за выгоду телом, но все же была гораздо более избирательной, не разбазаривала себя направо-налево по пустякам. Зевнув, она потерла ладонью ухоженную щечку. – Делайте что хотите, а я лучше вздремну, пока никуда не гонят. Чтобы выглядеть хорошо, надо высыпаться. Столько нервов с этими Играми, даже кожа сохнет.

– Спокойной ночи, дорогая, – язвительно усмехнулась в ответ Трисс, – бедная старушка устала. Иди поспи. А я, знаешь ли, не могу жить без хорошего секса, он нужен мне постоянно, я от него удовольствие получаю. Ты глубоко ошибаешься, если думаешь, что лучше меня. Ты сама потаскуха, а еще – врунья, наверняка ни разу в жизни оргазм не испытала, все притворялась. Небось, с мужиками не везло? Все за богатыми папиками бегала, только они все старые да немощные, вот проблема!

– В отличие от тебя, я себе цену знаю, – со сдержанным ядом парировала Ханна, – не надо всех по себе судить. Если головой не умеешь думать, а только тем, что в трусиках, то и молчи-помалкивай, дуреха.

– Ой, о чем ты вообще? Мы все одинаковые, мы же женщины, что нам еще надо, кроме красивых тряпок, побрякушек, бабла, да хорошего мужика сверху?

– Ты ей это скажи, – рыжая ехидно кивнула на привязанную к дереву зверолюдку.

Трисс тоже взглянула на Дину, насмешливо заломила бровь:

– Да ломается она, цену себе набивает. Сама, небось, спит и видит, как бы под Майло оказаться, сучка.

– Это ей боком выйдет, – согласилась Ханна, – получит хорошенько по башке и сразу забудет свои фокусы.

– Точно, подруга, – мгновенно забыв о предшествующей перепалке, улыбнулась Трисс и добавила, – Ханночка, кошечка моя, я рюкзак с вещами в суматохе потеряла, ты противозачаточным не поделишься?

– Забирай хоть все, – безразлично отмахнулась рыжая.

– А тебе не нужно?

– Не пользуюсь, у меня аллергия на всю эту химическую дрянь, раздражение.

– Как же ты тогда с мужиками трахаешься?

– Так же, как все.

– И не залетела ни разу?

– Бывало. Аборты делала.

– И не жалко детишек? – ехидно поинтересовалась блондинка.

– Я их терпеть не могу, прямо ненавижу. Я создана для роскоши и удовольствия, никак не для стирки пеленок. Это, вон, для таких куриц подходит, – она брезгливо кивнула в сторону Шахрезады. У той сердце сжалось от цинизма соседки, но отвечать Шах не стала.

– Если каждый раз аборты делать, здоровья не хватит, – опять подколола Ханну Трисс.

– Да уж, – неожиданно согласилась та. – Мне врач запретил, сказал, если хочу родить…

– Стоп, кошечка моя, – блондинка непонимающе округлила глаза, – зачем тебе рожать, если детей ты ненавидишь?

– Конечно, ненавижу, – пояснила рыжая, – но планирую устроить себе удачное замужество, найти богатого, статусного мужика, который обеспечит мне безоблачную жизнь, а такому наверняка понадобятся наследники, так что рожать придется.

Сказав это, Ханна встала и подошла к лежащим в стороне вещам. Отыскав среди них свой рюкзак, вынула то, что просили.

– Забирай, – швырнула упаковку блондинке. Та поймала и, вместо благодарности, заявила:

– Ты, выходит, волшебница, раз без них обходишься и себе в приятном не отказываешь?

– Просто мужиков умелых выбираю и всегда предупреждаю, чтоб вытаскивали быстро.

– О, кошечка, это ненадежно, – Трисс вскрыла упаковку, сжала пальцами белый кругляшок таблетки, нарочито медленно облизала его перед тем, как проглотить.

– Сама знаю, – наблюдая за ее позерством буркнула Ханна, – два раза залетала, приходилось от ублюдков уже потом избавляться, благо, рожала дома, чтобы никто ни о чем не знал…

– Какой ужас! – не в силах молчать, громко воскликнула Шахерезада. – Как можно так поступать с собственными детьми?

– А чего такого? – спокойно отмахнулась Ханна. – Думать надо прежде всего о себе и о собственном будущем. Все остальные – расходный материал, топливо для моего костра. Хотя тебе, домохозяйке-овуляшке, этого не понять. Курица, что с тебя взять? Так что лучше заткнись и помалкивай!

Шахерезада замолчала. Жестокая циничность сказанных Ханной слов выжгла ее изнутри, лишила возможности говорить и думать. К тому же Шах никогда не умела противостоять в открытую хамству и наглости. От услышанного ей стало противно, мерзко, больно. В душе шевельнулись острые воспоминания, как она почти год упрашивала Жака завести ребенка, но муж был непреклонен. Детей он не хотел, дескать, не время, нет денег и тому подобное. На особо настойчивые просьбы Жак раздражался, кричал и обвинял жену в том, что она безответственная, несознательная, глупая, ленивая и обязательно станет плохой матерью…

– Одна ведьма, другая дура, – высокомерно прокомментировала ситуацию Трисс и, подсев к Ругглу, обвила его шею руками. – Лучше идите обе и поспите.

– Да с удовольствием, – огрызнулась Ханна, демонстративно прикрывая глаза, – я вообще-то этим заняться и собиралась…

Трисс уже не слушала, все ее внимание было сосредоточено на ремне Руггла, который она торопилась поскорее расстегнуть. Управившись, девица без лишних прелюдий задрала свое короткое платье, отодвинула вбок тонкую полоску трусиков и со страстным стоном уселась на освобожденный от одежды член.

Ханна насмешливо хмыкнула, сделав вид, что уснула. Шахерезада отвернулась. Ей было неловко наблюдать чужую близость. Она не привыкла к подобному, происходящее казалось беспринципным, диким. Девушка печально взглянула на сидящую в стороне Дину. Та не двигалась, даже глаза прикрыла. Шах решила ждать.

Ждала долго. Трисс и Руггл никак не унимались, все стонали, тискали друг друга. Когда они наконец устали и вырубились, Шахерезада медленно двинулась к спящей парочке. Затаив дыхание, она склонилась над храпящим Ругглом, осторожно коснулась его ноги. Поморщилась – в нос ударил запах пота и спермы. За голенищем высокого шнурованного ботинка торчал оставленный Майло нож…

Заполучив заветное оружие, Шах бросилась к зверолюдке.

– Дина, я сейчас помогу тебе, только тише, – прошептала, аккуратно надрезая волокна стягивающей шею веревки.

– Спасибо, – еле слышно ответила освобожденная пленница. – Уходим отсюда, быстро.

– Я не пойду, – решительно мотнула головой Шахерезада. – Одна ты убежишь далеко, а я быстро бегать не умею, стану обузой. Ты умеешь выживать в природе, я – нет. Тебе лучше быть на Играх одной, а у меня больше шансов с ними. Я женщина взрослая, насилие, если придется, стерплю, тебя же Майло будет мучить и ломать, пока себя не потеряешь…