Лавкрафт: Живой Ктулху

В течение периода «под паром», говорил Лавкрафт, он был расточительным: «Вплоть до 1910–го или 1915 года вряд ли кто был столь необдуманно беспечен в расходах, как я, – даже несмотря на то, что крупный крах семейного состояния произошел еще в 1904–м. Моя мать говаривала, что для богача я совершенно разорен, а для бедняка крайне испорчен».

Хотя Сюзи и могла сказать такое, довольно трудно представить, на что Лавкрафт мог тратить много денег – несколько астрономических и химических приборов до 1912 года, а после книги да журналы. У него не было автомобиля, он не путешествовал и никогда не владел большим гардеробом. Обычные пороки обжорства, пьянства, азартных игр и блуда были не для него. С конца третьего десятка он, несомненно, вел строгую экономию, сохраняя все свои старые безопасные бритвы, чтобы перетачивать их на патентованной машинке для заточки [126] .

126

Письмо Г. Ф. Лавкрафта Дж. В. Ши, 4 октября 1931 г.; А. У. Дерлету, 16 января 1931 г.; Р. Ф. Сирайту, 4 ноября 1935 г.

Продолжай Лавкрафт и дальше идти по дорожке, которую наметил за годы оцепенения, он жил бы как один из самых загадочных смертных и, возможно, умер бы, как и оба его родителя, в больнице для душевнобольных. Но вместо этого он в течение 1913–1917 годов постепенно пробудился и начал медленный, мучительный процесс воссоединения с человечеством.

За этот период Лавкрафт возобновил написание газетных астрономических статей. Он начал создавать круг корреспондентов, присоединился к движению любительской печати и обзавелся близкими друзьями, заменившими разъехавшихся товарищей детства. И он прочел некую книгу. Эта книга увела его в ненормальном псевдонаучном направлении, на исправление которого у него ушло двадцать лет и которое с тех пор предоставляет оружие против него его самым ожесточенным критикам.

Глава шестая. Сверхчеловек-любитель

За что же грязным чужакам даноЖить там, величье саксов где пало,В позоре и разврате вырождаться,Как обезьяны средь руин селятся?…Слышны в селенье крики чужаков,И бродит возле винных погребов,Пороча имя «человек», толпа,«Американцами» зовя себя [127] .Г. Ф. Лавкрафт «Падшая Новая Англия»

127

Howard Phillips Lovecraft «New-England Fallen», 11 103–106 & 117–120 в «Fungi from Yuggoth and Other Poems», N. Y.: Ballantine Books, Inc., 1971, pp. 15–20.

В 1913 году здоровье двадцатидвухлетнего Лавкрафта улучшилось, хотя он еще долго продолжал описывать себя как «практически нервная развалина, неспособная регулярно уделять чему-либо внимание или выполнять определенные обязательства». Он жаловался на утомление, апатию и чувство наступившей зрелости. «Взрослость, – писал он, – это ад» [128] .

Тем не менее он начал выходить из изоляции, словно перезимовавшее насекомое осторожно пробуя усиками воздух весны. Первым признаком его пробуждения было письмо из тысячи трехсот слов в «Аргоси», в котором он назвал себя «эксцентричным занудой времен королевы Анны». Письмо осуждало произведения популярного автора Фреда Джексона. Грех этого человека состоял в том, что он писал любовные романы: «Хоть я и не желаю быть чрезмерно придирчивым к каждому автору, должен признаться, что джексоновский стиль повествования вызвал у меня гораздо больше неприязни, нежели интереса, и я должен выразить изумление той исключительной благосклонности, которую издатели „Аргоси“ и „Кавалиер“ оказывают era создателю…

128

Письмо Г. Ф. Лавкрафта Э. Ш. Коулу, 23 ноября 1914 г.; «Галламо», 1920.

Существует многочисленный круг людей, чей главный литературный источник наслаждения заключается в следовании за вымышленными нимфами и пастушками через лабиринты любовных приключений и которые полагают, что повествование о завоеванной или утраченной любви так же захватывающе и занимательно, как и рассказ о спасенном или уничтоженном королевстве.

Таких произведения Джексона всецело удовлетворяют, но они, как я полагаю, не являются типичными читателями „Аргоси“. Последние предпочитают, я уверен в этом, более живой тип рассказов, где больше отважных деяний, нежели любовных историй. Что касается меня, я всегда предпочитал „Энеиду“ Вергилия „Науке любви“ Овидия.

Не говоря о самом выборе темы, я осмелюсь описать джексоновскую манеру как ограниченную, женоподобную и местами непристойную.

Автор отмечает мельчайшие подробности одеяний своих героинь с пристрастием портного и описывает меблировку и убранство их покоев, словно домохозяйка или горничная» [129] .

И так далее на протяжении двух колонок. Что касается «непристойности» «эротической литературы» Джексона, по сравнению с сегодняшней все произведения в журнале были мягкими, словно молочные тосты. Но Лавкрафт был закомплексован в сексуальном плане до такой степени, что его стесняло любое обращение к этому фундаментальному разделению рода человеческого.

129

Письмо Г. Ф. Лавкрафта Р. Кляйнеру, 16 ноября 1916 г.; «The Argosy», LXIII, 2 (Sep. 1913), pp. 478f.

Письмо вызвало поток откликов. То, что Лавкрафт выражал недовольство использованием Джексоном «заморских слов», предоставило его критикам благоприятную возможность: «Ему бы использовать поменьше прилагательных и побольше слов, с которыми знакома широкая публика, нежели „labyrinthine“ („запутанный“), „laureled“ („увенчанный лаврами“), „luminary“ („светило“), „lucubration“ („загруженность деталями“) и многие другие…»

«Меня раздражают люди вроде Говарда Филлипса Лавкрафта. Я буду ежемесячно выплачивать ему пятьдесят центов, если он перестанет читать „Аргоси“. Джексон – великий писатель… Я – ковбой, и, несомненно, с удовольствием разрядил бы свой шестизарядный револьвер сорок четвертого калибра в этого Лавкрафта. На веки ваш. Извините за карандаш, с чернилами на ранчо Бижо туго» [130] .

130

«The Argosy», LXXIV, 1 (Dec. 1913), p. 237; LXXVI, 2 (May 1914), p. 478.

Несломленный Лавкрафт ответил поэмой в сорок шесть строк под названием «Ad Criticos»:

Что за протесты взор терзают мой?То Джексона льстецы встают стеной!Они, в любовных россказней плену,Верны кумиру честно своему;Слащавые интриги защищают,Проклятьями покой мой нарушают.…Строчить, пресладкий Джексон, продолжайИ публику дурную ублажай.Покрыли во Второго Карла времяУичерли и Драйден срамом сцену;И задает эротика вновь тон,Звучит лишь твердых духом громкий стон… [131]

131

«The Argosy», LXXIV, 1 (Dec. 1913), 11.1–6 & 39–44, процитировано в «The Golden Atom», No. 9 (Dec. 1940), p. 12. («Ad Criticos» (лат.) – «Критикам». За этой поэмой, «Liber Primus» («Книга Первая»), последовали «Liber Secundus», «Liber Tertius» и «Liber Quartus», соответственно в сорок девять, сорок шесть и тридцать четыре строки, из них в «Аргоси» была опубликована только «Liber Secundus» (LXXIV, 3 (Feb. 1914), pp. 715–716).

Война слов продолжалась весь 1914 год. Вдохновленные «Ad Criticos», некоторые читатели предлагали свои комментарии в стихах. Джон Рассел, шотландец, проживавший в Тампе, штат Флорида, написал: [132]

Лавкрафт на прозу стих сменял,Сказав: он знает то, что знал.Я должен мысль упомянуть,Что знал-то он совсем чуть-чуть.…Он говорит, создаст роман,Страстей чтоб осветить обман.Читатель, поищи товар —Последний изданный словарь [133] .

132

В действительности стихотворение «Ad Criticos» уже было ответом Джону Расселу, ибо следующие четыре строки этого произведения после первых шести, приведенных выше, звучат так:

Прощаю, Рассел, ваше оскорбленье,

Коль выражено ловко так презренье.

Зажженный истым жаром муз ваш стих

Достоин целей выше рядовых.

В Howard Phillips Lovecraft «The Ancient Track: The Complete Poetical Works», ed. by S. T. Joshi, San Francisco: Night Shade Books, 2001, p. 492, указан другой номер «Аргоси», в котором было опубликовано «Ad Criticos» – LXXIV, 2 (Jan. 1914), pp. 479–480. (Примеч. перев.)

133

«The Argosy», LXXVI, 2 (May 1914), p. 477.

В октябрьском выпуске 1914 года редактор обособил рубрику «Вахтенного журнала» под заголовком «Фред Джексон, За и Против», опубликовав в ней письма за и против Джексона и Лавкрафта. Между тем Лавкрафт, нашедший рифмованное возражение Рассела забавным, написал ему и завязал с ним дружбу. Они представили два совместных стихотворения. Рассел написал «Конец джексоновской войны»:

О сэр, достанет дюйма для изданьяОт критиков совместного прощанья.Давно свою мы ссору развязали,Клянут уж нас, что ваш «Журнал» украли!Простите падших, что посметь моглиВ сокровищницу с ядом слать стихи.…Кончаются всё ж распри иногда,Встречаются враги вновь как друзья:Вот так и мы – мир прочный заключим,Отложим перья, ругань прекратим.Но что за шум? Звучит то ликованьеОт тысяч благодарных за прощанье.

Лавкрафт сочинил «Наши извинения Э. М. В.»:

Это голос придиры,Послушайте плач:«Вот Лавкрафт и РасселС поэмой опять.Я, правда, уверен,Что это позор,На что они тратятБумаги простор.„Журнал“ этот ведьДля критики дан,Они ж полагают,Печатать чтоб брань.Редактор, молю,Заставьте их молчать,А то они станутСебя ИМ считать».Волненья оставьте,Э. М. В. дорогой,Впредь своими стихамиВаш не тронем покой [134] .

134

«The Argosy», LXXVII, 3 (Oct. 1914), p. 718. (С. Т. Джоши в Howard Phillips Lovecraft «The Ancient Track: The Complete Poetical Works», ed. by S. T. Joshi, San Francisco: Night Shade Books, 2001, p. 492, пишет: «[Стихотворение Г. Ф. Лавкрафта „Конец джексоновской войны“] написано по просьбе Т. Н. Меткалфа, редактора „Аргоси“, желавшего закрыть полемику в письмах и стихах о Фреде Джексоне. Поэма была опубликована под коллективным заголовком „Прощание критиков“, ниже следовало стихотворение Джона Рассела „Наши извинения Э. М. В.“. Л. Спрэг де Камп полагал, что последнее принадлежит перу Лавкрафта, но, несомненно, „Конец джексоновской войны“, написанное в обычном для Лавкрафта пятистопном ямбе, более типично для его произведений, нежели ямбический триметр стихотворенья „Наши извинения Э. М. В.“, которым часто пользовался Рассел. Обе поэмы были подписаны внизу совместно Лавкрафтом и Расселом, поэтому авторство сразу не ясно». – Примеч. перев.)