Ледниковая драма

– Оалу сказала: "Кто съест, тот сразу умрет". Кати съела и не умерла. Нор съел и тоже не умер. Они нарушили запрет. Зато они сыты. А Хат голоден. Кого должен слушать Хат? Мудрейшую или ослушницу? Хат должен слушать свой желудок, вот кого должен слушать Хат.

Он взял две рыбины и одну протянул Заросшему. Тот отчаянно замотал головой.

– Оалу сказала "нельзя", - хрипло проговорил он.
– Оалу мудрая...

– Кати еще мудрей!
– звонко воскликнул Нор.
– Колючей рыбы много, мы можем остаться, где тепло.

– От тепла болеют, - неуверенно возразил Заросший.

– Тогда почему мы греемся у костра?
– нетерпеливо спросил Нор.

Хат ничего не говорил - он доедал последнюю рыбину. В желудке становилось все теплее и теплее, и Хат был счастлив.

Заросший завистливо сглотнул слюну. Украдкой осмотрелся. Рыбы ему уже не осталось.

– Нам не надо идти за холодом, - громко сказала Кати, вставая. Иноплеменник был прав: в тепле больше дичи.

– Что ты говоришь!
– испугался Заросший.
– Иноплеменники всегда лгут...

– Почему?
– удивился Нор.

– Потому что они наши враги, - убежденно ответил Заросший.

– Ты думаешь словами Оалу, - сказала Кати.
– А я думаю своими. И ты думай своими.

– С рыбой Оалу ошиблась, - вставил Хат.

– Кати мудрее ее, - повторил Нор.

– Да я что...
– смутился Заросший.

В глубине бухты раздался громкий треск. Огромная глыба льда, подточенная водой, отделилась от ледника и, сверкнув хрустальной изнанкой, рухнула. Брызнули осколки.

– Скоро льда совсем не останется, - сказала Кати.
– Надо думать, как жить дальше.

– Вот вы с Оалой и думайте, - сказал Хат.
– А нам поторопиться надо с починкой и наловить побольше. Сегодня племя будет плясать.

Никто не заметил, как от скалы, прикрытая выступом, бесшумно отделилась чья-то тень. Притаившаяся Оалу все слышала. Но недаром уже столько лет она была главой племени. Если она многого не знала, то одно она усвоила твердо: спорить надо только тогда, когда исход спора заранее предрешен в твою пользу.

Оалу заспешила к пещерам, чтобы опередить Кати. Сделать это было нетрудно, так как Кати сначала помогла мужчинам наловить рыбы. Потом она взяла Нора за руку.

– Пойдем.

День был прекрасен, это был ее день. Когда они отошли поодаль, Кати сказала:

– Ты смелый, Нор. Сегодня день перемен. Сегодня, если ты хочешь, ты станешь моим мужем.

Нор обрадованно и нежно посмотрел на Кати.

Последний обрывок тучи было закрыл солнце, но оно стряхнуло с себя липкие объятия, и яркий, горячий свет залил побережье. В укромном уголке, где росло дерево, было тихо, и Кати с Нором были там счастливы.

– Теперь иди, - сказала наконец Кати.
– Племя ждет улова, а мне надо поохотиться на куропаток.

Но на пути ей встретилась Оалу. Женщина ждала ее, всматриваясь с высокой скалы.

– Кати?
– окликнула она.
– Мы ждем тебя в пещере совета, чтобы слышать твое слово.

– Мое слово?
– удивилась Кати. Раньше ее никогда не приглашали в пещеру совета.

– Надо принять важное решение, - медленно и веско проговорила Оалу. Ее цепкие глаза внимательно смотрели на девушку.
– Ты уже достаточно мудра, чтобы подать хороший совет. Я так считаю.

Услышанное польстило Кати. Хотя она больше и не верила в непогрешимость Оалу, в ее памяти жили благородные воспоминания о том времени, когда ей думалось, что именно недоступная другим мудрость Оалу оберегает племя от всех и всяческих бед. Кати почтительно наклонила голову. Оалу чуть-чуть усмехнулась.

– Пошли.

Когда-то Оалу была сильней всех женщин племени. Даже сейчас, на склоне лет, в ее походке была величавость, а под кожей рук перекатывались мускулы.

Пещера, где изредка совещались старейшины, располагалась в стороне от жилья, чтобы гомон и крики ребятишек не мешали раздумьям. Войдя, Кати увидела двух обычных советчиц Оалу. Те не шевельнулись при виде девушки, только Косматая бросила на нее быстрый взгляд.

В пещере было промозгло и холодно, хотя посреди уложенных кругом камней тлели угли, а в стороне лежал обломок драгоценного плавника, которым в любую минуту можно было оживить огонь.

– Вот мы и прибыли, - сказала Оалу, усаживаясь на плоский камень и знаком приглашая Кати сесть напротив.
– Сначала буду говорить я.

Она помедлила. Потом вскинула голову. Глаза ее застыли и потемнели, словно там, в никому не ведомой дали, куда она смотрела, ей открылось нечто, никому более не доступное. Голос, когда она открыла рот, зазвучал глухо.

– Лед тает... Рыба уходит! Зверь меняет повадки. Голод подкрадывается к нашим пещерам! Тепло размягчает мускулы, сырость несет болезни. Страшные беды я вижу впереди! Что делать нам? Мы родились во льдах, наши предки жили во льдах и предки наших предков. Лед - наша кормилица и мать, а если мать уходит, то ребенок следует за ней. Таков высший закон. Иначе гибель. Гибель! Я сказала.

Советчицы тяжко молчали. Их темные лица были бесстрастны, как камни.

Потом они разом наклонили головы.

Невольно Кати захотелось сделать то же самое.

Усилием воли она стряхнула оцепенение.

– Я не понимаю, - робко выдавила она.
– Я...

– Это потому, что ты молода, - сурово сказала Косматая.

– Молода, - эхом откликнулась вторая советчица, жилистая и худая, как рыбья кость.

– Говори, - неожиданно разрешила Оалу уже обычным своим голосом.

Кати посмотрела на нее с благодарностью.

– Может быть, я и вправду молода, - начала она неуверенно, - но я не вижу причин для ухода. Исчезла одна рыба, появилась другая...

– Которую есть нельзя, - вставила Косматая.

– Которую я съела и которая не причинила мне вреда.

– Ты ослушалась Оалу?!

– Но я хотела спасти племя от голода...

– Без совета старших?
– Косматая возмущенно взметнула кулак, но сдержалась и не ударила.
– Дурной и пагубный пример, - прошипела она, тяжело дыша.
– Если каждый начнет пробовать, что съедобно, а что нет, племя отравится еще до новой луны! Как ты, Оалу, могла пригласить ее на совет?

– Твоя правда, - сокрушенно покачала головой Оалу.
– Я предупреждала всех, что незнакомая рыба может оказаться ядовитой, что пробовать ее надо тем, у кого много опыта, а до этого следует наложить запрет. Легкомысленно поступила Кати, легкомысленно!