Ластики
Шрифт:
– Трудная и неблагодарная.
Он говорит медленно, с затруднением, не реагируя на ответы, которых, похоже, просто не слышит.
– Подойдите сюда, мы кое-что проверим.
Он вынимает из ящика письменного стола необычный инструмент, нечто среднее между штангенциркулем и транспортиром. Уоллес подходит ближе и наклоняет голову, чтобы Фабиус мог измерить его лоб. Это необходимая формальность. Уоллес знает о ней, он даже сам измерил себе лоб: получилось чуть больше положенных пятидесяти квадратных сантиметров.
– Сто четырнадцать… Сорок три.
Фабиус берет листок бумаги для подсчета.
–
Фабиус печально смотрит на него и качает головой.
– Но как же это, месье, – вежливо протестует Уоллес, – я сам считал, у меня…
– Четыре тысячи девятьсот два. Сорок девять квадратных сантиметров лобной поверхности; а нужно, понимаете ли, минимум пятьдесят.
– Но, месье, я же…
– Ладно, поскольку мне вас рекомендовали, возьму с испытательным сроком… Возможно, от усердной работы у вас прибавится еще несколько миллиметров. После первого важного дела решим, как с вами быть.
Вдруг заторопившись, Фабиус хватает со стола печать, сначала прижимает ее к штемпельной подушке, потом резким движением ставит на приказ о назначении нового сотрудника – в качестве подписи; а затем таким же привычным движением прикладывает ее ко лбу Уоллеса с криком:
– К службе годен!
Уоллес внезапно просыпается. Он стукнулся лбом о край стола. Он выпрямляется и с отвращением допивает остывший кофе.
Глянув на чек, подсунутый официантом под блюдце, он встает и мимоходом бросает монету на стойку. Сдачи он не берет. «К службе годен», как говорил…
– Ну что, месье, нашли вы эту почту?
Уоллес оборачивается. Он еще не вполне очнулся от дремоты и потому не заметил женщину в фартуке, протирающую стекло.
– Да, да, спасибо.
Это женщина со шваброй, которая утром мыла тротуар, на этом самом месте.
– И там было открыто?
– Нет. Открыли только в восемь.
– Лучше бы меня послушали! Почта на улице Жонас вам тоже подошла бы.
– Что ж! Зато прогулялся, – отвечает Уоллес и шагает дальше.
Направляясь к улице Жонас, он раздумывает, под каким предлогом начать расспросы о человеке в порванном плаще. Хоть это ему неприятно и противоречит советам Фабиуса, придется все же сказать, что он полицейский: невозможно завязать случайный разговор с шестью служащими подряд. Лучше пойти сразу к начальнику, чтобы тот собрал весь персонал на небольшое совещание. Уоллес даст им описание человека, который предположительно побывал здесь между половиной шестого и шестью вечера, – к сожалению, в это время народу на почте всегда очень много. (Согласно показаниям мадам Бакс и пьяницы, которые в данном случае совпадают, сцена у решетки произошла с наступлением темноты, то есть примерно в пять часов.)
Шляпа, плащ, примерный рост, общий облик… Почти все весьма приблизительно. Надо ли добавлять, что подозреваемый похож на него? Это может смутить свидетелей, и совершенно
напрасно, поскольку сходство в данном случае относительное, то есть зависит от субъективного впечатления.Теперь все служащие на месте, хотя стрелка электрических часов дошла только до половины второго. Уоллес принимает озабоченный вид и проходит вдоль окошек, читая таблички над ними:
«Гашение писем. Почтовые марки оптом. Выдача посылок. Авиапочта».
«Прием посылок. Почтовые марки в розницу. Ценные письма. Экспресс-почта. Заказные письма и бандероли».
«Почтовые марки (в розницу). Прием денежных переводов: бланки, почтовые, международные».
«Сберегательная касса. Начисление процентов. Выплата пенсий и пособий. Почтовые марки в розницу. Выдача денежных переводов».
«Прием телеграмм. Прием и выдача телеграфных переводов. Прием абонентской платы и счетов за телефон».
«Прием телеграмм. Пневматическая почта. Выдача корреспонденции до востребования. Почтовые марки в розницу».
Девушка в окошке поднимает голову и смотрит на него. Она улыбается ему и говорит, поворачиваясь к укрепленному на стене шкафчику:
– Вам письмо.
И, перебирая вынутую из ящика стопку писем, добавляет:
– Я вас не сразу узнала из-за этого плаща.
– Сегодня ведь не жарко, – говорит Уоллес.
– Вот-вот зима наступит, – отвечает девушка.
Отдавая ему письмо, она вдруг спохватывается и как бы в шутку спрашивает:
– Документ при вас, месье?
Уоллес засовывает руку во внутренний карман плаща. Карточки, дающей право получать корреспонденцию до востребования, при нем, естественно, нет. Он скажет, что забыл ее в другом плаще. Но ему не дают разыграть эту комедию.
– Вы же его вчера вернули, – говорит она. – Вообще-то я не имею права выдавать вам корреспонденцию, потому что срок кончился; но ящик пока ничей, так что это не страшно.
Она протягивает ему измятый конверт: «Андре ВС. Почтовое отделение № 5, улица Жонас, 2, № 326-Д». На левом верхнем углу пометка: «Пневматическая почта».
– Давно оно пришло? – интересуется Уоллес.
– Утром, сразу после того, как вы ушли. То ли без четверти двенадцать, то ли ровно в двенадцать. Хорошо, что вы все-таки надумали вернуться. На письме даже нет обратного адреса. Не знаю, что бы я с ним делала.
– Его отправили в десять сорок, – замечает Уоллес, вчитавшись в штемпель.
– В десять сорок? Тогда вы должны были его получить еще утром. Наверно, задержали передачу. Хорошо, что вы решили зайти еще раз.
– Ну, не так уж это важно, – говорит Уоллес.
4
– На мой взгляд, это письмо ничего не доказывает.
Лоран разглаживает ладонью лист бумаги, лежащий у него на столе.
– Тогда мы вообще не сможем доказать что-либо.
– Именно это я и сказал вам только что, – замечает комиссар.
И, чтобы утешить Уоллеса, добавляет:
– Попробуем взглянуть на это под другим углом зрения. С помощью этого письма можно доказать что угодно – всегда можно доказать что угодно – например, что убийца – вы: почтовая служащая вас узнала, а ваша фамилия слегка напоминает таинственное «ВС», под которым скрывается адресат. Ваше имя случайно не Андре?