Леденящая жажда

— Значит, надо быстрее их убрать.

— И как ты собираешься договариваться с ментами? Ахмет молча подошел к кухонному шкафу и вытащил из замызганной кастрюльки пачку денег. Отсчитал несколько бумажек.

— Этим много не надо.

Отделение находилось через квартал. Идти недалеко. А в это время нужно все трупы спрятать, смыть уже почерневшие пятна, придать квартире более или менее благопристойный вид.

Ахмет сразу понял, с кем нужно в отделении разговаривать. Участковый действительно был похож на человека, которому не много нужно. Мятая форменная рубашка с оторванной верхней пуговицей, блуждающий взгляд, странная чернота под ногтями — с чего бы это, вроде землю не копает.

— Вечер добрый, командир.

Участковый поднял усталый взгляд на вошедшего.

Ахмет сразу взял правильную ноту и положил на стол деньги. Собеседник оказался понятливый. Прикинувшись, будто ничего не заметил, он сочувственно выслушал душераздирающую историю о том, как на честных людей нападают всякие подонки без стыда и совести.

— Мы, командир, не зарываемся. Нам бы только найти их, а дальше сами разберемся.

Участковый без комментариев потянулся к телефону:

— Привет, позови мне Костылева… Слушай, у тебя в районе дома семь по Коллонтай кто-то в последнее время отличился? Ну в смысле грабежи всякие, налеты… с особой наглостью. Так… Так… Понял. Спасибо. Бывай.

Положив трубку, он помолчал немного, черкая на пожелтевшем бланке геометрические фигуры.

— Ну что, командир?! — Чернобородый проявил настойчивость.

Милиционер с нарочитым утомлением отодвинул испещренный высокими художествами бланк, искоса взглянув на бледно- зеленую пачку, приятно маячившую на краю стола.

— Есть на примете компания. Известно, где они собираются.

— А это они? — Брови чернобородого сдвинулись в острый угол. В глазах не отразилось ничего.

— Ну я не уверен, но похоже на то — Участковый продолжал изображать отсутствие интереса.

— Что значит — похоже? — В голосе начали появляться нетерпеливые нотки.

— Да как сказать… У нас тут вообще-то серьезных ребят давно не было. Так, мелочевка…

— И что?

— Ну вот, говорят, появилась компания отморозков… Может, они?

— Слушай, командир, ты же понимаешь, для нас «может» не годится.

— А я что могу сделать? Поедем проверим.

— Говори адрес — Чернобородый перешел на приказной тон, и участковому это явно не нравилось.

— Ты лошадей не гони, дорогой товарищ. Я тебя первый раз вижу.

— А деньги ты тоже первый раз видишь?

— Язык-то попридержи! А то я знаю, как таких, как ты, прижучить! Ты у меня еще…

Участковый понял, что перегибает палку. В нем боролось желание поиграть на нервах у хача и нормальное человеческое стремление заработать. Профессиональных интересов у него в тот момент не было.

— Ладно, остынь. Сейчас я тебе все запишу. Вот только…

Дальше разговор продолжился в духе рыночного торга. Оба все понимали. Чернобородый заранее знал, что участковый по привычке попросит еще, знал, что заплатить нужно. Тот в свою очередь знал, что не состричь еще просто непрофессионально. Пошла стандартная игра: один прикидывается шлангом — просто для проформы, другой, демонстрируя картинное негодование, банально набивает себе цену.

— Добавить нужно. — Про себя участковый уже прикидывал, куда можно пристроить неожиданно свалившийся на голову заработок. Планов было немало.

— Как у вас тут говорят… Жадность фраера сгубила. — На самом деле Ахмет продолжал этот торг Просто так, из любви к искусству. Теоретически сумма могла быть намного больше.

— Ну, сам думай. — Милиционер решил пойти ва-банк. Уж этот точно заплатит. Столько, сколько нужно. Можно рискнуть.

— Сколько?

— Еще стольник.

Чернобородый беззвучно рассмеялся. Да, запросы действительно оказались невелики.

— Успокойся, получишь. Но сначала адрес. Участковый на минуту замешкался. Потом все же достал листок бумаги и записал адрес.

— Откуда я знаю, что это те самые?

— Ты что же, не доверяешь мне?

— А с чего я должен тебе доверять?

— Хочешь — верь, хочешь — не верь, дело хозяйское. Вот только выпендриваться не надо.

— Ладно, давай бумажку. Но если тут какая подстава, ты мне за все ответишь.

— Без угроз!

— А кто тебе угрожает? Мое дело предупредить.

— Так, бери листок и проваливай.

— Еще раз тебе говорю: выбирай выражения. Чернобородый нарочито громко хлопнул дверью и вышел в обшарпанный коридор. Затем подошел к ближайшему телефонному автомату.

— Так, у вас все готово?.. Не знаю, не уверен… Как сказать, провентилировать их нужно… Встречаемся на выходе… Да, все вместе. Кто знает, сколько их там. Сегодня. Нужно обязательно сегодня. Скоро нужно будет действовать.

Рука непроизвольно потянулась к ножу, спрятанному за поясом. Рот скривился в многообещающей усмешке.

Когда дверь кабинета закрылась, участковый старательно пересчитал шершавые бумажки, ласкающие взор своей бледной зеленью, напоминающей цвет лица подростка после первой попойки, и задумчиво вытащил из пачки папиросу.

Минуты три он мечтательно пускал колечки дыма в потолок, затем снова потянулся к телефону:

— Слышь, Костылев… тут одно дело наклевывается, нужно подъехать по тому адресу, что ты мне дал… Нет, до этих мне и дела нет… Нет, тут хачи подозрительные объявились, можно их потрясти. И вообще, неплохо бы выяснить, чем они тут занимаются… Да, наряд… Там увидим.

Участковый нетерпеливым жестом повесил трубку. В нем закипал профессиональный азарт.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Афганская граница

3 июля 200… года, 11.53

Уже два дня они по очереди сидели за рулем, останавливаясь только в случае крайней необходимости. Продирались сквозь кордоны, жарились под треклятым солнцем. Впрочем, им было не привыкать. Места практически родные.

Транспорт выбирали недолго, особенных возможностей все равно не было. По воздуху не получится — военную технику для их секретного подразделения никто не даст. Это означает раскрыть карты. Да и не нужно светиться со своими самолетами в зоне чужого влияния:

Да, Афган действительно теперь зона чужого влияния. Ничего не попишешь.

Они бросят машины на границе и дальше пойдут пешком. Они знают, куда идти. Спутник указал место, куда звонил Мансур, точно указал. Они доберутся до него. Это всего лишь вопрос времени, которого осталось ой как мало.