Леди Ю

Божий суд? Европейский суд? Народ?

В феврале 2001-го, в первый раз оказавшись в Лукьяновском СИЗО, Юлия Тимошенко символизировала счастливую, неведомую Украину без Кучмы и его осточертевшей «днепропетровской мафии» – Украину обновленных элит, устремленных в европейскую цивилизацию. Жанна д’Арк в узилище олицетворяла эту ярость и эти мечты.

Увы, от той Украины остались только воспоминания, преимущественно горькие. Номенклатурная революция, начавшаяся на Майдане, обернулась многолетней склокой «оранжевых» вождей, бесславным уходом Ющенко и победой Януковича, выбросившего из политики почти всех, кто воспрепятствовал его приходу к власти в 2004 году. Тогда, во времена Кучмы, Тимошенко могла вывести на площадь сотни тысяч. Сегодня выходят сотни.

Запад? Здесь все не так безнадежно. Хотя, конечно, и не так однозначно, как раньше. Подобно миллионам украинцев европейские лидеры были очарованы «оранжевой революцией». И так же скоро разочаровались, когда революция обернулась новым застоем. Тупая жестокость Януковича по отношению к Тимошенко вызвала оторопь, но если в 2001 году они видели ясную альтернативу украинской власти, то сегодня – нет, не видели. Надеждой Юлии Тимошенко скорее был не абстрактный Запад, а ее политические друзья – лидеры Европейской народной партии, куда входит и ее «Батькивщина», – Николя Саркози, Дональд Туск, Ангела Меркель. В особенности Ангела Меркель. Здесь можно надеяться и на женскую солидарность.

Еще одним козырем был чемпионат Европы по футболу. Вся страна готовилась к приезду гостей, и для Януковича это была отличная возможность явить миру новую Украину. Юлия Тимошенко знала, что у нее есть шанс если не сорвать, то сильно подпортить президенту этот праздник.

И все-таки, рассчитывая на помощь европейцев, Тимошенко прекрасно понимала, что судьба ее решается на Украине. Знала она и другое: тюрьма – последний шанс вернуть себе доверие избирателей.

Украина устала от бесконечного, утратившего всякий политический смысл хоровода лидеров: Ющенко, Тимошенко, Янукович. Начиная с раскола вождей «оранжевого» Майдана, интрига политического процесса в стране сводилась лишь к одному: кто и кто из этой троицы объединятся, чтобы окончательно уничтожить третьего? Не было больше идеологических табу. Все комбинации были опробованы по нескольку раз, и ни одна не принесла желанной стабильности. Украина устала от политического абсурда на фоне экономической катастрофы и мирового кризиса.

Юлия Тимошенко лучше других понимала своего избирателя. Прекрасно помнила она и формулу своего триумфа в 2001 году. Стартовой площадкой для ее фантастического взлета в политике стали те 42 дня, что она провела в Лукьяновском СИЗО. И на вершины политического Олимпа ее поднял не только гнев избирателей, но и чувство сострадания к хрупкой, беззащитной, измученной болезнями, но не сломленной узнице, которая, не зная страха, боролась за всеобщее счастье.

Поднявшись с койки, Юлия Тимошенко еще раз оглядывает камеру. Как и десять лет назад, надо будет попросить адвоката принести тряпку и швабру. Обязательно выспаться. И подготовиться к очередному судебному шоу. На подмостки она выйдет свежей, сильной и, как всегда, ослепительной. Так ей представляется. На самом деле она выглядит очень уставшей.

Когда-то Юлия Тимошенко примеряла на себя судьбы великих европейских женщин – таких как Маргарет Тэтчер. Похоже, однако, что ориентироваться следовало на Восток. Тимошенко не первая, кто из тюремной камеры возвращался в большую политику. Вспомнить хотя бы Аун Сан Су Чжи или Беназир Бхутто. Да, цена, которую придется заплатить за возвращение, бесконечно высока. Она ненавидит тюрьму и панически боится неволи. Однако выбора, как уже часто случалось в ее карьере, просто нет.

Пятого августа 2011 года пятидесятилетняя Юлия Тимошенко свято верит, что все в ее жизни только начинается.

Глава 2 Любимый город

Своим именем родной город Юлии Тимошенко обязан не апостолу Петру и не великому российскому императору, а большевику Григорию Петровскому.

У него немало «заслуг» перед народом. Этот соратник Ленина был одним из создателей системы карательных органов советской власти. В начале 1930-х годов в должности председателя Центрального исполнительного комитета он безжалостно проводил коллективизацию Украины. Петровский – один из организаторов расправы над крестьянством, получившей в новейших украинских учебниках истории название «голодомор». В 1932–1933 годах организованный большевиками голод унес от 4 до 6 млн человеческих жизней. Цифра, сопоставимая с числом жертв холокоста.

Впрочем, Екатерина II, основавшая город и давшая ему имя Екатеринослав, «Любима» украинскими историками не больше Петровского.

В 1775 году войска по приказу царицы захватили и разрушили Запорожскую Сечь – автономное казачье государство под протекторатом Российской империи. «Отторженное возвратих», – торжественно заявила тогда императрица. А для «возвращенных» наступили тяжкие времена. Просвещенная собеседница Дидро и Вольтера ввела на вольных казачьих землях крепостное право и, упразднив гетманство, ликвидировала последние остатки украинской независимости.

Екатерина видела себя продолжательницей дела Петра. Она желала подарить империи новую южную столицу. Как и возведенная на болотах Финского залива Северная столица, Екатеринослав был классической русской утопией. В 1786 году князь Григорий Потемкин сочинил документ под названием «Начертание города Екатеринослава». Перед его взором вставало «судилище наподобие древних базилик, лавки полукружием наподобие Пропилей или преддверия Афинского с биржею и театром посредине. Палаты государские во вкусе греческих и римских зданий… Фабрики суконная и шелковая». Предусматривалось, что главные улицы Екатеринослава будут иметь ширину 60–80 метров, а в центре города будет возвышаться храм, по размерам превосходящий собор Святого Петра в Риме.

Описывая энтузиазм строителей, историк позже писал: «Каждый не только представлял, но и уверен был, что Екатеринослав сделается сосредоточением и силы, и богатства, и народного просвещения всего края, будет второй Рим, новые Афины».

В короткую эпоху украинской независимости после развала Российской империи в память о Запорожской Сечи Екатеринослав был переименован в Сечеслав. Гордое имя, впрочем, было самообманом. Ни в начале XX века, ни в конце XIX века Екатеринослав не был по-настоящему украинским городом, а Запорожская Сечь для его обитателей оставалась историей. Причем историей чужой.

Екатеринослав был детищем индустриальной революции, охватившей империю после отмены крепостного права. В 1870-е годы в Донецком бассейне разразился угольный бум. Через десять лет началась широкомасштабная добыча железной руды в районе Кривого Рога. В 1890-е годы Екатеринослав стал металлургическим центром империи, а весь юго-восток Украины – одним из самых бурно развивающихся промышленных регионов Европы.

Но по-настоящему «сосредоточением и силы, и богатства» родному городу Юлии Тимошенко предстояло стать на полвека позже, под другим именем и в другом государстве.

В 1922 году Украина была возвращена в объятия Москвы, в 1926-м Сечеслав становится Днепропетровском. А после войны начинается его истинный расцвет.

И дело даже не только в том, что здесь собраны предприятия советского военно-промышленного комплекса, тесно связанные между собой и подчиненные единому руководству. Таких городов в советской империи было немало, в том числе и на Украине: тот же Харьков. Однако именно Днепропетровск во второй половине ХХ века стал кузницей кадров для Политбюро ЦК КПСС. Выходцы из этих мест определяли лицо страны. Так называемая ленинская партия так называемой эпохи застоя 1960–1980-х – это прежде всего товарищи из Днепропетровска.