Леди-призрак

— Это частная дорога, — сказал он коротко. — Вас должны здесь либо знать в лицо, либо у вас должен быть пропуск.

— Я хотел бы повидать Дуэйна Ларсена, — сказал я ему.

— Никого вы здесь не повидаете без пропуска.

— Может быть вы могли бы позвонить ему и замолвить обо мне словечко, — сказал я.

— Меня зовут Рик Холман. Скажите ему — я по поводу его бывшей жены, Элисон Вейл.

— Вы что, шутите?

— Двадцать долларов?

— Мистеру Ларсену, возможно, не понравится, что его беспокоят в данную минуту, — сказал он.

— Тридцать?

— За пятьдесят я бы рискнул похлопотать за вас.

— Пятьдесят, — сказал я. — Как раз собирался произнести эту цифру.

— Окей.

Он подошел вплотную к заграждению и вытянул руку над сеткой. Я передал ему деньги, посмотрел, как он вернулся на пост и снял телефонную трубку. Его напарник все это время неотрывно следил за каждым моим движением, и у меня создалось такое ощущение, будто я — один из боевиков какой-нибудь городской банды с парочкой гранат за пазухой. Солнце начало скатываться за горизонт, и небо над пеленой смога стало замечательно чистым. Где-то внутри этой огороженной территории с остервенением лаяла пара собак — определенно, либо доберманы, либо немецкие овчарки. Я спросил себя: зачем тогда быть таким богатым? Тут снова показался мой охранник и подошел к забору.

— Он вас примет. — Сказал он почти расстроенным голосом. — Отсюда — пятый дом. По пути нигде не останавливаться.

Я вновь сел в машину и завел мотор. Охранник махнул напарнику рукой, и сеточный шлагбаум поднялся. Я ехал по дороге, считая дома, пока не добрался до пятого. Дом был большой, с комнатами, расположенными на разных уровнях, и с видом на долину внизу. Рядом располагался гараж на четыре машины и плавательный бассейн с верандой в гавайском стиле. Пока я припарковывал машину, над бассейном вспыхнули прожектора, посылая мне своего рода световое приветствие. Затем парадная дверь распахнулась, и на крыльцо вышел мужчина. Я вылез из машины и направился ему навстречу.

Дуэйну Ларсену, должно быть, было уже за сорок, хотя его жесткие густые белокурые волосы, казалось, совсем не поредели. Безобразное и в то же время дружелюбное лицо служило его «торговой маркой». Сломанный нос, глубокий шрам на левой щеке и унылый взгляд его холодных голубых глаз, — все это были бесценные слагаемые его «торговой марки». Пусть кто-нибудь только попробует освистать такого актера как Дуэйн Ларсен, и он скоро пожалеет о том, что умеет свистеть. Да! Можно не сомневаться, что он свое получит! Ларсен был около шести футов ростом, но выглядел короче из-за ширины своих плеч и огромного объема грудной клетки. Живот несколько прикрывал собой пряжку ремня, но, как я заметил, важность и самодовольство его походки и манер со временем не изменились.

— Вы — Холман. — Его голос был похож на глухое рычание. — Привет.

Моя кисть «утонула» в его правой ладони, и я почувствовал, что пальцы мои немеют, — и это только рукопожатие.

— Пошли в дом, — сказал он.

Я зашел в дом следом за ним и оказался в просторной гостиной, где все сияло чистотой и свежестью, будто только что сошло сюда с цветных страниц журнала «Домоводство». Единственным, что нарушало гармонию вещей в комнате, была девушка, облокотившаяся на стойку бара.

Она была высокого роста с длинными прямыми черными волосами, которые лежали у нее на плечах. Ее темно-карие глаза были прозрачны; у нее был широкий рот с сильно выступающей вперед нижней губой. На ней были только босоножки на высоких каблуках и белые кружевные трусики-бикини. Ее груди были полные и упругие, коралловые соски — большие, слегка набухшие. Узенькие трусики плотно облегали округлости ее попки и четко акцентировали разрез ягодиц.

— Выпить хотите? — спросил Ларсен.

— Бурбон со льдом, если можно, — сказал я.

Девушка приготовила мне бокал, затем понесла его через всю комнату, где стоял я; ее груди подпрыгивали при каждом шаге. Я поблагодарил ее, принимая бокал из ее руки; она сдержанно улыбнулась мне в ответ.

— Это мужской разговор, — сказал Ларсен. — Ты не свалишь отсюда ненадолго, Джули.

— Конечно, — сказала она послушно.

Когда она выходила из комнаты, я задержал на мгновение взгляд на ее упругой попке, обтянутой трусиками. Ларсен с пониманием улыбнулся мне.

— У Ларсена только «фирменный товар», — сказал он. — По крайней мере одна такая всегда находится в моем доме, днем и ночью. Никогда не знаешь, когда вдруг приспичит.

— Атрибут имиджа, — согласился я.

Он поморщился.

— Только не надо мне этого дерьма, Холман. Я делаю то, что хочу и когда хочу, а все остальные могут идти на х…

— Вы не пьете? — спросил я его.

— Я сейчас в завязке, — коротко бросил он. — Так вы хотели поговорить со мной о моей бывшей жене, об этой фригидной суке?

— Именно.

— Я наслышан о вас, Холман. О вашей репутации, по крайней мере. Ну, и что же такого натворила моя милая маленькая Элисон?

— Ее агент беспокоится за нее, — сказал я. — Сэнди Паркер.

— Эта лесбиянка, — ухмыльнулся он.

Я рассказал ему историю про телевизионную рекламу стоимостью в четверть миллиона долларов, и как Элисон отказывалась сниматься в ней. Он знал о тех требованиях, которые теперь предъявляются к актерам, снимающимся в рекламе, поэтому уловил мой намек сходу.

— Существует большой разрыв во времени с момента ее развода и до момента, когда она пришла к Сэнди Паркер, — примерно с год, — сказал я. — Я сильно рассчитываю на то, что вы расскажете мне что-нибудь об этом годе: что она, к примеру, делала, куда ходила, ну, и так далее?

— Выходит, она все-таки спуталась с лесбиянкой, — сказал он. — С сексом у нее с самого начала было паршиво. Первое время тогда я думал, что дело, должно быть, во мне. — Он глубоко вздохнул и гордо выпятил свою грудь-бочку вперед. — Во мне! В одном из самых здоровых быков в кинобизнесе! Дошло до того, что я конкретно запил и стал избивать ее. — Он посмотрел на меня трезвыми глазами. — Вы можете себе представить такое, Холман? Дуэйн Ларсен бьет женщину!

— С трудом, — торжественно объявил я.

— Так что мы в конце концов развелись, — сказал он. — Я думал, что теперь она свяжет меня по рукам и ногам этими законами по урегулированию имущественных взаимоотношений между бывшими супругами, и заставит меня торчать здесь в Калифорнии, и все такое. Но она сказала, что собственность ее не интересует, и деньги — это все, что ей надо. Ну, я и дал ей немного денег.

— Сколько?

— Семьдесят пять штук, — сказал он небрежно. — Я посчитал, что это недорого.