Леди Стерва

В середине второго триместра токсикоз кончился, но стало только хуже. Я все время дико хотела есть, а нельзя. Стакан молока или сока в день и пол килограмма яблок - вот и вся пища, позволенная мне. Еще воду можно в неограниченных количествах и виноград зеленый. Ребенок начал толкаться. На животе проступили синяки, ребра болели нещадно и легче не становилось. УЗИ показало, что вес плода не дотягивает и до двух килограмм и это хорошо. Вот только пол определить не удалось. Ребенок усиленно прятался от аппарата. Решили ждать до последнего. Березин что-то объяснял про сроки на которых чаще выживают мальчики и девочки, но я ни черта не усвоила, потому что хотелось чесаться, жрать и сдохнуть от боли одновременно.

К концу шестого месяца я почти перестала спать. Было настолько больно, что на стенку лезть хотелось. Я перестала сдерживаться и начала скулить, а потом и орать в голос. Кожа на животе превратилась в тонкую пленку и ее стали мазать слабым раствором лидокаина, от чего она теряла чувствительность и не болела, даже чесаться расхотелось. Однако чувство дикого голода не давало уснуть. Нашли самое безопасное снотворное и я почти все время спала.

В начале седьмого месяца ребенок резко пошел в рост и мне стали колоть какой-то препарат слегка замедляющий рост костей. Это помогло. Живот мне забинтовали и запретили к нему вообще прикасаться. Вставать не больше, чем на час в день и в туалет. Лежать исключительно на боку. Два раза в день массаж, чтобы мышцы не атрофировались и не появились пролежни. Исхудала я сильно и боялась что собственные кости прорвут кожу. Массировать особо было и нечего. Кожа и кости. Только грудь слегка увеличилась и попа на месте осталась. А вот талия пропала совсем. Этот чертов живот будто опоясывал меня.

Днем Березин сказал, что больше ждать нельзя. Я начала выяснять подробности. Оказалось, что если у меня мальчик, то вероятность его спасти процентов тридцать, для девочки почти шестьдесят. Через неделю девочка выживет стопроцентно, у мальчика будет процентов семьдесят на благополучный исход. А вот я...если сейчас сделать кесарево, меня спасут почти точно, но через неделю шансы мои будут пятьдесят на пятьдесят. Я настояла на том, чтобы подождать еще неделю, хотя была почти уверенна, что у меня дочь.

Ночью меня будто толкнули. Я открыла глаза и увидела как приоткрылась дверь. В палату тенью скользнула знакомая фигура. Я включила тусклый ночник и увидела Руса.

– Мамочка, - радостно, но тихо, сказал он и обнял меня за шею.
– я так соскучился!
– и заплакал.

– Ну, что ты, малыш. Все хорошо. Не плач. Я люблю тебя.

Тут сын увидел мой живот и осторожно к нему прикоснулся.

– У меня будет сестренка?

– Или братик...

– Я сестренку хочу, - упрямо заявил он.
– значит будет сестренка!

– Точно?

– Точно, - кивнул он.
– я назову ее Растиславой.

– Почему?
– удивилась я.

– Потому что она будет самой лучшей! Там в коридоре Майкл...можно он зайдет?

– Конечно. Только он не знает, что у тебя будет сестренка, - я поцеловала сына в щеку и погладила по голове.
– ты не говори ему пока. Я люблю тебя, малыш.

Рус кивнул и пошел к двери. А я осторожно встала, выключила ночник и отошла к окну.

Разговор не клеился. Я почти не слышала объяснений про Руса, только поняла, что сын и правда теперь верит, что я его мама. Боль в животе усилилась. Мне нужно было срочно лечь, но я не знала как сказать Майклу, что беременна и чем это мне грозит. Решила начать с конца и сообщить ему, что вряд ли выживу. Повернулась, махнула рукой, прося его уйти, и почувствовала, как кожа на животе лопается. Бинт тут же начал пропитываться кровью. Нужно срочно выпроводить Беса и вызвать моего хирурга. Черт! Зачем он меня обнял?! Стало только хуже. Живот лопнул еще в одном месте.

– Глупенькая! Разве от этого умирают?
– его слова резанули ножом по сердцу, а руки крепче сжались на животе.

– Да, Майкл, умирают и чаще, чем ты думаешь...
– с трудом выдавила я.
– Вызови врача срочно!
– заорала я, ощутив третий разрыв.
– Быстрее...пожалуйста.

Майкл бережно подхватил меня на руки и уложил на постель. На спину! Придурок! Черт! Больно!!! Я ему еще припомню! Незнание закона не освобождает от ответственности! Ну, где же эти чертовы врачи?!

Только когда дверь распахнулась и в палату влетел Березин, я позволила себе отключится.

Час. Два. Три. Я не выдержал и начал мерить шагами пространство перед дверью в операционную. Когда в палату забежал хирург лисички, то между поручениями и руководством персонала умудрился обложить меня трехэтажным матом. Сначала за то, что уложил Элис на спину, а потом и за то, что я вообще к ней прикасался. Когда узнал, что я ее еще и обнимал за живот, чуть не прибил на месте. Я ни черта не понимал, пока он не распахнул на малышке халат и не ткнул пальцем в алые бинты на животе. У меня вся кровь от лица отлила. К тому моменту Алиску уже переложили на каталку и все рванули в операционную.

Первый час я просто маялся в коридоре и слушал Руса, который был абсолютно уверен в том, что с его мамой и сестрой все будет в порядке. Я старался ему поверить и у меня почти получилось. Потом подошла медсестра и, отведя меня в сторонку, коротко и четко обрисовала ситуацию, опустив медицинские термины. У меня глаза на лоб полезли, а сердце бухнулось в пятки. Как это лопнула? Что значит может не выжить? Как это от пола ребенка зависит вероятность его спасения? Черт! Она что, опять меня бросить собралась?! Да, к черту детей, Руса более чем достаточно! Мне Элис нужна!

"Парень, кому ты врешь?
– раздался ехидный внутренний голос.
– Ты с первой ночи с ней мечтаешь о детях! Разве не поэтому забрался к своей лисичке в постель примерно семь месяцев назад, не озаботившись мерами предосторожности?".

Черт! Да, да! Я хочу детей. Очень! И не каких-нибудь, а именно общих с Элис! Но она не говорила, что у нее была операция и ей нельзя набирать вес ни при каких условиях, а беременность ее разорвет! Господи, почему она не сделала аборт? Девушка дала ответ. Оказалось, что малышка стала бы бесплодной...черт!

Я бегал перед дверью и мечтал только об одном - чтобы все это поскорей закончилось! Неизвестность меня убивала. Наконец за дверью послышался детский плачь.

– Растислава, - тихо сказал поразительно спокойный Руслан.

– Что?

– Моя сестра, - пожал плечами мальчик.
– сейчас нам ее вынесут.

Но из дверей никто не показался. Ни через пять минут, ни через тридцать пять. Только через час ко мне подошла уже знакомая медсестра и проводила в соседнее помещение. Маленький комочек с ручками и ножками лишь отдаленно напоминал ребенка. Кожа землисто-серая с синеватым отливом, глаза слегка приоткрыты и видно, что на них матовая пленка. Тщедушное тельце мало напоминало тех пухленьких младенцев, что показывают в кино и фотографируют для журналов. Девочка лежала в специальном боксе и я даже прикоснуться к ней не мог.