Лайм. Судьбе назло

В назначенное время я, как и договаривались, привел Рука к нашим.

В комнате сидело трое: "корона" и обе "рукавицы", - Гнус и Колотило. Трио имело важный и напыщенный вид, словно они не заключенными вовсе, и не сидели в маленькой комнатушке с заплесневелыми стенами, а значились, как минимум, княжескими советниками. Со временем к этому привыкаешь, но в первый раз такой прием производил неизгладимое впечатление на новоприбывших.

Я, как и положено, представил им новичка. Затем, оставив Рука отвечать на вопросы, уселся в дальнем углу комнаты. Ждать решения.

Все проходило традиционно. Арни расспрашивал гостя, а Гну и Колотилолишь поддакивали. Когда Зак был чем-то недоволен, его лысая голова усиленно потела. А когда он смеялся, по его упитанному телу словно бы бежала рябь, как от камня, брошенного в воду. Рук отвечал, стараясь предугадать реакцию местной "короны". Правда, у него это не всегда получалось. Иногда в беседу вмешивались "рукавицы", но это происходило достаточно редко.

– Ты ж понимаешь, мы не берем под свое крыло кого попало, - напыщенно проговорил Зак в конце почти получасового допроса, вроде как показывая свою нерешительность. Хотя даже мне было ясно, что он блефует. Ему жуть как хотелось получить к себе такого громилу, но традиции требовали набить себе цену и помучить новичка.
– Чем ты можешь еще похвалиться?

Рук стал перечислять свои достоинства. Кого ограбил, кого убил, сколько денег нахапал. Зак делал вид, что ждет от него чего-то этакого, что могло бы взять за душу. Рук это видел, и финальным ударом добавил:

– А на День Города мы хотим обобрать сиятельную Элайзу с дочерью.

В комнате воцарилось молчание. Все были просто поражены услышанным.

– Графиню Вортексскую? Типа что, ее, так?
– недоверчиво спросил Колотило.
– Дык, ее ж усадьба охраняется не хуже крепости!

Рук засиял, довольный произведенным эффектом.

– Ее самую, - уверенно подтвердил головорез.

– Это ж как же?

Гость неспешно поведал о задуманном плане.

– Ее дочери, Эльвире, скоро стукнет шестнадцать. Нам намекнули, что замышляется бал в ее честь. А на День Города как раз намечается большая ярмарка. Вот они и выедут в город из своей усадьбы. С денежками. На той дороге есть одно удобное местечко. И мы намеревались их там встретить.

– Дык с ними ж будет масса охраны?
– вновь встрял осведомленный Колотило.
– Как же вы мыслите себе прорваться через нее?

– А мы наняли одного человечка. Он умеет пользоваться заклинанием "молния". Оно бьет сразу до полудюжины человек. С остальными мы и сами справимся.

Что и говорить, после такого выступления Рук был принят в наши ряды. Когда он вышел, толстяк Арни поманил меня пальцем. Я подошел и скромно стал рядом.

– Молодец, "перстенёчек", - похвалил он меня. Его маленькие глазенки смотрели на меня добро и ласково.
– Правильно все сделал. Такого "зуба" к нам привел. Молодец. Хороший мальчик.

Следуя голосу рассудка, я подобострастно улыбнулся в ответ на похвалу. Но внутри я был холоден, как кусок льда. Жуть как не люблю такого тона по отношению к себе. Умиленно-покровительского. Как к домашней псине. Да еще от кого? Знали б вы, что по крови я не какая-нибудь шелупонь...

Но, несмотря на свое негодование, я вынужден был улыбаться и молча терпеть.

Вот так прошел еще один день моего пребывания в "бублике". Обычный будничный день в нашей тюряге. День, как две капли похожий на вчерашний. И точно такой же, каким будет и день завтрашний. Все дни в этом сером убогом месте похожи один на другой. Разве что за незначительными, редкими исключениями.

Хотя...

Если б меня кто спросил, я бы сказал, что тюрьма, если посмотреть глубже, не такое уж страшное место. Многие вещи мне здесь даже нравятся. Накормлен, напоен. Одет, обут. Есть крыша над головой. Ты среди своих, под защитой и в авторитете. Здесь железная дисциплина, и, что ни говори, некоторый порядок вещей.

К отдельным моментам, как мне кажется, я мог бы со временем привыкнуть. К разным крепким словечкам в обороте, к постоянной скуке, и необходимости кому-то подчиняться.

Конечно же, здесь есть нюансы, которые я "терпеть ненавижу". Но их не обойти.

Я вернулся в свою комнатку и знаком показал Эду и Хмыку знак победы - нашей своры прибыло.

***

В один из следующих дней я по привычке проснулся с первыми лучами солнца.

Хмык застонал и перевернулся на другой бок. Я мысленно улыбнулся. Вчера мой сосед вернулся с дежурства по столовой. С синяком на пол лица, но ужасно гордый собою. Оказалось, вечно голодный мужик попытался незаметно спереть кусок мяса из общего котла. Успех оказался половинным. Мясо-то он слопал, но повар, довольно наглый и хамоватый тип, успел заметить потеки бульона на подбородке. И ни слова не говоря, вмазал пару раз. Чтоб не вздумал повторить, тем более в его смену.

Когда Хмык вернулся в комнату, синяк налился синевой и сверкал, как медаль на солнце. Правда, как я понял из сложных трехступенчатых матов, болел изрядно, что не нисколько не мешало мужику кичиться своим поступком. Что ни говори, задумка-то удалась. Желудок был полон, а синяк... Синяк не пятно на рубахе, пройдет сам собой.

Я снова улыбнулся. Жулик он и в тюрьме жулик. У некоторых, если талант появился, то это навсегда.

Натянув штаны, я умылся, и весело посвистывая, вышел во двор. Взглянул на небо, в надежде разглядеть поднимающееся светило.

Ан нет, солнца не было. Оно неуверенно пряталось за тучами и не спешило являться на божий свет.

– Плохой знак, - почему-то подумал я.

С чего бы, казалось?

Мое настроение несколько испортилось.

За час до завтрака меня ждала еще одна новость. Арника Зака накрыла волна лирического настроения, и ему нужен был слушатель, которому он мог бы поведать о своем бурном прошлом. Ему нужны были уши. Мои уши. Поэтому за мной явился "палец", и я вынужден был отправиться к своему покровителю.