Леди в черном

– Ну-у-у, что сказать? Привет, восьмидесятые! – Ирка протянула руку и щелкнула по носу-пуговке олимпийского Мишку на картинке, наклеенной на зеркало для маскировки (неудавшейся) облупленного угла.

Рядом с трюмо высилась рогатая вешалка, густо, как сказочное чудо-дерево, поросшая разнообразным барахлом, под ней толпилась незатейливая обувь – тапки, галоши, войлочные боты, разношенные до бесформенности туфли. Дальше тянулся короткий коридорчик, перегороженный шторой на кольцах. Ирка шагнула вперед, отдернула плешивый бархатный занавес, толкнула прячущуюся за ним двустворчатую дверь, сунулась за нее, оставив мне на обозрение только свою тыльную часть, и глухо возвестила из закулисья:

– Ну все понятно. На окнах ставни, хозяйка забыла их открыть! Поэтому тут темно, как у негра в… в ночном Томбукту.

Она вернулась, выглянула за дверь, удовлетворенно сообщила:

– Ушли уже, – и тут же выдвинулась наружу.

Я осталась стоять на месте, прислушиваясь к хрусту гравия, треску лопухов и громыханию железа. Судя по звукам, Ирка обошла дом и попыталась открыть ставни. Судя по нерушимому мраку, не преуспела.

– Ставни деревянные, перекладины железные, заперты на навесные замки, – доложила подруга со двора. – А ключ нам оставлен всего один, и он только от входной двери, к амбарным замкам на ставнях не подходит! Вот же бестолочь эта Татьяна!

– Не то слово, – согласился с ней незнакомый женский голос.

Я выглянула за дверь и нос к носу столкнулась со смутно знакомой особой.

– С новосельицем! – полная женщина лет шестидесяти умильно улыбнулась мне и подняла накрытую салфеткой тарелку.

Я потянула носом – очень приятно пахло свежей выпечкой. Кажется, с творогом. И с изюмом. И с ванилью…

– Пирожочки? – облизнулась я.

– Ага. А я Людмила, соседка ваша.

– Я Елена.

– А я Ирина, – подоспевшая подруга протянула руку – думаю, к пирожкам, но соседка поняла это как предложение рукопожатия. – Будем знакомы… Не заметила, как вы подошли.

– Так я не в калитку, а через малинник. – Людмила кивнула в глубь заросшего сада. – У нас же там проход между участками открыт. Ефимыч начал забор менять, старые доски снял, а новые не набил еще…

– А кто у нас Ефимыч? – насторожилась я.

– Так тоже квартирант. – Соседка вскинула голову и подбородком указала на островерхую крышу. – В мансарде живет, еще спит, наверное. Проснется – познакомитесь.

– И попросим ключ от замка на ставнях. – Ирка нашла решение проблемы и обрадовалась. – А пирожочки с чем?

– Так с творогом и сухофруктами. – Людмила деловито шагнула в дом, но тут же отступила. – Темно-то как, и псиной попахивает… Давайте мы лучше тут!

Она отошла к дощатому столу, вкопанному под яблоней, поставила на него тарелку, села на лавку и жестом пригласила нас присоединиться.

– А у меня горячий чай, – запасливая Ирка достала из своей торбы термос, запаянную в целлофан стопку новых бумажных стаканов, пластиковые ложки и шоколадку.

Я вынула из сумки упаковку влажных салфеток.

Общими усилиями мы моментально организовали чаепитие на свежем воздухе. Хотя мне показалось, что наличие у нас бумажных стаканов и пластиковых ложек соседка расценила как признак крайней бедности, а не похвальную предусмотрительность.

– Ну ничего, у Зины нормальная посуда есть, – сообщила она нам сочувственно. – И бельишко постельное, и прочий нужный скарб… Небось не все еще Танька утащить успела.

– Но что-то уже утащила? – встревожилась я.

Если дочь нашла мамины кольца, ничем мы батюшке Александру не поможем. Сам пусть бодается с родней усопшей, доказывая, что золото обещано храму, а святой Георгий – наследник первой очереди.

– Так прилетела как ошпаренная, едва о смерти мамки узнала! – Людмила широко расставила пышные локти, низко нависла над столом и заговорила заговорщицким шепотом: – То годами не являлась, разве только чтоб поскандалить, а тут вихрем примчалась! И нет чтоб мамку оплакать, куда там! Скорей давай в шкафах шуровать, пока другие наследники не подоспели. У Зины же еще два сына, но оба далеко живут. Да и нормальные они, у мамки денег никогда не просили.

– А Танька, значит, просила? – Ирка так заинтересовалась, что забыла про свой недоеденный пирожок. Так и застыла с ним в одной руке, с ложкой в другой – чисто императрица с державой и скипетром!

– Просила? Нет! – соседка помотала головой, на которой от резкого движения пружинисто запрыгали тугие колечки химической завивки. – Она не просила, а требовала! Орала, даже матом Зину крыла: «Ты, такая-растакая, родила меня, а подумала, как я жить-то буду? На какие шиши? Многодетная мать, так тебя и растак! Нищеты наплодила, безмозглая, обрекла меня голодать…» А вы видели ее, ту голодающую? Девка кровь с молоком, здоровенная, как лосиха! – Людмила фыркнула и сердито надкусила пирожок. Это заметно ухудшило ее дикцию, и часть сказанного дальше я не разобрала.

– Так что она унесла-то? – нетерпеливо уточнила Ирка.

– Машинку швейную зингеровскую, отрезы шерстяные и габардиновые стопкой, хрусталь мамкин, икону бабкину еще, – соседка живо загибала пальцы. – Добро в такси загрузила, а в дом взамен собаку здоровенную посадила, чтоб, значит, если у кого еще ключ есть, не вошли.

– А у кого еще есть ключ от дома? – вмешалась я. – Нам бы знать, может, надо замок поменять для пущего спокойствия.

– Да что у вас брать-то? Посуду одноразовую? – хихикая, Людмила затряслась, как желе. Потом посерьезнела: – Или вы за себя беспокоитесь? Так вы не бойтесь, у нас тут лиходеев нет. Да и батюшка за вас словечко замолвил, просил не обижать. А мы не люди, что ли? Поможем, если что, завсегда обращайтесь. Ко мне вон прямиком через малинник можно, по-свойски, без церемоний.

– Постараемся не злоупотреблять вашей добротой. – Судя по тону, Ирка обиделась. Не иначе как на упоминание одноразовой посуды.

Я незаметно наступила ей на ногу под столом – не время для гордости и предубеждений, мы тут не просто так социализируемся, а расследование ведем! Подруга спохватилась:

– Но спасибо за предложение.

– И отдельная благодарность – за эти прекрасные пирожки! – добавила я.

– Завтра с капустой напеку, – пообещала Людмила.

– Вот это, я понимаю, добрососедские отношения! – восхитилась я. – Вы, наверное, с Зинаидой дружили, да? Что с ней случилось? Она как-то внезапно умерла?

– Внезапно – не то слово, – согласилась соседка. – Утром еще в норме была, за молоком ходила, у нас на перекресток дважды в неделю фермерское молоко привозят… Днем я ее не видела, своими делами занята была, а потом вдруг слышу – Ефимыч из своего скворечника кричит: «Зина! Зина! Ты куда?» Я вышла, смотрю – он из окошка кукушечкой высунулся, а Зины уж и след простыл, только рогоз через дорогу трясется…

– Тростник, – вставила Ирка. – Рогоз – он…

Я незаметно толкнула ее коленом, и она замолчала.