Лед Апокалипсиса
Шрифт:
Прошёлся, проверил всех. Август встал, покачиваясь, глаза мутные.
— Посплю. Знаете, Антон. Где-то должен быть усатый подполковник МЧС с усталым лицом, который налаживает радиосвязь и координирует лихие отряды военных, спасателей, полицейских, росгвардии и так далее. По законам военного времени расстреливает мародёров, убийц, насильников и бандитов. Где работают дизеля и дрожит тусклый свет ламп, рисуются схемы раскопок, где в бомбоубежищах варят невкусную кашу и плаксиво спят спасенные дети. Где седые профессора, спасенные вместе с книгами и записями не спят, тихонько спорят о причинах и следствиях. Где суровая советская инфраструктура городов, бомбоубежища, тайные склады, система гражданской обороны, госрезерва, она же «Закрома Родины», которая сама по себе способна прокормить выжившие проценты десятилетиями.
— Где-то есть. Примите то, что видите своими глазами как данность. Спокойной ночи.
У меня своя армейская палатка, там сейчас живет Лиза и временно — доктор Марина. Все жилища плотно зашнурованы. Внутри теплее.
Задал дров в костер, заложил в «капиталиста». Люди усердно работали, устали. В лагере не спал только я.
После некоторых раздумий сложил наощупь костер на запасной костровой площадке, чтобы хоть немного дополнительно согреть цех. Небольшие щели в гигантских окнах не давали нам «угореть», то есть наполниться помещению угарным газом и тихо-мирно помереть. Но из-за них холоднее. Запоздало подумал, что можно завести грузовик. Выхлоп выведен гибкой трубой на улицу уже в первые дни, зато двигатель будет греть помещение. Насколько он согреет? Вообще своё тепло он отводит через радиатор, то есть, по сути, будет греть цех. С другой стороны, солярка — дефицит. Оставлю это на крайний случай.
Возле костра алюминиевая кружка, на донышке замерзший чай. Мда.
Подбросил дров, пусть горит ярко. Время — половина четвертого. По идее давно пора разбудить Аяза дежурить, но решил его не трогать. Пусть отдыхает. Да и не спится мне. Сидел. Много думал.
Перебирал смутные картинки своей жизни. Как ожерелье. Когда мир переживает глобальные изменения, самое трудное их принять. Сказать себе, что отныне правила игры таковы.
Я чувствовал себя как человек, который собирается в дальнюю дорогу и аккуратно складывает свой багаж. Нести его придется «на горбу», так что всё лишнее безжалостно забывалось, оставлялось, выбрасывалось.
Мой прошлый брак? Его нет. И Манды Александровны этой нет. Подростковые обиды? Отбрасываем. Где все те напыщенные люди, что тыкали в меня пухленькими холёными пальчиками, когда говорили, как они лучше и умнее меня, слащаво улыбались, разъясняя в чем конкретно я не прав. Где все эти Елены Ивановны, эти Сергеи Семеновичи, или Яны Анисимовичи? Где Виктор Владимирович, влепивший мне трояк на экзамене при ответе «на пять», просто потому что я ему не нравился? Где Татьяна Федоровна? Где увольнявший меня Геннадий Вячеславович? Подох? Отличные новости! Где подставивший меня на деньги Дима из Москвы, где нападавшие на меня сверстники? Где бившие меня толпой в общаге? Где подлая Нина Михайловна, комендант, которая приворовывала продукты у студентов, измывалась, оскорбляла, вымогала взятки, выгоняла на улицу, и я не был исключением из её террора? Где, вы все, бледная толпа ничтожных призраков-гандонов? Очнитесь, вы мертвы. Скопытились. Замерзли насмерть. Никто не придет на ваши похороны, их просто не будет. Вы безвестно и ничтожно сдохли. Никто не сказал напоследок плохого слова, равно как и хорошего. Ваше место — Большое Ничего. Навсегда. Аривидерчи, будьте вы прокляты и забыты навек, в моем сердце нет больше места даже для презрения к вам.
Завтра будет новый день, и в нём будет адски холодно. В «завтра» нет ипотеки, нет жилищного вопроса, нет поиска работы по специальности, нет просрочек по кредитам, коллекторов, нет должников и долгов, нет телефонных мошенников, налоговых деклараций, нет гаишников, штрафов и запретов, бесконечных правил и форм отчетности. В завтра нет политиков, нет санкций, запретов и громких заявлений, нет новостей про международные дрязги и кризисы. Нет свинцового пресса ответственности и безнадежности. Жизнь стала острой как клинок и простой как в каменном веке. Мир убивает тебя, ты стараешься не умереть. Вот и всё. Остальное отброшено в сторону, где снег неизбежности хоронит этот бессмысленный мусор.
Новым утром взойдет Черное Солнце Мёртвых.
Предельная минусовая температура за ночь — минус сорок девять градусов ледяного ада по старине Цельсию.
В пять часов, когда стало уже
немного светло, ко мне к костру пришёл ежик. Натуральный, с беспокойным носом и иголками. Требовательно потоптался вокруг, залез в пустую кружку. Я встал, отыскал в закромах грузовика сливки, налил в какую-то баночку. Ежи не едят яблок, это заблуждение, зато до одури любят молочные продукты. Откуда еж в цеху? Впрочем, я же не спрашиваю откуда взялись мыши и пугливые кошки. Еж вообще простой как три рубля, на руки не идет, но и людей не стесняется. Жрёт, морда млекопитающая.Светает. Утром пришла бодрость и обманчивое желание идти в рейд. Температура «за бортом» повысилась до минус двадцати восьми. Это всё ещё чертовски много.
Кинул дров, поворошил, поприветствовал проснувшегося Аяза. Побрёл спать. Моя палатка была зашнурована, кое-как проник. Доктор Марина спала в обнимку с Лизой. Привалился с краю, укрылся запасными одеялами и почти мгновенно уснул, хотя был уверен, что не смогу сомкнуть глаз.
День двенадцатый. Упорные минус двадцать пять. Сегодня снова повалил снег, мы решились на рейд. Поставили тщательно утеплённого дежурного. Может, проверим тот продуктовый, в который заходил с Лизой бесконечно давно — десять дней назад.
Договорились, что командовать отрядом буду я, Аяз заместитель. За это время товарищ татарин пристрелял одну из старых винтовок Мосина. В запасах копателей была неплохая китайская оптика на неё. Говорят, купили, но руки не доходили поставить. Чего только не продают на «али». Вернее, продавали. Сказал, что оружие отменное, ещё сто лет прослужит, запас прочности как раз на случай конца света и достойная точность.
Экипировались, пошли. Денис со своей катаной, за что Кабыр его обозвал «Сёгуном» и это прилипло. Иваныч при подсобничестве гномов-копателей из одной из трофейных катан смастерил для Аяза кривой меч, который они, смеясь, обозвали «шабалой». Ну, им виднее. Кабыр при копье, я как дурной викинг. Холодное оружие нужно и соответствует ледниковому периоду.
Мороз. Снег стал другой. Плотный, колючий, злой. Говорят, у эскимосов дюжина названий для снега. Выруливаем на Монтажников. Снег шуршит под ногами, слева Спальный район. Дома смотрятся мёртвыми. Дьявол, да они и есть мертвы. Минус сорок девять. Без отопления люди замерзли в своих квартирах.
— Сворачиваем влево, — скомандовал маневр. Надо отдать должное отряду, они не спросили, что, почему, зачем, просто пошли. С такими можно воевать.
Занесенный подъезд, причаливаем у козырька. Первый этаж засыпан полностью. Подъездное окно зарешёчено. Ладно, соседнее, кухонное — можно вскрыть. Постучал для приличия топором. Подцепил старую деревянную створку, потянул, она с треском рассыпалась на части, стекло целиком упало в снег. Выдавил внутренний уровень окна, отпер вторую половину, зашёл на захламленный подоконник. Бух. Спрыгнул на пол. Остальные закопошились следом.
Зашел в комнату. Обычная однокомнатная хрущевка. На кровати, укрытое всем чем можно лежит что-то. Кто-то. Приподнял одеяло. В руках у немолодой интеллигентной тётки кот. Оба мертвы, замерли как восковые фигуры. Заснули и не проснулись. Укрыл назад. Окинул глазом квартиру. Брать тут нечего. Да и мерзко было на душе.
Прихожая, щелкнул замок. Дверь не закрывается. Других запоров нет, видимо просто примерзла. Навалился, попал в подъезд.
Крикнул — «есть кто живой?», побрёл, вскрыл наугад квартиру на четвертом. Трехкомнатная. Сразу в спальню. Укрытые, спящие, мертвые. Уснули и замерзли. Нечто вроде шоковой заморозки, только на живых людях. Снова подъезд. Квартира напротив — тоже деревянная. Громоздкая, старомодная. Бухнул в неё ногой. Ноль реакции. Часть «личинки» замка торчит наружу. Так. Тип ключа?
Снял с пояса силовую отвертку. Иваныч пропилил в ней паз, усилил стальным кольцом. В него вставляется «заготовка» ключа такого же типа. Вставляю, с силой поворачиваю. Есть некоторый шанс сломать, но и открыть замок. Варварский способ, замок восстановлению не подлежит. Если вообще откроет.
Треск. Открыл. Не то, чтобы меня интересовала квартира номер «61», хочу проверить догадку про…
Смерть. Тут тоже смерть. Люди просто лежат под одеялами, замерзнув во сне. Никто не резал вены, не вешался, не бросался из окна в сугроб, не стрелялся. Квартира, кстати, охотничья (судя по оленьим рогам).