Леди Гамильтон и Адмирал Нельсон. Полжизни за любовь

Но вот все оживилось, с Испанией начались серьезные трения из-за прав на морскую торговлю. Нельсон воспрянул духом — вот оно! Теперь он будет непременно нужен, кто лучше него знает всю акваторию Вест-Индии, способен с закрытыми глазами провести корабль по любому курсу? Фанни тоже радостно блестела глазами: у нее появится возможность погреться на солнышке родных мест, ощутить ласковое прикосновение теплого ветерка, вдохнуть теплый морской воздух вместо ледяных брызг и промозглой сырости.

— Фанни, мы снова будем с тобой в Вест-Индии! Они обязательно привлекут меня к тамошней службе. Ты счастлива?

— О да, дорогой!

Она не лгала, миссис Нельсон и впрямь была бы счастлива вырваться из Бернем-Торпа и из Англии вообще.

В газетах появились сообщения об оснащении новых судов и возвращении офицеров на морскую службу. Нельсон ежедневно впивался глазами в газетные листы, прислушивался к каждому звуку даже по ночам. Жена понимала, что он ждет вызова на службу, как застоявшийся боевой конь ждет звука полковой трубы.

Но вызова не было, хотя призвали, кажется, даже тех, кто видел море только на картинке.

— Они что, забыли, что у них есть капитан, который сидит без дела?! Фанни, они забыли, понимаешь?! Они обо мне забыли!

Нельсон едва не заболел от расстройства. Остановило новый недуг только решение самому отправиться в Лондон и напомнить о своем существовании. Унизительно? Да, но еще хуже сидеть в деревне, зная, что кто-то бороздит морские просторы. Моряк без моря не моряк, капитан без корабля инвалид, ничтожество, недостойное собственного уважения. Горацио чувствовал, что если не добьется назначения на корабль, то действительно потеряет уважение к самому себе. Для молодого, полного сил, пусть и не вполне здорового человека это невыносимо.

Зря Нельсон просил о содействии принца Уильяма, приятельские отношения с королевской особой сыграли злую шутку с самим Нельсоном. Помимо недовольства коммерсантов и контрабандистов против Горацио ополчился сам король. Его Величество счел именно капитана виновным в беспутном поведении своего отпрыска! Конечно, кто же еще мог дурно повлиять на принца, как не этот Нельсон, на которого только и слышны жалобы.

В адмиралтействе, и без того недовольные судебными тяжбами, идти против воли короля не собирались. «Дурно влиявший» на принца капитан оставался без дела.

Фанни было невыносимо смотреть на мучения мужа, но помочь она ничем не могла.

Жалела ли женщина, что вышла замуж за беспокойного и неприкаянного капитана? Бог весть, она и сама не понимала, бывали минуты, когда очень жалела, что согласилась остаться в доме свекра: казалось, что там, в Лондоне, все дела решились бы быстрее, быть постоянно на глазах, на виду всегда полезно.

Но миссис Нельсон осознала еще одно; даже когда муж добьется своего и получит корабль, ее собственная жизнь изменится мало, разве что Бернем-Торп заменит какая-нибудь другая глушь с собственным домом. Одно она знала твердо: в этом доме будет много-много каминов и все будут гореть с ранней осени до поздней весны, даже если ни на что остальное не останется денег. Фанни надоело мерзнуть и кутаться в теплые вещи, она жаждала тепла, в том числе и мужниного.

Горацио не до супруги, его мысли постоянно заняты назначением, морем, ожиданием похода. Угораздило же выйти замуж за капитана, да еще и неприкаянного! Фанни готова терпеливо ждать Нельсона из похода, переживать, мысленно поддерживать, но смотреть на его мучения из-за ненужности не было сил! Еще немного, и миссис Нельсон сама отправилась бы в Лондон просить место для своего мужа. Втайне от Горацио она решила после Рождества 1793 года действительно отправиться в Лондон, якобы по делам бывшего супруга и своего сына. Оставалось только придумать, как отвязаться от Нельсона, оставив того дома.

Но тут «прорвало».

Рвануло не в Лондоне и даже не в адмиралтействе, рвануло на континенте во Франции. Взрыв там произошел раньше, когда свершилась революция, но теперь революционеры перешагнули черту, которая разграничивала простое противостояние и непременную войну — они казнили короля Людовика XVI.

Теперь война была более чем вероятна, и понадобился капитан Нельсон.

Горацио Нельсон получил один из лучших шестидесяти-четырехпушечников «Агамемнон», настоящий боевой корабль, которым можно гордиться.

Глядя, как буквально сияет супруг, Фанни радовалась и грустила одновременно. Она понимала, что теперь в жизни Горацио для нее останется совсем немного места. Еще тяжелее она перенесла разлуку с сыном, потому что к себе на корабль Нельсон решил взять и Джошуа. Никакие мольбы матери позволить Джошуа лучше получить приличное образование, не связанное с морской службой, не помогли. Мальчик сам желал быть военным моряком, а потому радовался возможности попасть на боевой корабль, участвовать в предстоящих сражениях и вообще стать морским волком!

Теперь Нельсон стал весьма популярен и у местных домовладельцев. Множество соседей потянулись в их дом с просьбой взять на службу сыновей, племянников и даже внуков. Одного из парней из ближайшей деревни — Тома Аллена — Нельсон взял к себе слугой. Том прошел рядом с капитаном, а потом адмиралом огонь и воду, все его сражения — морские военные и сухопутные сердечные. Сколько бы ни корил Нельсон своего слугу за грубость и вопиющую бесцеремонность (Тому было наплевать, кто перед ним — простой моряк или король), но держал при себе за его верность, природную смекалку и умение прийти на помощь в нужный момент.

Несчастная от разлуки с сыном и мужем и предстоящего одиночества Фанни оказалась неспособной толково собрать своих мужчин в поход. Она никогда не занималась этим, а подсказать было некому, в результате в первых же полученных от Нельсона письмах одни упреки: «Ты забыла положить мне… Ты забыла выслать мне… Фанни, ты перепутала…».

Так будет постоянно, потому, чтоФанни Нельсон категорическине умела ни укладывать необходимые вещи сама, ни проследить, чтобы это толково сделали слуги. Такова уж миссис Нельсон. Она добра и терпелива, но ее доброта и терпение остались там, на берегу в Бернем-Торпе, а Нельсон и все его помыслы безумно далеки от скромного дома и тоскующей супруги.

В середине апреля «Агамемнон» вышел в море из бухты Медуэй. Фанни на берегу не махала платочком: мужчины предпочли, чтобы она не провожала, оставаясь дома.

— Вот как вредно даже опытному капитану долго сидеть на берегу!

Нельсону было от чего так восклицать, его организм, напрочь отвыкший от качки, вдруг стал страдать от… морской болезни! Казалось бы, что может быть хуже — капитан, которого выворачивает от волнения на море? Но Нельсон в случае необходимости предпочитал не обращать внимания на свой организм.