Лавр Корнилов

Любому популярному вождю приходится считаться с тем, что в его окружении появляется множество желающих приобщиться к славе кумира. С приездом Корнилова в Новочеркасск в донскую столицу съехалось огромное количество политиков всех направлений, в том числе и откровенных авантюристов. Из этой среды исходили самые фантастические планы. Некий М., заявлявший о том, что у него в парижских банках лежат миллионы, предлагал организовать политическую комбинацию под названием «РАК». Складывалась она из имен бывшего председателя Государственной думы М.В. Родзянко, Алексеева и Корнилова. «Я предложил ему, — вспоминал рассказавший об этом эпизоде журналист Б.А. Суворин, — изменить эту неблагозвучную комбинацию на АКР или КАР, но он стоял на своем и вскоре, обиженный общим недоверием, уехал к своим миллионам со своим РАКом» ^{489} .

Еще до приезда Корнилова в Новочеркасске оказался Завойко. Он попытался поставить себя в качестве единственного полномочного представителя своего бывшего начальника и сосредоточить в своих руках весь сбор денежных средств на нужды армии. Ходили слухи о том, что он готовит свержение Каледина и замену его на атаманском посту Корниловым. Этим он настроил против себя и атамана, и Алексеева. Скорее всего разговоры о готовящемся перевороте были совершенно беспочвенны, но Корнилов не счел нужным защищать своего бывшего ординарца. Он приказал Завойко в 24 часа покинуть Новочеркасск, еще раз доказав этим, что у него нет ни друзей, ни постоянных соратников.

Нужно заметить, что в Могилеве в августовские дни в окружении Корнилова было куда больше авантюристов. В ту пору «серьезные» политики предпочитали оставаться в столицах, дирижируя (или думая, что они дирижируют) происходящим на расстоянии. Теперь у них не было такой возможности, так как и в Москве, и в Петрограде хозяйничали большевики. В результате в Новочеркасске собралось такое количество столичных знаменитостей, какое маленький городок не видел никогда.

Еще в начале октября в Москве возник политический блок, включивший в свой состав три влиятельные организации — Совет общественных деятелей, Торгово-промышленный союз и кадетскую партию. Вновь возникшее объединение не имело в ту пору собственного названия, и потому в воспоминаниях современников оно фигурирует просто как Московский центр. Исполнительным органом центра стала так называемая «девятка», куда были делегированы по три представителя от вошедших в блок организаций. Полтора месяца спустя почти все руководство Московского центра (среди наиболее заметных фигур, его представлявших, можно назвать П.Н. Милюкова и П.Б. Струве) оказалось на Дону.

Именно московским политикам принадлежала заслуга в примирении Алексеева и Корнилова. По их инициативе 18 декабря состоялось первое большое совещание с участием всего высшего генералитета. Деникин вспоминал: «Произошла тяжелая сцена; Корнилов требовал полной власти над армией, не считая возможным иначе управлять ею и заявив, что в противном случае он оставит Дон и переедет в Сибирь; Алексееву, по-видимому, было трудно отказаться от прямого участия в деле, созданном его руками. Краткие нервные реплики их перемешивались с речами общественных деятелей (в особенности страстно реагировал Федоров), которые говорили о самопожертвовании и о государственной необходимости соглашения…» ^{490} В итоге совещание закончилось безрезультатно.

Через несколько дней состоялась новая встреча в том же составе. На этот раз представители Московского центра выдвинули серьезный аргумент. Ими было заявлено, что финансовая помощь со стороны столичных деловых кругов и дипломатических миссий союзных держав будет предоставлена только в том случае, если Алексеев, Корнилов и Каледин будут работать в единой связке. Организационное оформление этой совместной работы было предложено Деникиным. Он составил своего рода «конституцию», отдававшую Алексееву гражданское управление, внешние сношения и финансы, Корнилову — военную власть, а атаману Каледину — управление Донской областью. По словам самого Деникина, эта конструкция была «исключительно психологическим средством», призванным примирить соперничавших генералов ^{491} . Создание «триумвирата» позволило Алексееву сохранить лицо, уступив фактически главенство Корнилову.

Роль правительства при «триумвирате» должен был играть Гражданский совет. В него вошли Корнилов, Алексеев, Каледин, Лукомский и Романовский (Деникин от сделанного ему предложения отказался). Московский центр был представлен М.М. Федоровым, Г.Н. Трубецким и А.С. Белецким (после его отъезда в Москву его сменил П.Б. Струве). На персональных началах был приглашен П.Н. Милюков. От донских властей в совет были включены помощник атамана, «донской златоуст» М.П. Богаевский и известный промышленник Н.Е. Парамонов. При совете была учреждена Политическая канцелярия, персонально представленная уже известным нам С.С. Щетининым и полковником Я.М. Лисовым ^{492} .

Политические взгляды основателей Белого движения не отличались левизной, но общественное сознание в ту пору еще не изжило привнесенные революцией ярлыки. Это сыграло решающую роль при решении вопроса о включении в состав совета Б.В. Савинкова. Он появился в Новочеркасске в середине декабря. Первоначально Корнилов, подозревавший Савинкова в двойной игре во время августовских событий, категорически отказался встречаться с ним. Но Савинков сумел убедить Каледина в своей незаменимости. Донской атаман сильно зависел от общественного мнения, а то прямо обвиняло добровольческое командование в реставраторских настроениях.

Каледин в свою очередь попытался уговорить Алексеева и Корнилова. Начались долгие переговоры с Савинковым, в которых в качестве посредников принимали участие Милюков и Федоров. В конце концов Савинков ультимативно потребовал включения в состав Гражданского совета его и еще нескольких представителей «революционной демократии», говоря, что это снимет с совета обвинения в реакционности и привлечет на сторону движения казаков и солдат. После обсуждения этого требования в кругу генералов было решено согласиться на том основании, что не стоит наживать себе врага. В итоге в совет вошли сам Савинков, его соратник — бывший комиссар 8-й армии В.К. Вендзягольский, а также левый депутат Донского круга П.М. Агеев и председатель крестьянского съезда С.П. Мазуренко.

Деникин писал, что «участие Савинкова и его группы не дало армии ни одного солдата, ни одного рубля и не вернуло на стезю государственности ни одного казака; вызвало лишь недоумение в офицерской среде» ^{493} . Значительной частью офицерства Савинков воспринимался прежде всего как бомбист, революционер, а значит, человек, несущий вину за происходящее. Именно этим объяснялась попытка покушения на его жизнь. Впрочем, покушение это было каким-то странным. Сам Савинков позднее рассказывал: «Ко мне на квартиру пришел артиллерийский офицер, для того чтобы меня убить, но когда мы с ним остались с глазу на глаз, он побоялся поднять оружие. В разговоре со мной он сознался, что был послан меня убить, и просил только об одном, чтобы я не давал ходу этому делу» ^{494} .

Просьбе этой Савинков не внял и постарался использовать происшедшее в своих целях. Он рассказал об этом инциденте Алексееву, намекнув, что против того тоже готовится покушение. Алексеев разволновался и позвал для совета Деникина и Лукомского. Отделить в этой истории правду от лжи было невозможно. В итоге было принято решение усилить охрану членов Гражданского совета, а Савинкову рекомендовано не задерживаться в Новочеркасске надолго. В начале января он покинул донскую столицу и уехал в Москву, увозя с собой письма Алексеева к Г.В. Плеханову и другому видному социалисту — Н.В. Чайковскому.

Поведение Алексеева в истории с Савинковым было очень характерно для тогдашних настроений основателя армии. Надо сказать, что по характеру своему он был человеком мнительным, к тому же давал о себе знать и возраст. Алексеев чувствовал себя обиженным тем, что его оттеснили на второй план, и потому был готов поверить в любые новые обиды. Этим-то и пользовались любители сплетен и интриг, которых тогда в Новочеркасске было более чем достаточно.

Недели две спустя после описанных событий некий капитан Капелька (князь Ухтомский), служивший в штабе Алексеева, доложил ему о новом заговоре. В армии якобы готовится переворот. Корнилов собирается свергнуть «триумвират» и объявить себя диктатором. В этой связи уже сделаны все назначения до московского генерал-губернатора включительно. Источником своих сведений Капелька называл И.А. Добрынского, подвизавшегося при Корнилове еще в августовские дни.