Лазо

Решение Дальневосточного областного комитета партии лишить интервентов и белогвардейцев возможности пользоваться сучанским углем партизаны под руководством Лазо выполнили. На всех трех перевалах — Бархатной, Тахэ и Сихотэ-Алинь — были взорваны подъемники. Дорогостоящие части машин партизаны сняли и сохранили для советской власти.

Сучанская железнодорожная ветка была разрушена, и снабжение колчаковской армии на некоторое время прекратилось.

Генерал Хорват телеграфировал 17 сентября наместнику Колчака на Дальнем Востоке генералу Розанову о том, что после постановки охраны на подъемниках движение по Сучанской ветке Сучан — Кангауз может быть восстановлено лишь через две-три недели.

Из этой телеграммы, написанной спустя два с лишним месяца после сучанских событий, видно, какой сокрушительный удар нанесли партизаны колчаковцам и интервентам и сколько времени понадобилось врагам, чтобы привести в порядок разрушенную дорогу.

Операции партизан на Сучане имели большое значение. Они отвлекли значительные вооруженные силы белогвардейцев и интервентов, которые предназначались к отправке на Западный фронт против Красной Армии. Несмотря на то, что интервенты имели больше солдат, пулеметов, пушек, винтовок, неограниченное количество патронов, они потерпели поражение.

В победах на Сучане Лазо еще раз показал свои выдающиеся способности военачальника, свою находчивость, смелость, свою твердую волю.

«Мне много приходилось видеть смелых командиров, — вспоминает А. Фадеев, — я видел людей азартных, отчаянных, которые бросаются в бой первыми, полные страсти и боевого темперамента. Я видел просто хладнокровных, храбрых людей. Но по поведению даже этих людей всегда можно видеть, что они находятся в бою, что их спокойствие необычное, не такое, как дома, в нормальной обстановке. Это спокойствие мужественного человека, который привык к боям и знает, что он должен быть хладнокровен. Сергей Лазо в бою оставался, в сущности, таким же, как всегда: со своими приподнятыми бровями, с обычным внимательным и точно несколько удивленным выражением лица, безразличный к тому, что может лично с ним случиться. Он делал только то, что необходимо было для решения поставленной им боевой задачи».

Замысел империалистов открыть поход на Москву объединенными силами Колчака и Деникина провалился. Рабочие и крестьяне Сибири, организованные в партизанские отряды, нападали на колчаковцев и интервентов, помогая продвижению Красной Армии на восток. Население с радостью встречало советскую власть.

Подводя итоги годовой борьбы с интервентами и белогвардейцами, Ленин писал:

«Как ни тяжел этот год, но в нем та польза, что не только верхи, но и широкие массы, вплоть до крестьян самых глухих уездов и окраин, получили опыт, который заставил их придти к тем же выводам, к которым пришли мы. Это дает нам твердость и уверенность в победе. Без Колчака сибирский крестьянин не пришел бы в один год к убеждению, что ему нужна наша, рабочая власть. Только тяжелый опыт этого года убедил его в этом…

На Восточном фронте мы сейчас одерживаем крупные победы, которые позволяют нам надеяться, что на востоке в несколько недель мы ликвидируем Колчака» [34] .

Все шире и шире развертывалась деятельность большевистского подполья в Приморье. Активность партизан усиливалась с каждым днем. Они не давали врагам передышки ни на одном участке, ни в одном селе, ни в одном городе, ни на одной железнодорожной станции. Небывалая с 1905 года забастовка железнодорожников охватила весь Приморский район.

34

В. И. Ленин. Соч., т. 29, стр. 454.

Белогвардейцы и интервенты решили во что бы то ни стало подавить партизанское движение в Приморье и бросили на Сучанскую и Анучинскую Долины войско численностью свыше девяти тысяч штыков. Противник боялся оставить Сучанскую долину в руках партизанских отрядов. Пользуясь лесным массивом, Уссурийским заливом и заливом Петра Великого, партизаны могли незаметно пробраться на полуостров и оказаться у фортов Владивостока. Вся Уссурийская железная дорога, расположенная в тридцати-сорока километрах от Сучанской долины, находилась под контролем партизанских отрядов.

Оберегая жизнь людей, Лазо с командирами отрядов решили не принимать боя — перевес сил противника был слишком велик — и отойти в тайгу, а затем продвинуться в Никольск-Уссурийскую, Иманскую долины и далее — на соединение с партизанами Приамурья и Амура.

Лазо в Сучанской долине. С картины художника Палашкова.

Адъютант Лазо Миша Попов.

Тактика партизан заключалась теперь в том, чтобы отвлекать силы врага и, где возможно, без ущерба для себя наносить ему удары, уничтожать его живую силу. Лазо сообщил свой план по телефону через штаб Сучанского района Военно-революционному комитету области в Анучино. Комитет одобрил это предложение.

Партизанские отряды отходили в тайгу для перестройки.

Переход на новые позиции не обошелся без жертв. Вместе с группой владивостокских рабочих погиб преданнейший делу революции боец, член Центрального бюро профсоюзов Владивостока коммунист Трифонов, прибывший в партизанский отряд летом 1919 года. Между деревнями Кролевцы и Кневичи, близ речки Баталянза, группу Трифонова настигли белогвардейцы. Первым же залпом несколько человек было убито и ранено. Несмотря на ранение, Трифонов бросился вплавь через речку, переплыл ее, но и на противоположном берегу оказались белые; они захватили его и убили вместе с другими ранеными партизанами.

Лазо предлагал дать бой интервентам при переходе их из деревни Бровничи в Хмельницкую, между которыми на расстоянии пяти километров тянулось ущелье, известное у населения под названием «щеки». Партизаны прозвали его «Дарданеллами». Если в ущелье устроить засаду, пройти через эти «Дарданеллы» невозможно. С правой стороны тропинки — отвесная скала, левая во многих местах заливалась бурной речкой Сучан, несущей огромные валуны.

Заняв ущелье, Лазо с бойцами сучанского отряда готовился к бою. Но вражеская агентура — кулаки — сообщила противнику о засаде. Изменив направление, интервенты и белогвардейцы двинулись через хребты в Хмельницкую, минуя «Дарданеллы», с намерением окружить партизанские части и уничтожить их.

Узнав от перебежавшего добровольца-разведчика из крестьян о плане неприятеля, Лазо немедленно приказал отступить в тайгу.

За отступающими двинулись японские и белогвардейские отряды.

Надо было срочно сообщить в революционный штаб и Исполком об изменении плана партизан и о движении вражеских отрядов на Хмельницкую. Лазо поручил доставить донесение в штаб своему адъютанту Мише Попову и шахтеру-партизану Байбородову.

Миша был преданный, храбрый юноша. С первых же дней революции он стал в ряды большевиков, вместе, с ними жил, работал и боролся. Родился Миша и вырос в Нерчинско-Заводском районе в Забайкалье, воспитывался политическими каторжанами. Еще мальчиком он видел, как царские жандармы жестоко мучили политических каторжан и издевались над ними, стремясь унизить их человеческое достоинство.

Комсомолец Байбородов, как и Миша, отличался мужеством и беззаветной преданностью делу революции.

Доставив приказ Лазо по назначению, юноши возвращались в свой отряд, не подозревая, что Хмельницкая уже оставлена партизанами и что в ней свирепствуют бандиты генерала Смирнова. Верховые ординарцы, посланные Лазо навстречу Попову и Байбородову, разъехались с ними.

Комсомольцы уверенно въехали в расположение белогвардейских частей. Заметив врагов, они повернули лошадей и поскакали. Вслед раздался залп, другой. Байбородов был сражен наповал, Миша, придавленный убитой под ним лошадью и раненный в ногу, не мог подняться. Бандиты набросились на него и увезли в штаб генерала Смирнова.