Лед и алмаз

Глюк нашего компьютера был вдвойне забавен, принимая во внимание идеально укатанную поверхность, по которой мы сейчас ехали. В смысле, пока забавен, ибо в непогоду поломка навигатора полностью застопорит наше продвижение. Впрочем, я рассчитывал, что к началу снегопада мы отыщем себе какое-нибудь логово. Или, на худой конец, укромный уголок, где можно будет затаиться, не опасаясь, что в снежной мгле кто-нибудь на нас наткнется.

Куда большее неудобство нам причинял не отказавший радар, а перепад давления, давший о себе знать резкой заложенностью в ушах. Мы катились вверх по пологому склону, но при этом чувствовали себя будто во взлетающем самолете. Что было крайне нетипично. Но опять-таки не слишком удивительно. Скорее всего, виной тому была перемена погоды, что чувствовалось особенно остро при подъеме в гору. Иных объяснений данному явлению я не находил.

Но если с выходом из строя компьютера и скачками атмосферного давления все было в принципе ясно, то поведение Хрякова действительно повергло меня в недоумение.

Я ошибся в прогнозе: чистильщики добрались до нашей магистрали гораздо раньше, чем ожидалось. Мы не отмахали и половину пути, когда «Ларга» и «Альбатрос» подкатили к его началу и…

Остановились!

Я не поверил своим глазам — это не укладывалось ни в какие рамки. Рвани Грободел вслед за нами, и через пару-тройку минут мы растеряем все преимущество, какое у него отвоевали. К тому же подстрелить нас на узкой дороге значительно легче, чем когда мы метались и прыгали по снежным дюнам.

Точно! Ублюдки затем и остановились, чтобы получше прицелиться! В этом желобе мы для них — будто движущаяся мишень в тире. Надо лишь занять хорошую, устойчивую позицию, поймать нас на мушку, взять нужное упреждение и спустить курок. А потом бац!.. ну, или в крайнем случае бац! бац! бац! — и приз за меткую стрельбу у Хрякова в кармане!

Вот только никаких «бац!» позади нас не раздается. Пулеметы и орудия «Ларги» направлены на нас, но ни одна очередь не ударила нам вслед. И как вы объясните такую странность? Тоже спишете ее на грядущую непогоду? Что ж, валяйте, если вы, в отличие от меня, и впрямь видите в этом логическую взаимосвязь.

А впрочем, забудьте. Не нужно ничего объяснять. Разгадка этой тайны не заставила себя ждать и свалилась на нас как снег на голову, спустя считаные секунды… Или нет — еще неожиданнее! Все-таки падения снега на наши головы мы давно ожидали. А вот о том, какую ошибку допустили, свернув на берег, узнали лишь сейчас. И то с чужой подсказки, поскольку своим умом мы с Жориком до такой разгадки вряд ли дошли бы.

— О, нет! — вскричал лежащий на полу Свистунов, после чего уселся на колени так резко, будто обнаружил под собой скорпиона. — Идиоты! Что вы наделали?! Назад! Быстро назад! Возможно, еще не поздно!..

Тиберий смотрел вытаращенными от ужаса глазами не на нас, а на дисплей «Доки». Что конкретно там было отображено, мы не видели. Но по количеству мерцающих на экране красных всполохов становилось понятно, что мини-комп доктора сигнализирует ему о какой-то тревоге.

— Не поздно для чего? — Я не собирался останавливаться, когда мы и так являли собой отличную мишень. А тем паче не желал идти на попятную прямо в лапы чистильщиков.

— Для всего! — Руки Свистунова заходили ходуном, а сам он начал суматошно озираться по сторонам в поисках пока неведомой нам с Жориком угрозы. — Да стойте же вы, наконец! Ведь это же… это же… «Лестница в небо», разрази вас гром!

Пропади все пропадом! Услыхав это, я аж поперхнулся. И, кабы не сидел пристегнутым к креслу, точно плюхнулся бы от такой сногсшибательной новости на задницу. И проложенная в снегу магистраль, и сбой бортового навигатора, и заложенные уши, и охватившая преследователей странная нерешительность… Все это вмиг сложилось передо мной в единую картину. И даже название у этой картины имелось. Весьма романтическое:

«Лестница в небо»!

И пусть название это соответствовало истине, на небо меня и моих товарищей эта лестница привести точно не могла. Ну, разве что совсем ненадолго. И лишь затем, чтобы сбросить нас — грешников, — с тех горних высей прямиком в Ад.

— Стой! — крикнул я Жорику, позабыв не только о Грободеле, но и вообще обо всем на свете. Прятки, погони, перестрелки… Елки-палки, какой же мелочной суетой кажется все это на фоне беды, в которую мы только что по моей милости влипли! — Разворачивайся! И гони обратно что есть духу! Может быть!..

«…еще не все пропало» — хотел я договорить. Но увы — все пропало до того, как я успел это произнести.

Каким образом пропало? Странный вопрос. А как обычно пропадает что-либо на нашей планете? Просто берет и исчезает, либо временно, либо насовсем. Что в равной степени относится и к людям. Вот только пропадаем мы в Пятизонье чаще всего с концами — такие уж тут порядки. И за их соблюдением Зона следит строже, чем самая суровая воспитательница из института благородных девиц…

Глава 8

Уверен, вы согласитесь со мной в том, что мудрость матери-Природы безгранична, и все, чем она одаривает человека, идет ему исключительно во благо. Даже то, что обязано его убивать.

Это я к чему — вот, например, что бы вы выбрали: упасть с огромной высоты и погибнуть от удара о землю или еще в падении — от разрыва сердца? Боюсь показаться неоригинальным, но я бы выбрал второй вариант. Да и вы, полагаю, тоже. Ведь мы с вами разумные, трезвомыслящие люди, так? И нам гораздо приятнее, издав предсмертный крик, умереть в свободном полете, нежели слышать в последние мгновения нашей жизни хруст собственных костей и чувствовать, как сломанные ребра пронзают нам легкие.

Что ни говори, а хорошо придумала Природа, вживив в нас такой механизм автоматической самоликвидации. И потому было бы невежливо упрекать ее после этого в отсутствии гуманизма. Одно плохо: как и любой другой механизм в нашем не идеальном мире, этот также подвержен досадным сбоям. Что, учитывая его специфическую задачу, ведет уже отнюдь не к гуманным последствиям…

Когда я сказал «все пропало», это лишь наполовину соответствовало истине. «Все» не исчезло — оно осталось на прежнем месте. Это мы исчезли из окружающего мира, угодив в одну из зловещих ловушек Пятизонья — «Лестницу в небо».

Она искривляла пространство таким хитрым образом, что, попав в эту аномалию, вы поначалу совершенно ничего не чувствовали. Как шли, так и продолжали идти по своим делам, не замечая за собой и привычной реальностью никаких метаморфоз. Кроме разве что резкого перепада давления, ни с того ни с сего закладывающего уши. Не так сильно, как наши уши, если вы передвигались пешком, но тоже ощутимо. Однако в Пятизонье, с его климатическими и иными катаклизмами, сталкеры, бывало, страдали от перепадов давления по десять раз на дню, и сам по себе этот факт еще ни о чем не говорил. Но заставлял насторожиться, когда подобное происходило с вами в спокойной обстановке, посреди чистого поля и при благоприятной погоде.

И я бы насторожился, если бы наша ситуация подпадала хотя бы под одно из трех вышеупомянутых условий. Но погоня, береговой склон и надвигающийся снегопад напрочь сбили меня с панталыку. И вдобавок отшибли память, ведь я помнил, что, неразличимые без специальных индикаторов летом, зимой «Лестницы» оставляли на снегу следы. И, как правило, это были идеально ровные, словно вырезанные лазером, траншеи.

Лог, в который мы въехали, очень даже напоминал такой след. И на армейских картах он наверняка был уже отмечен и опознан как ловушка. Вот почему Грободел сюда не сунулся. И не стрелял он по нам потому, что чистильщики нас попросту не видели. А видели они лишь оставленную «Кайрой» колею, которая обрывалась на въезде в снеговой желоб. Сами же мы в этот момент находились в области искривленного пространства, продолжая глядеть на неизменившийся окружающий мир, в то время как нас в нем уже не было.