Лайка

Никита встал на ноги и, забыв про лежащий на полу свой фонарик, пересиливая сильнейшую боль между лопатками, которая отдавала через все тело аж в колено при каждом шаге, подошел к прямоугольному проему, откуда вырывался этот необычный свет. Еще в тот момент, когда он понял, что это свечение ему не кажется, Никита подумал, что он вышел на другую сторону горы, только удивился тому, что добрался так быстро: в диаметре гора, если измерять по подошве, была минимум километров восемь. Увидев истинную картину внутри небольшого, примерно в четыре метра в длину и шириной в полтора, пролета, Никита сполз медленно по стене и словно ребенок стал улыбаться открывшемуся перед ним феномену. От стены до стены, от пола и до потолка в этом тупике висело нечто похожее на киноэкран, который опалесцировал мягким фиолетовым светом, время от времени чуть меняя цвет местами то на зеленый, то на серовато-голубой. Никита смотрел на эти переливы завороженно и не мог оторвать взгляда, так они были прекрасны и чудесны, особенно здесь, в конце темного тоннеля. Он почему-то нисколько не удивился увиденному и не пытался даже как-то анализировать или объяснить суть этого необычного, никак не природного, явления. Обессиленный и измотанный до предела, уже чувствуя, что поднялась прилично температура после вчерашнего переохлаждения, Никита ясно осознавал, что домой в Сайгир он уже не попадет никогда. Он был рад тому, что перед смертью – безразлично кто – ему подарили это чудо, и он радовался этой фантастической игре света и цветов. Ни о чем не думая, он тяжело встал на ноги и подошел вплотную к этой светящейся поверхности. Когда он уже протянул руку, чтобы попробовать на ощупь этот странный экран, вдруг на нем фиолетовый свет поменялся на мягкий белый, а сама поверхность зашевелилась, словно бы подул легкий ветер на тихую гладь воды. В следующее мгновение от этого портала, почти из-под самого потолка, оторвались два светящихся шара примерно с теннисный мяч, и, двигаясь абсолютно одинаково вдоль стен слева и справа, слегка покачиваясь верх-вниз, пролетели за его спину, поменялись местами и подлетели вплотную к нему, остановившись на уровне груди. Никита, повернувшись, все также завороженно, словно ребенок, наблюдал за ними. Шары, мягко покачиваясь верх-вниз с небольшой амплитудой, снова зашли за его спину и исчезли в светящейся поверхности портала, но, почти сразу же появившись вновь, нырнули через секунду обратно. Так повторилось еще два раза, после чего шары, вылетев из экрана, встали по бокам и перестали даже шевелиться, а портал опять стал фиолетовым. При этом сами шары стали светиться так ярко, что Никита, привыкший к полумраку, даже зажмурился. Он понял, что эти шары приглашают его войти внутрь портала…

Никита чувствовал, как все телесные недуги, так невыносимо давившие на его сознание через боль, никуда не исчезая, как бы отошли в сторону и освободили его разум и волю. Ему вдруг стало так легко и беспричинно приятно просто от того, что он еще есть, пусть и на пороге смерти. Никита забыл про свой возраст, забыл про все на свете, зачарованный светом мерцающей опалесценцией загадочной поверхности. Наверное, так он смотрел единственный раз в жизни в глубоком детстве, когда ему было четыре года, увидев впервые новогоднюю елку… У них, в патриархальной семье, Новый год не отмечали. И вот однажды в самый канун Нового года к ним в гости нагрянул двоюродный брат отца, работавший в Петрозаводске диктором местного республиканского радио и телевидения. Достав из своей большой сумки елочную электрогирлянду и небольшую картонную коробку с игрушками, по праву своего старшинства, стал укорять своего младшего брата из-за отсутствия в доме елки. Никита словно во сне помнил тот сказочный вечер 31 декабря: на улице светила яркая луна, он сидит на шее своего дяди, а впереди, показывая дорогу, идет сестра. И вот при свете полнолуния дядя нашел самую красивую карельскую елку – так он тогда сказал, увидев после часового блуждания по лесу действительно настоящую красавицу идеально симметричной формы с густой шубой из ароматной хвои. Никита не помнил обратную дорогу, да и порой, вспоминая свое детство, он даже сомневался, что это произошло на самом деле – может, ему это все приснилось? Но то, как дядя водрузил елку в ведро с водой, потом привязал верхушку суровой дратвой в стене и к потолку, после чего нарядил и, самое главное, когда выключил свет и воткнул вилку от электрогирлянды в розетку – это помнил очень ясно. Вроде бы ничего такого не произошло с точки зрения взрослого человека, но тогда для него, четырехлетнего мальчика, это было настоящей сказкой, абсолютным чудом!

Никита, не контролируя себя, медленно поднес ладонь к мерцающей поверхности портала, намереваясь потрогать ее рукой. Вначале он даже не сообразил, что происходит: пальцы исчезли за световой пеленой, но он ничего не ощутил. Никита убрал ладонь и поднес ее к лицу, чтобы рассмотреть, осталось ли что на коже, но пальцы были сухими и чистыми. Тогда он засунул руку до локтя, но опять ничего. Никита, нисколько не пытаясь понять природу необычного явления, смело шагнул вперед в светящийся портал. Как только голова очутилась внутри этого опалесцирующего света, в глазах вначале резко потемнело после яркого белого света от шаров, но почти сразу это прошло, но при этом все равно нельзя было ничего различить: какой-то густой серый туман и немного вдалеке – белое пятно. Никита растопырил руки в стороны, чтобы, нащупав стену, двигаться вдоль нее, но, даже сделав несколько шагов в обе стороны, он не обнаружил никакой тверди. Как ни странно, когда он в какой-то момент правую руку направил вперед, то никакой руки он не увидел, то есть Никита руки свои чувствовал, но в этом загадочном тумане глаза их не видели. Он даже протер глаза, чтобы убедится в наличии своих верхних конечностей, но это не помогло – он их не видел. Тогда он оглянулся назад, но там, в полумраке тумана, также как и впереди, виднелось светлое бесформенное пятно. Значит, так как позади был вход, то впереди должен быть выход: Никита осторожными шагами направился вперед. В какой-то момент вдруг всю поверхность кожи закололо, после чего стало неожиданно очень легко и приятно. Впрочем, Никита на это даже не обратил особого внимания: ему хотелось скорее выбраться из этой непонятной западни, как ему казалось. Он внутренне даже стал укорять себя, мол, вот попался как соболь в капкан, позарившись на пустую светящуюся безделушку. Все же любопытство пересиливало, и он решил дойти до конца: неужели такая гигантская работа по сооружению этого тоннеля была проделана лишь для того, чтобы он, итак смертельно больной, заплутав в этом тумане, умер? Это же смешно! Что-то должно быть в самом конце; а это, в высшей степени непонятное, пространство, наполненное световой пылью, видимо последний рубеж перед этим нечто, ради которого и существуют эти катакомбы.

Вот Никита дошел до выхода, как он предположил для себя, и решительно шагнул навстречу неизвестности. Мягкий, но довольно яркий свет в первый момент слегка ослепил его. Никита, щурясь, сразу же кинулся осматривать свои руки – они были на месте, но вот что шокировало его, так то, что не только на руке, но и на нем целиком не было его одежды. В смысле, одежда все же имелась, но она была не та, с какой Никита заходил в портал с той стороны: на нем был бежевато-серый с серебристым отливом, довольно плотно прилегающий, но никак не стесняющий движения, комбинезон, причем от щиколоток до шеи. Никита с удивлением уставился, оглядев свой необычный костюм, на свои голые ступни: как такое могло случиться, что его переодели, сняли обувь, а он ничего не заметил и не почувствовал?

Наконец, он медленно поднял голову, чтобы осмотреть то место, куда он попал, но внезапно в горле у него что-то запершило так, что у него перехватило дыхание, и он почувствовал, что не может дышать. Почти одновременно где-то за грудиной у него словно заработала дрель, и острая боль пронзила из-за поясницы вверх в область сердца. Никита, уже привыкший к приступам кашля и постоянной ломоте по всему телу, даже представить не мог, что ощущение боли может быть таким острым и чудовищным по силе. Его просто она свалила с ног, и Никита вначале встал на четвереньки, хватая безрезультатно ртом воздух, потом, уже почти задыхаясь, он повалился неуклюже на бок. Какие-то бессвязные мысли закружились в голове, и, уже почти теряя сознание, Никита с сожалением подумал о Рексе, который остался один в тайге, и, скорей всего, так и просидит в ожидании его возвращения, а, может, даже и умрет возле провала, мучая себя угрызениями совести. В глазах стало темнеть, синхронно с этим острый приступ тошноты заставило его скрючиться, и в следующий момент весь организм будто бы захотел вывернуться наизнанку – судорожный спазм сжал все внутренности так, что изо рта полились какая-то черно-коричневая липкая жижа с кусками плоти. Уже проваливаясь в холодный мрак, Никита в последний момент заметил, что его рвота почти сразу же исчезает на поверхности пола, словно это вовсе и не каменная твердь, а некое подобие губки…

Никита лежал в беспамятстве, скорчившись, на правом боку. Его правая рука, согнутая в локте, находилась спереди него в прижатом положении к животу и к бедру так, что кулак, с посиневшими от напряжения пальцами, упирался о колено. Левая рука в диссонансе с правым свисала расслабленно, немного даже вывернуто, за спиной, касаясь пола кончиком безымянного пальца. Из полуоткрытого рта все еще вытекала струйка черно-бурой жидкой субстанции, и, капая на пол, тут же исчезала. Мышцы грудной клетки периодически еле заметными спазмами пытались наполнить легкие воздухом, но, видимо трахея и горло были забиты рвотной массой так, что это никак не удавалось.

Вот уже лицо Никиты стало синеть. В этот момент портал снова стал белым, и из него появились два светящихся шара. Они приблизились к лежащему человеку со стороны головы, слились вначале в один крутящийся диск, затем этот диск трансформировался в тор, и этот уже тор медленно стал наползать на Никиту. Едва лишь светящийся объект коснулся макушки человека, так, скрюченное до сих пор, его тело вдруг приподнялось над полом примерно на полметра, затем медленно выпрямилось, причем руки в течение этого движения прижались к бокам, словно выполняя команду «смирно». Как только Никита выпрямился «во фрунт», тор, обхватив плотно его лоб, начал медленно двигаться дальше вдоль тела. Уже в тот момент, как он дошел до переносицы, на линии соприкосновения объекта с кожей появилась сукровица, которая при продвижении этого светящегося тора дальше, стала темнеть и, накапливаясь, начала стекать на пол с обеих сторон левитурующего тела Никиты. Вся «процедура» заняла где-то минуты три. Когда эта световая волна дошла до голой стопы, и последние капли желтой, с бурыми пятнами, сукровицы упали на пол и испарились на нем, тор распался на две половины и, те, вновь превратившись в шары, скрылись в светящемся портале.

Тело Никиты, как только эти объекты исчезли, а вход снова стал фиолетовым, быстро опустилось на пол, можно сказать, что почти даже упало, так как в мертвой тишине послышался отчетливо глухой звук падения. Видимо от этой боли, ударившись затылком о пол, Никита вдруг резко и с сильным шумом, словно взмахнула крыльями большая птица, сделал глубокий вдох и одновременно открыл глаза. Он приподнялся и стал быстро дышать. Затем Никита на четвереньках дополз до стены и сел, прислонившись спиной к ней. Он долго смотрел в одну точку, вспоминая предшествующие события и пытаясь собраться мыслями для оценки происходящего. «Странная штука смерть – вот значит она какая, – подумал он, как-то машинально опуская руку к бедру, где раньше в кармане у него всегда лежала зажигалка. – Оказывается даже одежду дают… Ну, да, на ней, как и положено, карманов нет…» Никита, рассматривая свой комбинезон, зажал плотно прилегающую ткань на животе, чтобы оттянув, разглядеть ее получше, но вместе со складкой ткани он сильно ущипнул и себя. Боль от этого щипка отрезвила его. Он с большим усилием сдавил тогда обеими руками свои мышцы в области коленей и снова почувствовал боль. «Неужели я все еще живой?» – прошептал он вслух и стал щипать себя то за щеки, то за лоб, даже выдернул волосок из бороды, каждый раз радуясь при этом результатам этой процедуры легкого мазохизма.

Убедившись, – правда, не до конца, – что его тело вполне материально, Никита уставился на свои босые ноги. Его заинтересовало не то, что они почему-то без обуви, хотя это тоже для него было загадкой, а то, как они выглядели. Он помнил свои шершавую подошву ступней, узловатые пальцы с сухими мозолями и, самое главное, толстые ногти на пальцах ног с продольными трещинами и с желтыми пятнами. Никита остригал их по мере роста бокорезами в последние месяцы, так как ни одни ножницы, что имелись в хозяйстве, не брали эти корявые ногти. Сейчас же он смотрел на свои босые ноги и не узнавал их: подошва гладкая с упругой плотной кожей, по бокам ступней нет натоптышей, пальцы ровные, а ногти так просто какие-то атласные. Как будто что-то вспомнив, Никита резко поднес обе свои ладони к лицу и стал вертеть ими перед глазами – тут то же самое: ровные, слегка суженные к кончикам пальцы с исчезнувшими на суставах сухими мозолями; кожа ровная и гладкая, с еле видимой сетью морщин. Но что поразило его, так это опять же ногти: раньше они на пальцах были бесформенные, изогнутые, как когти у птиц, желтого цвета и, плюс ко всему, воспаленные кутикулы, из-за чего снимание шкурок с соболей сопровождался сплошными мучениями. Теперь же Никита крутил вроде бы свои ладони, но они были совершенно другие – такие руки у него были лет тридцать назад!

Рассматривая ноги и руки, Никита с какой-то даже тревогой вспомнил, что у него же рак легких, но почему же в груди ничего не болит, а в горле ничто не давит? Он даже специально покашлял. Обычно, даже глубокий вздох отдавал болью куда-то в левый бок и в затылок, а сейчас даже от покашливания он не почувствовал ничего, – только короткое, слегка вибрирующее, эхо прокатилось по помещению, где он находился и все. Почему-то этот звук привел его немного в себя, и Никита только сейчас заинтересовался тем местом, где он сидел на полу, прижавшись к стене. Он огляделся вокруг, но ничего особенного нигде не обнаружил. Сам зал, весь какой-то обтекаемый, без углов, имел форму круга с уходящим вверх сферическим сводом. И пол, и стены, которые плавно переходили в купол, были будто бы вырезаны внутри огромного камня: нигде никаких видимых швов, трещин, сколов. Не было никаких ни окон, ни дверей, если, конечно, не считать переливающийся фиолетовыми оттенками портал, возле которого Никита сидел. Все еще не уверенный в том, что его руки – действительно его, он потрогал поверхность пола. Чувствительная кожа сразу уловила приятное тепло, исходящее от неизвестного материала, на ощупь похожего почему-то на твердый школьный ластик. Также Никита отметил тот необычный факт, что свет льется не откуда-то от спрятанных светильников, а излучался равномерно необъяснимым способом непосредственно полом, стенами и потолком.

Никита еще раз оглядел почти пустой зал, где кроме какого-то странного малозначительного объекта в самом центре помещения, внешне похожего на что-то среднее между школьной одноместной партой и спортивным тренажёрам для накачивания поясничных мышц, ничего не было. Он встал на ноги, приятно удивившись тому факту, что коленные суставы перестали ныть, и направился к этому объекту. Подойдя поближе, Никита про себя отметил его сходство со специальным эргономическим сиденьем плиточника, которое ему удалось увидеть, и даже поработать с ним в США во время своей эпопеи, связанной со строительством домов. Только одна деталь, вернее, даже две, – в виде коротких труб длиной чуть больше ширины ладони и диаметром с четыре пять сантиметров, сделанные из металла, – смутили Никиту своим странным симметричным положением по бокам этого сиденья. Они висели неподвижно прямо в воздухе, примерно на уровне пояса! Никита, заинтересовавшись, вначале изучил каждую из этих трубочек, заметив легкое подобие движения светящейся пыли по их торцам, причем с одной сторон эти пылинки как бы истекали наружу, исчезая почти сразу после покидания полости, а с другой же, наоборот, появляясь из ниоткуда, эти пылинки втекали внутрь. Никита ради интереса схватил одну из этих труб и попытался сдвинуть с места – никакого даже сдвига, будто бы она приварена невидимым швом к невидимой стене. Тогда он стал водить руками сверху, снизу и по бокам, пытаясь найти нечто, что держало бы на месте эти необычные предметы, но ничего такого не обнаружил.