Ледокол

— Давай, проясним! — ухмыляется, и руки на груди складывает. — Я за тебя лям Шмелю отдал! И если ты думаешь, что по доброте душевной, то ты ошибешься. Я ни хуя, ни благородный принц. И если ты думаешь, что с тебя нечего взять, то опять же ошибаешься! Я возьму, и по полной, даже не сомневайся!

— Ты что меня от тех скотов спас, чтобы самому изнасиловать?

— Насиловать нет, трахать да, — спокойно так смотрит, словно погоду обсуждаем.

— Да вы что все вокруг? Вам что баб в округе не хватает? — ору я, но он одним движением пресекает мою вспышку гнева. Просто подходит ближе, и руки по бокам от меня в стену упирает, а глазами холодными в лицо вцепляется.

— Не проблема, красивая, — говорит спокойно, но, как и тогда в подсобке, низкий голос прошивает насквозь, скрытой опасностью, — если тебе по душе ёбля в два хуя, я всё переиграю, и пацанам карт-бланш выдам!

Я всё это время не отрываю от него своих глаз, и он наверняка видит, как от его страшных слов, мой зрачок расширяется, и панику, мелькнувшую в них, тоже наверняка различает, потому что, удовлетворённо кивает.

Я же, помимо пронизывающей опасности, чувствую необъяснимое возбуждение, находясь, так близко рядом с ним. От него просто исходят энергетические волны, подавляющие волю. Холодный, суровый, безразлично смотрит на мои метания. Сейчас помимо серых глаз различаю, нос с горбинкой, тонкий шрам, что слегка делит правую бровь. Лицо крупное, скуластое. Твердый подбородок и сжатая линия губ. И в волосах вихрастых, кое-где затаилась седина.

Сколько ему лет?

На вид около тридцати пяти. На шее, из под футболки замечаю выползающий орнамент татуировки, и крупная серебряная цепь. Потом снова, поднимаю взгляд на лицо, на полные губы, что сейчас сжаты в плотную линию. А ещё от него исходит настолько волнительный аромат. Сильный, древесный, пьянящий, немного горьковатый. Под стать хозяину.

— Ты же узнал меня, — сглатываю, — думала, поэтому и спас, — нервно прикусываю губу, — зачем я тебе нужна, я же ничего не умею, — резко выдыхаю, потому что, его аромат уже забил все мои рецепторы. — Я совершенно не сведуща во всём этом, — стараюсь опустить взгляд, но он держит, считывая эмоции, — у меня за всю жизнь, был только один мужчина, я бревно, тебе не понравиться! — выдаю напоследок.

Его губы растягиваются в улыбке, потом он и вовсе смеётся, довольно мелодично для такой махины.

— Всё сказала? — отсмеявшись, снова становиться серьёзным. — Ты, наверное, немного не поняла, Юля. В твоих же интересах, чтобы мне понравилось! Ты теперь имеешь цену, вот и соответствуй! — наконец отступает, даёт передышку. — И да, я тебя узнал, и да, поэтому спас!

— А если не соглашусь, тем тварям отдашь на растерзание? — спрашиваю, хотя и так понятно.

— Отдам, — четко без лишних эмоций. — Или можешь мне миллион вернуть, тоже не хилый варик, я не откажусь, — снова руки в карманы кладёт, и смотрит так насмешливо.

В ответ рвётся много всего, но озвучивать, то, что я о нём думаю, не решаюсь, элементарно боюсь расправы.

— Ну, всё прояснили? Поехали! Где вещи твои, или так пойдёшь? — теряет он терпения, от игры со мной в гляделки.

— Я не могу уйти, меня уволят, а мне нужно ещё миллион заработать, чтобы тебе отдать! — не удержалась от шпильки.

— Не уволят, собирайся, — и выходит.

7

Мы едем.

Куда? Хрен его знает! С этого вечера я чужая собственность и цена мне миллион рублей.

Мы беспрепятственно покинули ресторан, хотя тут понятно, кто нас остановит, если такой ледокол прёт впереди. Он усадил меня в большую тёмно- бежевую машину, даже пристегнуть не забыл, и вот теперь мы ехали. Я кутаюсь в свою старенькую куртку. Меня потряхивает. Я пялюсь на пролетающий мимо пейзаж, и пытаюсь осмыслить сложившуюся ситуацию. Меня совершенно не прельщает принадлежать какому-то бандиту. Как представлю, что вот этими ручищами он сожмёт меня, трогать будет везде, то так отвратно становиться, хоть из машинный на ходу выскакивай.

Но… Сука!

Всегда есть но.

И это но, очень важное в моей жизни. Если они добрались до меня, то и до Андрейки могут добраться, а пока рядом Ямал, есть всё же какая-то гарантия защиты. А у такой защиты есть цена. И поэтому я смирно сижу в машине, и еду туда, где меня будет удобнее разложить и…

Эх, как же паршиво!

Я тяжело вздохнула, и достала телефон. Было начало второго ночи. Андрей, наверное, спит, но я все, же звоню, после всех этих событий, будет не лишним.

— Кому звонишь? — бросает на меня взгляд Ямал.

— Я что, вообще теперь, без права действий? — огрызаюсь я.

Он вместо ответа, забирает из моих рук трубку и смотрит на экран.

— Кто такой Андрейка, муженёк твой? — спрашивает он, пока, я рассерженно шиплю, и пытаюсь вырвать трубку.

— Отдай! — выхватываю, и как раз в тот момент, Андрей отвечает.

— Да, мам, — слышится в динамике его заспанный голосок.

— Андрюш, прости что разбудила, у тебя всё в порядке? — затараторила я.

— Да, — зевает сын, — поужинал, уроки сделал, закрылся на все замки, газ проверил, — отрапортовал он.

— Молодец, — выдохнула я, — а папа не появлялся? — спросила и скосила глаза, на своего водителя.

Ямал смотрел на дорогу, то, что чутко слушает, я не сомневалась, но он ничем этого не показывал.

— Нет, не было, — тем временем ответил Андрей.

— Ну, хорошо, спи, я скоро приеду.

Мы попрощались, и я убрала телефон в сумку.

Какое-то время, мы молчали, и я уже начала, думать, что комментариев не последует, но…

— Муженька твоего найду, — толи обещает, толи сообщает мне.

— Прекрасно, — отзываюсь я, — позовёшь, с удовольствием попинаю эту сволочь.

— Что так? Не любишь? — как-то даже обвинительно звучит.

— Не находишь, странным любить того, кто бросил тебя на произвол судьбы? Продал за миллион? — хмыкаю в ответ, стягиваю с пальца обручальное кольцо и прячу его в сумке, подальше и поглубже, и снова кутаюсь в свою куртку. Озноб пробирает до костей, хотя в машине тепло.

— Тебе виднее, ты же за него замуж выходила.

Я в ответ только фыркаю. Тоже мне нашёлся цензор. Даже отвечать не собираюсь, не хватало ещё, чтобы морали мне читал бандит.

Ямал отстаёт. Вопросами больше не мучает. Да и по фиг ему, наверняка.

Машина сворачивает к тёмным высоткам. Двор огорожен забором, и воротами, которые послушно сейчас открываются, и мы продолжаем путь. Спускаемся в подземный паркинг, и там уже тормозим.

Я сижу до тех пор, пока он сам не открывает дверь с моей стороны. Руку правда не протягивает, но он и не джентльмен. Я спускаюсь с высокой подножки, и иду рядом.

Лифт. Прозрачный, такой, что видно ночной город. Отворачиваюсь от него, хотя всё равно в стекле отражается его высокий силуэт. Словно скала позади стоит. Кабина несётся всё выше, и вскоре замирает и двери позади разъезжаются, скала пропадает, и есть большой соблазн, нажат кнопку, с цифрой один и умчаться, но…