Леди-служанка

– С рождения, – ответила Обри. – Но приступов сейчас нет – морской воздух помогает.

– Возможно, с возрастом симптомы исчезнут, – с надеждой сказал Креншоу, – но пока следите за питанием, не забывайте про влажную уборку. Мальчику пока будет трудно есть, поэтому попросите миссис Дженкс приготовить мясной бульон, а больше ничего не давайте. И кормите очень осторожно. На днях я зайду сделать перевязку.

Обри встала, чтобы проводить доктора, а Бетси подошла к спинке кровати:

– Бедный малютка, теперь он пропустит осеннюю ярмарку. Дженкс твердо пообещал взять его с собой, и он так обрадовался.

– А ярмарка через две недели? – Уже взявшись за ручку двери, обернулся Креншоу.

– В следующую субботу, – ответила со вздохом Бетси.

– Ну, бег в мешках я бы не рекомендовал, – с некоторым сожалением улыбнулся Креншоу. – Давайте на некоторое время будем придерживаться строгого постельного режима, а потом, уверен, его тело само подскажет, что ему можно и чего нельзя. Организм молодой, справится.

Бетси усмехнулась, а Обри поблагодарила доктора и проводила до лестницы. С залива опять натянуло тучи, шел дождь, и экипаж Креншоу дожидался прямо у входа.

Лакей бросился открывать ему дверь, и только тогда Обри вспомнила о другом пациенте.

– Подождите, доктор! Скажите, а как там майор?

– Ах, боюсь, как всегда, – плотнее запахнув пальто от сырости, ответил Креншоу. – Если не считать пары синяков, с ним все в порядке, так что навещать его нет смысла. Миссис Дженкс приставила к нему смазливую девицу на ночь.

Значит, майор опять напился до бесчувствия. Теперь это происходило с ним с пугающей регулярностью, и его стычки с Обри давали повод для обсуждения и в замке, и в деревне. Слуги считали, что она сошла с ума, если осмеливается противоречить ему, и все равно она постоянно спорила с ним.

С некоторой грустью она проводила взглядом экипаж доктора, едва различимый во мраке. Ей так хотелось поговорить с доктором, рассказать, каким когда-то был майор Лоример, объяснить, почему она считает, что с ним надо спорить, в то время как остальные его боятся.

Майор был самым близким другом ее отца, бесстрашным воином и прекрасным стратегом. Так случилось, что ее отец вытащил раненого Лоримера с поля боя под Ватерлоо, а сам погиб. Обри не могла смириться с тем, что майор остался в живых, а ее отец – нет, и ее возмущало, что теперь Лоример безрассудно тратил остаток своей жизни, невыносимо было думать, что ее отец впустую пожертвовал собой ради него.

Все ее просьбы прекратить пить были бесполезны, и она начинала бояться, что ничто не остановит Лоримера от медленного самоубийства, а слуги по-прежнему тайком будут смеяться над ее усилиями и строить предположения, почему их благопристойная экономка возится с опустившимся пьяницей, который ее ни во что не ставит и костерит на чем свет стоит.

Когда экипаж Креншоу исчез из виду и привратник стал опускать решетку, металлический скрежет вернул Обри к действительности: она медленно вернулась в дом, убеждая себя прекратить бесполезные попытки заботиться о Лоримере, что она всего лишь экономка.

Прошло десять дней. К счастью, состояние Айана значительно улучшилось. Синяки почти сошли, хромота уменьшилась, признаки астмы, которая долгое время мучила ребенка, особенно в осеннюю пору, вообще исчезли, и таким образом, в день открытия осенней ярмарки Обри все-таки отважилась пустить туда Айана.

Начало дня было теплым и ясным, как любое погожее осеннее утро в Сомерсете, и к половине одиннадцатого солнце уже согревало каменные плиты в нижнем дворе замка. Кухонные служанки упаковывали корзины с продуктами, в замке стояла необычная суета, все были как-то особенно возбуждены, и Обри наблюдала за приготовлениями с некоторым беспокойством.

Помня о характере майора, Обри поднялась, чтобы утихомирить слуг, чья болтовня во дворе замка громким эхом отражалась от каменных стен, и открыла дверь как раз в тот момент, когда из буфетной показались служанки Летти и Ида, которые несли кувшины с сидром. Девушки тревожно переглянулись, присели в реверансе и поспешили было уйти, но Обри, вместо того чтобы отчитать их за смех и излишне громкий разговор, непроизвольно окликнула одну из девушек:

– Летти, постойте!

Обе служанки резко остановились у двери буфетной.

– Да, миссис Монтфорд?

– Отнесите еще один бочонок для эля в пивной погреб. Дженкс вам поможет его наполнить.

Девушки улыбнулись и умчались со своими кувшинами. Посещение осенней ярмарки и пикник на деревенском лугу были для них целым событием. В этот единственный день в году Обри оставалась одна в доме, чему была очень рада. Слуги усердно трудились, чтобы превратить замок Кардоу в приличное место, удобное и комфортное, и ежегодная ярмарка не такая уж большая награда за их нелегкий труд.

А Айан? Ну что ж, ему уже почти восемь: не вечно же Обри нянчиться с ним. Мистер Дженкс, старший садовник, и его жена, повариха, любили его как внука. Мальчику очень нужно в жизни мужское влияние, а кроме того, убеждала себя Обри, он вполне выздоровел, чтобы отправиться на ярмарку, да и доктор был не против.

Когда в коридор упала чья-то тень, Обри подняла голову и увидела мистера Брустера, которого прислали из фирмы «Симпсон и Верней» проследить за сносом развалин западной башни. Молодой человек был при параде и держал в руке шляпу.

– А вы поедете на ярмарку, миссис Монтфорд?

– Нет, мистер Брустер, – улыбнулась ему Обри. – Ведь кто-то же должен остаться в доме.

– Но почему вы? – удивился Брустер. – Такой чудесный день сегодня.

– Надо приготовить кофе для майора, – неуверенно сказала Обри, хотя это и не было причиной: просто она не хотела оставлять замок без присмотра. – И потом, вдруг он позвонит.

– Помилуй бог, миссис Монтфорд! – рассмеялся Брустер. – За ту неделю, что я здесь, этот колокольчик не звякнул ни разу.

– И все же я не могу поехать, – покраснев, повторила Обри, – а вы поезжайте. Знаете, я дала всем работникам выходной, так что никто не растащит ваши камни.

– Очень жаль, мадам. – Брустер с улыбкой водрузил шляпу на голову и, чуть пригнувшись, чтобы не удариться о широкую дубовую притолоку, вышел во двор, где уже загружался экипаж.

Обри, немного приуныв, вернулась в свою гостиную.

К этому молодому человеку она относилась как к равному. В Кардоу они оба считались служащими самого высокого ранга, и остальные обращались с ними иначе, чем, например, с Певзнером, который до приезда Обри управлял распущенным штатом прислуги и допускал фамильярные отношения.