Лазутчик Синегории

А озадаченный монах хмыкнул, покачал головой и погладил окладистую бородку.

— Доложи, — брат Отим явно издевался.

— Что ты, что ты? — слуга замахал руками, после аккуратно прикрыл дверь. — Заходи без доклада, коли хочешь…

Брат Отим рассмеялся в ответ и направился к двери. Слуга поспешно открыл перед ним дверь, пропустил монаха в кабинет и тут же захлопнул дверь, словно опасался, будто разъяренный граф непременно выскочит в приёмную и набросится на несчастного и забитого человечка.

Глава Тайной канцелярии сидел в кресле, откинувшись на спинку и отрешенно взирая на песочные часы, стоящие на столе. Тонкая струйка песка неспешно перетекала из одного сосуда в другой через узкое горлышко, неумолимо отбирая драгоценное время. Граф успокаивал нервы, глядя на изобретение древних.

— Напрасно смотрите на них, ваша светлость, — укоризненно произнес монах. — Они — символ смерти, вернее, завершения жизни, которая, как песчинки, постепенно заканчивается.

— Бог с ней, — граф небрежно махнул рукой.

— Да полно вам. У человека нет ничего ценнее жизни, дарованной Господом.

Фларинский вновь махнул рукой, но взор от часов оторвал.

— С чем пришел? — глава Тайной канцелярии внимательно посмотрел на визитера. — Хоть ты не разочаровывай.

— Стараюсь, ваша светлость, — монах извлек из рукава бумаги и положил их перед начальником. — Письмо, для принцессы действительно написано рукой графа Ставинского. Мне удалось раздобыть образец почерка. А в ответном письме её высочество, несмотря на согласие явиться на свидание, ставит несколько условий.

Встреча должна состояться недалеко от дворца, вечером, в заранее оговоренный день. И придет она не одна, а с провожатыми. Граф же напротив обязан явиться один-одинешенек. В благоразумии её высочеству не откажешь.

— Я читал письмо. Да бог с ними, святой отец, — граф лишь небрежно прикоснулся к бумагам. — Теперь уж всё равно. Лазутчики заметили слежку, и наши их упустили.

Шпионы будут за версту обходить тайник. Не удивлюсь, если они уже покинули Вальстерум.

— А я думаю, что вы ошибаетесь, ваша светлость. По крайней мере, у одного из них есть веская причина не покидать столицу.

От этих слов граф нахмурился, но промолчал.

— Взгляните на мой подарок, — монах снял тряпку с картины и поставил её к стене напротив стола. — Едва достал. Прекрасная работа. А какая кисть…

Фларинский бросил взгляд на портрет, потом медленно привстал, не отрывая глаз от творения неизвестного, но талантливого живописца, а после и вовсе выскочил из-за стола и ринулся к картине.

— Ты дьявол, святой отец! Истинный дьявол. Сколько стоит картина? Я дам тебе вдвое больше. Считай это прибавкой к жалованию.

— Да к чему мне столько денег, ваша светлость? Я стар и бездетен. Кому оставлю капитал?

— Ничего, мы тебя ещё женим.

— Как же! — монах хохотал. — Мне нельзя, господь накажет.

— Раз сказал женим, значит женим. Я обещания выполняю?

— Всегда выполняете. Как раз это меня сейчас беспокоит.

Теперь и граф смеялся, представив удивленные и в то же время возмущенные глаза кардинала, когда тот узнает, что глава Тайной канцелярии умудрился женить монаха. Отлучит от церкви, как пить дать отлучит.

— Да пусть кардинал лопнет от злости. Зато поживешь в своё удовольствие, святой отец.

— Не богохульствуйте, ваша светлость, умоляю вас.

— Ладно, ладно, — граф вернулся к столу.

А с картины на чиновников Тайной канцелярии смотрел молодой человек в рыцарских доспехах с обнаженным мечом в руке, предварительно изобразив перед художником мужественное лицо. На заднем плане гордо реял стяг королевской семьи Синегории.

— Удивил я вас, ваша светлость? — монах перестал смеяться и указал на портрет.

— Удивил, — согласился граф. — Вот тебе и брат Мелис. Да сам граф Ставинский к нам в гости пожаловал. А эти черти его упустили! Поубивал бы идиотов!

Люди, знавшие в лицо молодого сукипа, брата Мелиса сразу бы опознали его на портрете. Ан нет, это ведь не скромный воин-монах! Это племянник короля Синегории, граф Ставинский собственной персоной. Вот так чудеса.

— Найдется пропажа, — монах успокоил начальника. — Никуда Мелис не денется.

Приманка до сих пор во дворце сидит.

— Думаешь у него не трясутся поджилки и не скачет он сейчас во весь опор в сторону границы, а до сих пор мечтает о встрече с возлюбленной?

— Уверен. Граф Ставинский не трус. У него есть один единственный шанс встретиться с милым сердцу человеком.

— Может быть. Я о графе мало что знаю. Фигура неприметная в Синегории, особенно на фоне старшего брата и колоритного кузена. Ни в каких подозрительных делах граф прежде замечен не был.

— Что верно, то верно. Однако в тихом омуте черти водятся, ваша светлость. Граф Ставинский не отступится. Попомните мои слова. И удалите Грету из дворца.

Лазутчики наверняка считают её вашим осведомителем.

— Истину говоришь, святой отец, истину, — граф поднял вверх указательный палец.

— О Грете я уже позаботился. Подумай лучше каким образом граф Ставинский свяжется с принцессой. Ведь теперь почти все нити оборваны.

— Отгадаю загадку, — монах поклонился на прощание.

— Ступай, — согласился граф.

Глава Тайной канцелярии, оставшись один, решил мысленно подытожить события минувших дней. Он допил остатки вина из кубка, подошел к распахнутому окну.

Итак: в столицу Мольгедии прибыли лазутчики враждебной Синегории. Да не просто лазутчики, а сам племянник короля со старым воином-рыцарем. Личность рыцаря скоро будет установлена. Цель визита не ясна. Но Синегория явно задумала что-то подлое в преддверии празднеств по случаю тридцатилетней годовщины восхождения на престол короля Калевора IX. Двух мнений быть не может. В качестве мишени выбрана принцесса Амирия. Её как минимум хотят опозорить на весь белый свет, а заодно и королевский род Мольгедии. Жестокая месть. Не зря принц Эдуард старается, не зря прислал в Вальстерум кузена. Ведь он не может доверить столь ответственное поручение другим людям. Ему нужен надежный человек. И если брат Отим прав, то граф Ставинский действительно не спасует перед трудностями, перед смертельной опасностью и пойдет до конца. А Отим редко ошибается, чует не хуже сторожевой собаки. Но граф Ставинский далеко не так прост. Есть подозрение, будто он влюблен в принцессу Амирию, влюблен по уши, как сопливый мальчишка. Впрочем, он и есть сопливый мальчишка. Любовь, глядя на портреты. Тут Фларинский усмехнулся.