Ледокол
Шрифт:
Сегодня тоже по распорядку был фильм, уже заученный наизусть многими членами экипажа. На экране сотрудник милиции, замаскированный под таксиста, передал Горбункову несколько пачек купюр. Тот стоял возле такси и мучился, не зная, куда пристроить такое количество денег…
Невзирая на то что команда успела уже много раз посмотреть картину, в кают-компании стояла тишина – все с интересом наблюдали за развитием событий.
В этот момент в «кинозал» проникла Фрося с бутербродом. А за ней шумно ворвался Лева.
– Стой! – крикнул полярник.
Собачка меж тем, полагая, что хозяин тоже захотел отведать копченой колбаски, ловко сновала под столами и стульями, увертываясь от его рук. Наконец, Леве почти удалось загнать собаку в угол. Встав в хищную стойку, он изготовился и совершил подобие прыжка.
Но юркая Фрося сделала обманное движение и, рванув в другую сторону, выскочила из кают-компании. Лева оказался на полу.
На экране Горбунков засунул пистолет в авоську, на что «таксист» укоризненно выдал:
– Семен Семеныч!..
«Зрительный зал» зашелся в дружном хохоте.
Не осознавая, над кем именно смеются моряки – над незадачливым героем Никулина или над ним, грузный Лева поднялся, шмыгнул носом, отряхнулся и поплелся к выходу…
Погоня продолжилась. Но теперь непослушная псина выскочила на верхнюю палубу, где боцманская команда во главе с Виталием Цимбалистым швартовала к палубе контейнер с оборудованием полярной станции.
Не разбирая дороги, Фрося ринулась под ногами матросов в сторону бака. Переступая, чтоб не раздавить животину, матросы потеряли контроль над контейнером. «Громов» давил лед, отчего то и дело переваливался с кормы на нос и с боку на бок. Из-за появившегося крена, контейнер сдвинулся с места и наверняка поехал бы к борту.
– Одерживай! – прикрикнул Цимбалистый. – Не давай хода!
Матросы поднапряглись, пытаясь остановить движение. Контейнер почти встал, но один из тросов все же сорвался со швартового крепления и со свистом описал дугу.
– Полундра! – крикнул боцман.
Крикнул и внутренне приготовился к худшему – разве успеют люди уберечься от убийственного хлыста? Крайние матросы видели угрозу, но никто из них не успел и сдвинуться с места.
Еще мгновение и случится трагедия.
Не случилась. На пути троса откуда-то появился толстый металлический лом.
– Ну и кто так крепит найтовы? – строго спросил капитан Петров, двумя руками удерживая лом. – Я вас спрашиваю, боцман!
– Виноват, товарищ капитан, – понурил голову Цимбалистый. – Животное вон… Не способствует нормальной работе. Мечется под ногами…
Петров глянул вслед собаке, успевшей отбежать на безопасное расстояние, а боцман, воспользовавшись моментом, погрозил своим подчиненным кулаком.
– Зашвартовать контейнер, – понизив градус строгости, приказал Андрей Николаевич. – А потом приварить к палубе фитинги, чтоб встал намертво.
– Слушаюсь…
Лева продолжал преследовать свою собаку, а боцманская
команда, усиленная капитаном, принялась с удвоенной энергией крепить принятый на борт контейнер.– А вот это он зря, – проворчал второй помощник Банник.
Старший помощник Еремеев стоял у другого окна рулевой рубки и тоже наблюдал сцену с контейнером.
– Ты про трос? – спросил он.
– Нет. Шо под трос полез – молодец! Людей от беды уберег. А вот крепежом занялся зря. Если капитан на судне лично занимается такелажем, это шо означает?
– Шо? – передразнивая говорок Банника, переспросил Еремеев.
– А то, шо дистанция нарушается.
Подпалив сигарету, старпом отошел к двери и приоткрыл ее. Уже оттуда махнул рукой:
– Брось. Ерунда все это.
– Дистанция – ерунда?! – распалился Банник, позабыв о стоящем рядом рулевом Тихонове. – Меня знаешь, как учили?
– Как?
– Матрос капитана бояться должен! Шоб капитан мимо шел, а матрос… – он вытянулся в струнку, – трепетал и дрожал, как осиновый лист. Вот!
Баннику было под пятьдесят. Бритый затылок, вес – далеко за сто, угрюмый взгляд из-под густых бровей, седые пшеничные усы, кулаки с пивную кружку и жуткий кубанский акцент. Сразу видно: добрейшей души человек.
Выпуская в сторону приоткрытой двери дым, Еремеев усмехнулся.
Матрос Тихонов в это время смотрел на экран локатора и обеспокоенно хмурился. Не удержавшись, выпалил:
– Товарищ старший помощник, прямо по курсу айсберг!
Позабыв о тлевшей сигарете, Еремеев подскочил к переднему ряду окон. Разглядев в слепящем белоснежном мареве контуры айсберга, он схватил микрофон судовой трансляции и взволнованно произнес:
– Капитану просьба срочно прибыть на мостик! Повторяю: капитану срочно прибыть на мостик!
Банник стоял на том же месте и обеспокоенно взирал то на айсберг, то на бегущего по палубе Петрова. Рука второго помощника застыла на полпути к машинному телеграфу.
С одной стороны, следовало немедленно застопорить ход, а то и врубить полный назад.
С другой – они ведь не на обычном судне и не на чистой воде. Потеря хода в таких толстых льдах порой влечет куда более серьезные последствия.
«Скорость сближения с айсбергом невелика, – решил про себя Банник. – Сейчас в рулевую поднимется капитан и решит, какой лучше предпринять маневр…»
Прибежав на бак, Фрося вдруг поняла, что оказалась в западне – ограждения двух бортов сходились в одной точке и дальше улепетывать было некуда. Осторожно выглянув из-за невысокого металлического ящика, она заметила медленно идущего в ее сторону хозяина. Проскочить мимо него было крайне затруднительно, и тогда она решила побыстрее разделаться с добычей.
Положив бутерброд на обледеневшую палубу, собака еще раз обнюхала аппетитные колбасные кругляши и принялась один за другим их поедать…