Лавочка закрывается

— Лю, дай я поговорю с ним наедине.

— Я вас слушаю, Уинклер.

— Посмотрите на мою ногу. — Уинклер был человеком среднего роста и выдающейся полноты. — Вы ничего не замечаете?

— А на что я должен смотреть?

— На мою туфлю.

— А что такое с вашей туфлей?

— Она на уровне новейших достижений.

Йоссарян внимательно посмотрел на него.

— Вы не шутите?

— Я никогда не шучу, если речь идет о бизнесе, — ответил Уинклер, произнося слова с напряжением, словно испуская скорбные вздохи. Голос у него был низким и гортанным, а речь — почти неразборчивой. — Я слишком долго занимаюсь бизнесом. После войны я изготавливал и продавал излишки армейской пленки. Я был в пекарном бизнесе и прославился как изготовитель лучших в Нью-Йорке, Коннектикуте и Нью-Джерси пышек, покрытых медовой глазурью. Все, что я делал, было на уровне новейших достижений. Я до сих пор изготовляю шоколадные фигурки к Пасхе.

— Вам удавалось когда-нибудь зашибить большие деньги?

— Я неудачно выбирал время. Еще я как-то был в кулинарном бизнесе и доставлял в дома завтраки по утрам в воскресенье, чтобы люди могли подольше поспать. Моя фирма была на Кони-Айленде и называлась «Ферма Зеленый Акр», а я был единоличным владельцем.

— А я был клиентом. И вы мне ни разу ничего не доставили.

— Этот бизнес оказался нерентабельным.

— Уинклер, я устрою вам эту встречу. Не могу противиться. Но я хочу, чтобы вы мне потом о ней рассказали.

— Я не упущу ни слова.

— Мы думали о ботинке, — признался Милоу, — на продажу правительству.

— Тогда вам совершенно точно нужен мой. Он на уровне последних достижений.

— А что это значит?

— Это значит, что он лучший в мире, мистер Миндербиндер, и у правительства нет никаких причин выбирать другой. Взгляните еще раз на мою ногу. Вы видите эту гибкость? Туфля выглядит новой, когда вы надеваете ее в первый раз; когда она постареет, как только вы ее сносите, она выглядит бывшей в употреблении. Если она потускнеет, ее можно почистить или оставить такой, какой она есть, или носить с царапинами, если вам так нравится. Вы можете сделать ее темнее или светлее и даже изменить его цвет.

— Но что в ней особенного?

— Она хорошо сидит на ноге и оставляет носок сухим и чистым. Она способствует защите кожи на вашей подошве от порезов и царапин и других болезненных неудобств при ходьбе по земле. Вы можете в ней ходить, бегать и даже просто сидеть и говорить, как я и делаю это сейчас.

— И она изменяет цвет. Как, вы сказали, она это делает?

— Вы просто вставляете эту волшебную пластмассовую вкладку в отверстие на каблуке, несете туфлю к сапожнику и говорите ему, чтобы он ее перекрасил в тот цвет, который вам нужен.

— Это похоже на чудо.

— Я бы сказал, что это и есть чудо.

— И вы можете делать их и для женщин?

— Нога есть нога, мистер Миндербиндер.

— Вот только одного я не могу понять, мистер Уинклер. Что такого особенного в вашей туфле, чего нет в моей?

— Она делает деньги для нас обоих, мистер Миндербиндер. Моя — на уровне новейших достижений. Вы посмотрите и почувствуйте разницу.

— Начинаю понимать. Вы очень богаты?

— Мне все никак не удавалось попасть в струю. Но поверьте мне, мистер Миндербиндер, опыт у меня есть. Вы имеете дело с человеком, который изобрел и продолжает изготовлять на уровне новейших достижений шоколадные фигурки к Пасхе.

— Чем же ваши фигурки отличались от других?

— Они были из шоколада. Их можно было упаковывать, доставлять, демонстрировать и, самое главное, есть, как конфеты.

— А разве с другими фигурками нельзя было делать все то же самое?

— Но мои были на уровне новейших достижений. Мы печатаем эти слова на каждой упаковке. Публике не нужны второсортные шоколадные фигурки на Пасху, а нашему правительству не нужна второсортная обувь.

— Понимаю, понимаю, — сказал Милоу, оживляясь. — Вы разбираетесь в шоколаде?

— Я знаю о нем все, что только можно знать.

— Скажите-ка мне кое-что. Попробуйте-ка вот это.

— С удовольствием, — сказал Уинклер, беря конфетку и предвкушая вкусовое наслаждение. — Что это?

— Хлопок в шоколаде. Что вы об этом скажете?

Осторожно, словно что-то редкое, хрупкое и омерзительное, Уинклер, не переставая улыбаться, оторвал от языка липкую массу.

— Я в жизни не пробовал хлопка в шоколаде вкуснее этого. Он явно на уровне новейших достижений.

— К сожалению, мне никак не удается его сбыть.

— Не могу понять, почему. У вас его много?

— Полный склад. У вас есть какие-нибудь мысли на этот счет?

— С мыслями у меня всегда полный порядок. Я придумаю что-нибудь, а вы отвезите мой ботинок вашему посреднику в Вашингтоне.

— Это будет сделано непременно.

— Тогда рассмотрите такое предложение: отделите шоколад от хлопка. Из хлопка сделайте тонкую ткань для рубашек и простынь. Сегодня мы созидаем, уничтожая. Вы все время соединяли. Сегодня мы растем, становясь меньше. Шоколад вы можете продать мне для моего бизнеса за великолепную цену, которую я дам, получив от вас деньги за мою обувь.

— Сколько пар обуви у вас есть на данный момент?

— На данный момент у меня есть та пара, что на мне, и еще одна — дома в шкафу. Я смогу организовать выпуск миллионов пар, как только у нас будет контракт и я получу вперед все деньги, необходимые для покрытия нужд производства. Я люблю получать деньги вперед, мистер Миндербиндер. Только так я и делаю бизнес.

— Это справедливо, — сказал Милоу Миндербиндер. — Я тоже именно так и работаю. К сожалению, у нас в Вашингтоне теперь есть департамент по этике. Но наш юрист сразу же займется этим делом, как только выйдет из тюрьмы. А тем временем у нас есть наши частные посредники. Вы получите ваш контракт, мистер Уинклер, потому что договор есть договор.

— Спасибо, мистер Миндербиндер. Можно прислать вам шоколадную фигурку на Пасху? Я могу включить вас в наш дарственный список.

— Да, пожалуйста. Пришлите мне дюжину тысяч.

— А кому выставить счет?

— Кто-нибудь заплатит. Мы с вами прекрасно понимаем, что таких вещей как бесплатный ланч не существует.

— Спасибо вам за ланч, мистер Миндербиндер. Я ухожу от вас с хорошими новостями.

— Я пришла с хорошими новостями, — весело выкрикнула Анджела, влетев в больничную палату в экстатическом ликовании. — Но Мелисса боится, что ты рассердишься.

— Она нашла себе нового ухажера.

— Нет, до этого еще не дошло.

— Вернулась к старому.

— На это нет ни малейшего шанса. У нее задержка.

— Чего?

— Месячных. Она думает, что беременна.

Мелисса с вызовом сказала, что хочет сохранить этого ребенка, а время, оставшееся на то, чтобы обзавестись ребенком, и у нее, и у него было не безгранично.

— Но как это могло случиться? — сетовал Йоссарян в конце своего Путешествия по Рейну. — Ты говорила, что у тебя перевязаны трубы.