Леди и некромант

Воскресного дня и матушкиного жаркого, которое она готовила с тертым имбирем, кардамоном и горошинами черного перца.

Ее же пирогов, сытных и пышных.

Пироги зачинались с утра, и к обеду, когда все семейство выбиралось из кроватей – в воскресенье даже отец позволял себе отдыхать до полудня, они уже выбирались из печи на старый кухонный стол, где и остывали, прикрытые чистым полотенцем.

Запах свежего чая.

И горьковатый аромат отцовской трубки.

Ричард вдохнул его и окончательно проснулся, впрочем, без особого удовольствия. Все-таки подобные сны снились нечасто. Обычно он видел кладбища и неупокоенных.

Профессиональная деформация – дело такое.

И теперь Ричард лежал, упрямо щурясь, в слабой надежде, что сон вернется. Но вскоре осознал, что не спит, однако удивительные запахи не исчезли. Изменились несколько.

Табак?

Грен опять трубку затеял.

Уселся в кресле, ногу за ногу закинул, глаза прикрыл, мурлычет под нос подгорную народную, наверняка, матерную… слуха у него нет, голоса тоже, но сейчас его мурлыканье в кои-то веки не раздражало. Из-за запахов.

Пахло пирогами.

И жарким.

Ричард повел носом.

– Мы до Ормса добрались?

– Еще пара часов, – не открывая глаз, сказал Грен. – Горазд ты… вздремнуть не вздремнул, а всхрапнул да присвистнул.

Пара часов… очередную подгорную мудрость Ричард привычно пропустил мимо ушей.

– А откуда тогда… – Он сел.

И широко зевнул. Предыдущая ночь выдалась нелегкою. Вот недаром он всегда недолюбливал старые сельские кладбища. Есть в них обманчивое коварство. Маленькие. Лишенные роскоши старинных погостов, запертые за заговоренною оградой, они порой таили в себе немало тайн.

Как правило, не особо приятных.

И нынешнее – мол, беспокойственно стало, господин некромант, может, глянете одним глазочком, раз уж выпало вам заглянуть в наши края, нет, ничего страшенного, но воеть кто-то – не стало исключением. Кто знал, что воет не кликуша, от которого всего вреда, что нервы потраченные, и не неупокоенный дух младенчика, схороненного местною блудницей, и даже не упырь одинокий, от тоски на луну страдающий. Выл местный колдун-самоучка, которого неблагодарные сельчане живьем под кладбищенскою оградой закопали. И пусть случилось это лет двести тому – Ричард лишь порадовался, что некоторые суеверия удалось побороть – но за двести лет неупокойник силы не утратил.

Сумел из-под ограды выбраться – а нечего было экономить на восстановлении защитного периметра, нанимая недоучек, – и нору себе в старом склепе устроить, и окружить свитой из полудюжины голодных упырей. Чудо еще, что эта стая не вырвалась в селение, что хватило силенок старому храму защитить паству…

…не некроманта.

Нет, с упырями Ричард быстро справился, пусть и сил потянули больше обычного, но в преддверии волны – это нормально. А вот с хозяином их, сохранившим не только ненависть – правильно, Ричард подозревал, что сам бы после подобного выверту озверел бы, – но остатки разума, а главное, силу, которую за сотни лет преумножил, пришлось повозиться. Бой выдался жарким.

И кладбище в Выселках придется новое закладывать. Староста же, скотина такая – не могло быть, чтоб он про упырей не знал – пытался еще возмущаться, мол, могилы предков порушили, памяти людей лишили. Ага, не так ему эти могилы дороги, как двадцать золотых, честно Ричардом заработанных…

Да, ночь была нелегкой.

Утро и того гаже.

И удивительно ли, что день Ричард провел в кровати. Причем как пришел, так и рухнул. И отключился. И вот теперь разбужен был прекраснейшим из ароматов – запахом нормальной еды.

Грен и Тихон ребята хорошие, но… готовить они не умеют, как и сам Ричард, а жрать сухой хлеб с солониной на третий месяц совместного пути обрыдло. Староста тех же Выселок, обиженный неуступчивостью некроманта и расставанием с золотом, с которым душою сроднился, не иначе, продуктов не дал. И не продал. Мол, год ныне неурожайный, самим бы дожить до весны…

Сволочь.

Ричард запустил пятерню в волосы и почесал.

Блох бы не нахватать. Обычные-то ладно, но покойницкие – такая гадость, которую выводить замучишься. А они, некромагией питающиеся, очень любят что неупокойников, что некромантов…

– Ричард, – Грен выпустил колечко дыма из левой ноздри, – тут дело… есть.

– Не хочу есть дело. Хочу пирог.

И жаркого.

Миску.

Можно не фарфоровую, хотя по воскресеньям матушка доставала фамильный фарфор, пусть и не костяной, как у лойров, но приличный весьма. И к нему – столовое серебро.

Накрахмаленные салфетки.

Плевать. Он и на глиняную миску согласен, лишь бы миску эту доверху наполнили.

– Мы тут подумали с Тихоном… конечно, надо было тебя бы разбудить, но ты так устал…

Начало не понравилось. Нет, Ричард и вправду устал, что собака, но прежде это обстоятельство Грена не слишком-то беспокоило.

– А жизнь эта… разве это была жизнь? Тебе ведь самому солонина надоела? А тихоновская овсянка? Она мало от смазки отличалась…

Это было правдой, но все равно вступление настораживало. Как и премерзенький зуд. В логово неупокойника пришлось лезть, а то мало ли, вдруг да успел яйца отложить. Костяные черви, конечно, разума лишены, но от этого не менее опасны.

Безглазые белесые твари, которые костной тканью питаются. И не обязательно мертвой.

Две кладки сжег.

И в одной личинки уже просматривались сквозь мягкую скорлупу.

Точно блоху подцепил… вот пакость!

– Да и стирать надо кому-то… штопать… у Тихона вон из целой одежды трусы одни остались. Мне, говоря по правде, надоело этим заниматься.

– Что утворили? – Ричард попытался нащупать скользкое тельце.

Благо, покойницкие блохи от своих сотоварок отличались крупными размерами – с горошину каждая – и медлительностью.

– Тебе, как битому псу, только плеть покажи…

– Грен!

– Мы наняли домоправительницу.

– Что?

– До-мо-пра-ви-тель-ни-цу, – по слогам повторил Грен. – Она миленькая…

– Домоправительницу? – переспросил Ричард, и блоха, которую почти удалось ухватить, выскользнула из пальцев. Надо гребень искать. И он где-то был, но вопрос – где? – Какую, к Проклятому, домоправительницу?

– Очень даже интересную… и вот, я бы хотел попросить тебя. Будь с ней повежливей. Не надо пугать девочку. Она не местная…