Лед и фраки

Теперь оставалось найти объяснение приходу медведей к месту стоянки лодки и исчезновению водолаза.

Конец полыньи, в которую на глазах Билькинса нырнул медведь, приходится почти над самым концом зонда. Билькинс решил воспользоваться полыньей для того, чтобы передать на поверхность льда снятую им часть буфера. Он сказал в переговорную трубку:

— Спустите мне водолазную стремянку и крепкий строп в самый конец полыньи. Я привяжу к нему буфер.

В наушниках послышалось:

— Есть, послали наверх.

Билькинс уселся верхом на трубу зонда и стал ждать.

— Однако, они не торопятся, — подумал он через несколько минут напрасного ожидания.

Но как раз в этот момент наверху послышались сильные удары по льду, гулко отдававшиеся в медном скафандре, — и, вместо ожидаемого стропа и стремянки, в светлом отверстии полыньи показались медвежьи лапы, а затем целый медвежий зад заслонил свет. Медведь отчаянно барахтался, пытаясь вылезти из полыньи, затем осел всей тушей в воду и скользнул под лед, слабо дергая лапами. Следом за медведем сверху скользнул виток троса. Билькинс, забыв про буфер, подхватил конец и захлестнул вокруг медведя, все еще делающего слабые попытки всплыть. Сверху появилась и долгожданная стремянка. Прижимая к груди тяжелый буфер, Билькинс полез наверх. Сразу несколько рук подхватили его на краю льда и вытащили на поверхность.

Ослепленный непомерным сиянием льда, Билькинс беспомощно сидел, пока с него снимали скафандр. На него набросились с расспросами:

— Ну, что с Мультанаки?… Где Мультанаки?..

— Где-нибудь там, — сказал Билькинс, сделав неопределенный жест в сторону льда.

Все молчали.

— Но я вижу, вы хотите, чтобы и я обратился в ледяную сосульку.

Действительно, водолазный костюм Билькинса превратился в негнущуюся блестящую корку. Он с трудом поднялся, чтобы с помощью окружающих сбросить свои тяжелые доспехи. Скинув их, стремглав побежал в лодку.

Но не успел Билькинс допить и первого стакана горячего шоколада, как сверху послышались крики:

— Капитан! Господин капитан!

Набросив шубу, Билькинс выскочил опять наверх.

8. Кроппс сомневается в умственных способностях капитана

Навстречу Билькинсу, увязая длинными ногами в снежных сугробах, бежал Кроппс. Когда он приблизился, Билькинс рассмотрел в его руках какие-то кровавые лохмотья. Запыхавшись от бега и не в состоянии выговорить ни слова, Кроппс протянул их капитану. Билькинс в недоумении остановился:

— В чем дело, Кроппс?

— Капитан… Мультанаки… смотрите, это же Мульта- наки!

Только тут Билькинс разобрал, что Кроппс держит в руках пропитанный салом и кровью кусок ткани от водолазного костюма. Крепкий прорезиненный брезент был разорван в клочья.

— Откуда это, Кроппс?

— Из медведя, сэр.

— Из какого медведя?

— Мы вскрыли тут же медведя, которого вы нам помогли извлечь из воды после того, как Миккельсен и Джонс его убили… В нем мы нашли эти клочья… Здесь не может быть сомнения — это от костюма Мультанаки.

— Что же вы думаете, Кроппс?

— Я ничего не думаю, сэр; это так страшно, что просто не хочется думать.

— Постойте, а откуда вообще взялся этот медведь? Вернее, где он был с тех пор, как пришел сюда вместе со своей семьей?

— Вы ведь видели, что он нырнул в полынью. Мне кажется, что его привел сюда какой-нибудь след крови от тюленьей туши, нанизавшейся на наш зонд. Нырнув, он, по-видимому, занялся вылавливанием этой туши и, действительно, вытащил большую ее часть на лед. Но вот тут- то и возникает вопрос о Мультанаки. Мне кажется, что водолаз хотел помешать медведю завладеть тюленем. Вероятно, это и привело к гибели. На борьбу, происходившую между ними, с достаточной ясностью указывает этот клочок одежды. Едва ли в таких условиях можно говорить о каких бы то ни было возможностях спасения Мультанаки. Оказаться в этой воде в разорванном костюме… Грузы на ногах достаточно надежно держат его на дне — не хуже традиционного ядра или колосников.

— Да, Кроппс… вы правы, конечно, Мультанаки дол- леен был погибнуть… Но, Кроппс, старина, что вы — не знаете, что ли, наших ребят? Он должен был, но не мог погибнуть!

— Право сэр…

— «…право, сэр, сомневаюсь в ваших умственных способностях», хотите вы сказать? Не стесняйтесь, старина, говорите. Но только на этот раз я вполне уверен в своем здравом уме и твердой памяти — можете далее пощупать мой затылок — я не обижусь. И все-таки что-то во мне протестует против вполне логического заключения о смерти Мультанаки.

Кроппс широко раскрыл глаза и недоуменно пожал плечами вслед удаляющейся фигуре Билькинса.

9. Соображения антрацитового короля

Пятая эвеню, средоточие вилл и дворцов магнатов Уоллстрита, окутана тишиной и покоем. Владельцы дворцов досыпают самые ценные часы. Осторожно подъезжают к воротам зеленщики и булочники. Осторожно звонят у тяжелых чугунных калиток почтальоны. Даже полисмены, никогда и нигде не стесняющиеся своей мастодонтально- сти, стараются ступать как можно мягче на отполированный до блеска асфальт тротуаров. Магнаты спят. Ничто не может и не должно портить им последние, самые дорогие часы утреннего сна.

Спит и роскошный дворец Хармона — короля антрацита. Не спит только его владелец — сухой сморщенный старичок Натан Хармон. Сидя в смятой пижаме на краю постели, он яростно потрясает маленьким кулачком перед телефонной трубкой и, брызжа слюной, хрипло кричит на своего невидимого собеседника. От злобы и напряжения на желтых висках короля вздулись синие извивы склеротических вен.

— Я говорю вам, что это глупость, какую могли допустить только вы… А, что? Чепуха… вы, что же, воображаете, что я заплатил за этого дурацкого «Наутилуса» только ради того, чтобы какой-то Билькинс, по-видимому, такой же осел, как вы, мог совершить увеселительную прогулку к чертям на кулички?.. Взять с собой эту лису Зуля!.. Нет, это мне нравится… А, что?.. Помолчите, пожалуйста, когда я говорю… Да что вы, сегодня родились, что ли, и не знаете, что Зуль — это Петрушка, за которого дергают английские и голландские углепромышленники, если только не британский генеральный штаб… Я уже сказал вам, что вы осел, и потрудитесь не заставлять меня повторять вам это несколько раз… Да, да, да — осел, осел…

Король залился тонким старческим кашлем и со злостью швырнул трубку на аппарат. Кашлял он долго, заливисто, отплевываясь и вытирая кулачком катящиеся из выцветших серых глазок скупые слезы. Потом он схватил трубку и повернул вертушку автомата.

— Почему вы бросаете трубку, когда я еще не кончил с вами говорить… А, что?.. Какое мне дело до того, что вы думали, вы бы лучше думали тогда, когда снаряжали этого Билькинса, не послав с ним ни одного инженера… Я всегда должен думать за вас, всегда сам, всюду сам… А, что?.. Я говорю, что нужно немедленно послать вдогонку самолет с нашими геологами… А, что?.. Не говорите глупостей, раз я говорю, что нужно послать, значит, это возможно… Государственный департамент? То есть как же это он может возражать? Какое мне дело до его соображений о принадлежности полярных секторов… Переговорите с государственным департаментом от моего имени… Государственные соображения? Вы должны же, наконец, понять, что государственные соображения там, где дело касается угля — мои соображения… Ну, ладно, мне надоело… Сегодня вечером вы мне доложите о том, что экспедиция вылетела… Зуль? Пусть они делают с ним теперь, что хотят — топят, едят живьем, мне нет до этого никакого дела — он не должен попасть на эту землю, и все. А как это сделать, пусть думает Билькинс…

Хармон опять швырнул трубку и нажал кнопку звонка на ночном столике. Дворец антрацитового короля на Пятой авеню ожил.

10. Зуль или доллары Билькинса

Из проруби, ведшей в рубку лодки, появился радист Вебстер.

— Мистер Кроппс, где капитан?

Вместо ответа Кроппс повертел приставленным ко лбу пальцем.

— Вы хотите сказать, что он у вас в голове?

— Нет, я хочу сказать, что его нужно оставить в покое. Он немного устал после своего спуска под воду за Мульта- наки и голова у него не совсем свежа. А что вы от него хотите?