Лавка ужасов

В центре зеленой лужи блестящая слизь собралась в сгусток, который все сильнее выступал над поверхностью, приобретая черты гадкой морды элементера. В двух черных провалах на мягком черепе появились ростки глазных яблок - с каждой секундой они увеличивались в размерах и наливались зловещим красным огнем. В щели рта проклюнулись зубы. Волосы заползли на макушку и мгновенно вросли в нее.

На глазах у Глеба Гниздра восстанавливал свое раздавленное тело подобно тому, как возвращался к жизни отвратный мертвец из старого фильма ужасов. Это никак нельзя было назвать эстетичным зрелищем.

–  Фу, гадость какая!
– воскликнул Глеб, сдерживая начавшие терзать горло рвотные спазмы.

–  Хех, ты еще остальных не видел!
– Гниздра подмигнул ему единственным успевшим вырасти глазом. Вскоре подоспел и второй.
– Думал, меня можно растоптать?
– тварь будто бы выбиралась из-под бетона - уже показались нижние конечности и основание хвоста. Глеб заметил, что капли слизи, разлетевшиеся по камере в момент ложной гибели Гниздры, стягиваются к монстру, наслаиваясь на его торс и лапы. Это тоже напоминало сцену из какого-то давнего кинофильма, но Глеб не мог припомнить какого именно.

–  Это человека можно растоптать, - прокаркал воскресший элементер.
– Обоссать, макнуть хлебалом в парашу, превратить в позорного «петуха». Все это ждет тебя в самом ближайшем будущем. Ты ведь недолго пробудешь в этом детском саду. Скоро будет суд, а потом - настоящая тюрьма. Думаешь, зеки простят тебе то, что ты был таким успешным? Нет, Глебушка, не простят. Кукарекать тебе под нарами лет пятнадцать, а то и все двадцать пять!

–  Поглядим еще, - мрачно бросил Глеб. «Ничего не случается просто так, - билось в голове.
– Нужно выведать у этой мрази, с чего вдруг их кодла так мной заинтересовалась».

Он так напрямую и спросил, надеясь, что раз уж гнусный посланец скверны не посчитал нужным прятаться, то и в загадки он играть не станет.

–  О, наконец-то я слышу от тебя хоть что-то путное, - обрадовался Гниздра.
– Не кажется ли тебе, что следовало с самого начала поинтересоваться причинами столь неприятной для тебя ситуации? Я охотно расскажу тебе, в чем дело. Просто для того, чтобы ты больше мучился. Ключевые слова уже прозвучали, Глеб. Еще совсем недавно ты был человеком, которому абсолютно во всех начинаниях сопутствовал успех. Слишком часто, чтобы на это могли спокойно смотреть окружающие…

–  Кто? Окружающие люди? Но при чем здесь они?

–  Похоже, ты нуждаешься в серьезном поучении, - витиевато произнес элементер.
– Вся скверна в мире - от людей, и я - не исключение. Нам, конечно, очень нравится терзать чистые души. Но, несмотря на это, мы крайне редко приходим в мир по собственной воле. Гораздо чаще это случается, когда где-нибудь накапливается зашкаливающее количество ненависти. Тот, на кого она направлена, и становится нашей жертвой. Если, конечно, он не является злодеем. Своих мы не трогаем.

–  Кто же может меня ненавидеть?
– несмотря на свое тяжелое положение, Глеб рассмеялся, поскольку был искренне удивлен.
– Не припомню, чтобы я причинял кому-нибудь зло.

–  И это была одна из твоих главных ошибок, - торжественно провозгласил элементер.

–  Будь ты законченным мудаком, на тебя вряд ли обратили бы столь пристальное внимание. Но ты у нас мало того, что везунчик, так еще и добренький, мля! И невдомек тебе, тупице, что завистники твои эту доброту за издевательство принимают. Знай, Глебушка, не одни уста в спину тебе проклятия шептали. И нашептали в конце концов - вуаля, вот он, я!

–  И много их?
– спросил Глеб, пристально глядя на Гниздру.

– Завистников этих - сколько?

–  Порядочно, - осклабился монстр.
– Почти все, кого ты знаешь. Неужели никогда не замечал?

–  Да нет, - признался Юрасов.
– Как-то не интересуюсь такими гадостями.

–  Еще одна ошибка, милый. Надо хоть иногда присматриваться к людям. Тебе ведь до них может не быть никакого дела, а им до тебя - все равно будет. А результат - вот он, - Гниздра топнул трехпалой лапой по полу камеры.
– Хех, это ж сколько надо иметь фантазии, чтобы такое тебе пожелать?

Юрасов насторожился. Случайно или осознанно - но Гниздра, кажется, упомянул о конкретном человеке, по чьей вине он здесь и оказался…

–  Ишь, растопался, - жестко произнес Глеб.
– Слушай, гад, еще раз назовешь меня «милым», так я тоже топну. Ты уже знаешь, что у меня это куда круче получается.

Лучше говно жрать, чем для такого, как ты, «милым» быть.

–  Вот-вот, это ты верно сказал, - захихикал Гниздра.
– Говно жрать, именно так.

Этим тебе тоже вскоре предстоит заняться.

–  Что, мне и этого пожелали?
– делано удивился Глеб.

–  Ну а как же! Я ведь и говорю - дивное воображение у человека!

–  А что за человек? Имя не подскажешь? Адресок не подкинешь?

–  Ишь, чего захотел!
– ухмылка элементера казалась сейчас даже более мерзкой, нежели он сам.
– Все эти долгие годы, лежа под нарами, ты будешь оплакивать свою несчастную «петушиную» судьбу, но еще большие страдания будет причинять тебе кошмарная неизвестность. Вряд ли ты сумеешь узнать его имя, даже когда выйдешь на свободу. Хотя, какая свобода? Ты ведь настоящий мужчина, Глеб. И, как подобает настоящему мужчине, ты, не вынеся позора, покончишь с собой сразу после изнасилования. Вскроешь вены, повесишься, или, хех, утопишься в параше.

–  Ты меня достал со своими «петухами», - отмахнулся Глеб.
– Не хочешь говорить - не надо. Я все равно выберусь отсюда, вычислю его и уничтожу. А после - уж поверь мне - найду способ расправиться и с тобой. Ты же ведь не бессмертен, хоть и тщился сейчас доказать обратное.

–  Это ты, опять же, верно сказал, - тряхнул крысиной башкой Гниздра.
– Только вот, выбраться отсюда у тебя все равно не выйдет. А знаешь, почему? Я не просто убил твою женушку твоими же собственными руками. Я снял все происходящее на видеокамеру и записал на диск, который потом сунул в коробку от «Колыбели кошмаров» и отнес в прокат. Не думал, конечно, что следующий клиент найдется так быстро - жанр, все-таки, специфический. Вот так-то, Глеб - ты очень любил смотреть страшные фильмы, словно тебе в жизни ужасов не хватало. Что ж, теперь они в твоей жизни есть. И - уж поверь мне, - добавил элементер, ехидно передразнивая интонацию самого Юрасова, - все это - еще только начало.

Сохранять спокойствие было невероятно трудно. Сердце Глеба готово было выпрыгнуть из груди, в висках ухали удары парового молота, к горлу подступил ком.

Юрасов был готов прямо сейчас разбить себе голову об стену камеры. Богомерзкая тварь действительно не оставила ему никаких шансов. Во всяком случае, традиционными способами возникшую проблему решить не выйдет.

Но призрачный огонек надежды все же маячил на горизонте. Один-единственный, слабый, нечеткий - однако он все-таки был…