Ледяная принцесса

— Какая для тебя радость, мама, что Эрика наконец смогла прийти, ты ведь так долго этого ожидала.

— Да, это действительно очень приятно.

Нелли села на диван. Ее лицо исказилось от боли. Нелли прижала к себе правую руку.

— Что с тобой, мама? Опять? Тебе больно? Принести твои таблетки?

Ян наклонился и положил руки ей на плечи, но Нелли резко стряхнула их.

— Ничего страшного. Всего лишь старческие болячки. Об этом и говорить не стоит. А ты разве не должен быть сейчас на фабрике?

— Да, я только заехал домой взять кое-какие бумаги. Ну да ладно, я лучше пойду и оставлю дам одних. Но пожалуйста, мама, не переутомляйся, не забывай, что сказал доктор.

Нелли только фыркнула в ответ. Лицо Яна, как и полагается, выражало озабоченность и сочувствие, но Эрика могла поклясться, что заметила легкую улыбку в уголках его рта, когда он выходил из комнаты.

— Не старей, с каждым прожитым годом идея эттестюпа [6] выглядит все более привлекательной. В противном случае можно лишь надеяться одряхлеть настолько, чтобы впасть в старческий маразм и вообразить, что тебе опять двадцать лет. Но разве не здорово начать жизнь заново?

6

Эттестюп — своего рода ритуальное самоубийство в скандинавских странах, когда человек считает, что по тем или иным причинам его жизнь закончена. Традиционный способ — броситься с высокой скалы в море.

Нелли горько усмехнулась. Это был далеко не самый приятный предмет для беседы. Эрика что-то пробормотала в ответ и поменяла тему разговора:

— Но, должно быть, во всяком случае утешает, что у тебя есть сын, который продолжает дело и управляет семейным предприятием. Насколько я понимаю, Ян и его жена живут с тобой?

— Утешение? Да, может быть.

Нелли бросила короткий взгляд на фотографии над камином. Она ничего не сказала, а Эрика не осмелилась спрашивать.

— Да что мы все время про меня да про меня. Ты пишешь какую-нибудь книгу? Должна сказать, мне очень понравилась твоя четвертая, про Карин Буйе. Персонажи у тебя выходят совсем как живые. А как получилось, что ты пишешь только о женщинах?

— Ну, как-то так сложилось с самого начала. Это скорее случайность, мне кажется. Я писала дипломную работу в университете о знаменитых шведских писательницах и была настолько очарована, что почувствовала необходимость разузнать о них побольше: какими они были людьми. Я начала, как ты знаешь, с Анны Марии Леннгрен, потому что о ней я знала меньше всего. А потом все как-то так удачно пошло. А сейчас я пишу о Сельме Лагерлёф, и вырисовываются довольно интересные повороты.

— А ты никогда не подумывала о том, чтобы написать, как это сказать, что-нибудь небиографическое? У тебя такой легкий стиль, может быть, тебе стоит попробовать себя в художественной литературе?

— Конечно, у меня есть мысли по этому поводу. — Эрика старалась скрыть смущение. — Но сейчас я полностью погружена в проект о Сельме Лагерлёф, а там посмотрим, что будет. — Она посмотрела на часы. — Кстати, о писательстве. Я должна, к сожалению, сейчас попрощаться. Хотя при моей работе у меня и нет табельных часов, но она требует дисциплины, и мне пора домой — писать ежедневную норму. Спасибо огромное за чай и вкусные канапе.

— Какие пустяки. Мне было так приятно, что ты пришла. — Нелли грациозно поднялась с софы. Теперь не было видно ни малейших следов старческих болячек. — Я провожу тебя. Раньше это сделала бы наша экономка Вера, но времена меняются. Экономки больше не в моде, и мало кто может себе это позволить. Конечно, я бы охотно оставила ее, у нас есть возможность, но Ян был против. «Я не хочу чужих людей в доме», — сказал он. Но по крайней мере раз в неделю она приходит сюда прибираться. Да, иногда совсем не просто понять молодых.

Определенно их знакомство перешло в другую стадию, потому что, когда Эрика протянула на прощание руку, Нелли проигнорировала ее, а вместо этого расцеловала в обе щеки. Эрика инстинктивно поняла, какую щеку надо подставлять первой, и почувствовала себя почти что светской дамой: ее уже начали принимать в лучших домах.

Эрика торопилась домой; она не захотела сказать Нелли действительную причину, но которой ей необходимо было уйти. Она посмотрела на часы. Без двадцати два. В два часа должен был приехать маклер осматривать дом перед продажей. Эрика стиснула зубы при мысли о том, что кто-то будет ходить по дому и шарить везде. Но ей не оставалось ничего другого, как предоставить событиям идти своим чередом.

Она оставила машину дома и поэтому прибавила шагу, чтобы успеть вовремя. «Хотя с таким же успехом он может немного и подождать», — подумала Эрика и опять пошла помедленнее. Почему она должна торопиться? Ей как-то само собой подумалось о более приятных вещах. Ужин в пятницу, дома у Патрика, превзошел все ее ожидания. Эрика всегда воспринимала его как славного, но немного прилипчивого младшего брата, хотя на самом деле они были ровесниками. И она по-прежнему считала, что встретит того же надоедливого мальчишку. Вместо этого перед ней оказался мужественный, сердечный мужчина с чувством юмора и далеко недурной внешности, что она должна была признать. Эрика размышляла, насколько скоро, в соответствии с приличиями, она могла бы пригласить его домой на ужин.

Последний подъем на холм к кемпингу Сельвика казался обманчиво коротким, но на самом деле был очень длинным. Эрика тяжело дышала, когда повернула направо и стала подниматься к дому. Забравшись на вершину, она остановилась. Перед домом стоял большой «мерседес». Эрика прекрасно знала, кто является его владельцем. Она не думала, что за сегодняшний напряженный день может случиться что-то еще. Но она ошибалась.

— Привет, Эрика.

У двери стоял Лукас, скрестив руки на груди.

— Что ты здесь делаешь?

— Разве так встречают зятя?

Он говорил с небольшим акцентом, но грамматически безупречно. Лукас расставил руки, как будто собираясь ее обнять. Эрика проигнорировала этот жест и посмотрела на Лукаса так, словно увидела то, что и ожидала увидеть. Она никогда не позволяла себе ошибаться и недооценивать Лукаса, поэтому в его присутствии всегда вела себя очень осмотрительно и осторожно. Больше всего на свете ей хотелось подойти и хорошенько треснуть его по наглой физиономии, но она знала, что в итоге это выйдет ей таким боком, что потом придется об этом сильно пожалеть.

— Ответь на мой вопрос: что ты здесь делаешь?

— Если я правильно понимаю, хм… ну… чтобы быть точным, четвертая часть этого моя.

Он махнул рукой в сторону дома, но с таким же успехом он мог показать и на весь мир, настолько велико было его самомнение.

— Половина моя и половина Анны. Ты ничего общего не имеешь с этим домом.

— Ты, наверное, не очень-то хорошо разбираешься в юридических правах супругов, и это понятно, если принять во внимание, что тебе до сих пор не удалось найти кого-нибудь. Я имею в виду — кого-нибудь настолько трехнутого, чтобы он захотел связаться с тобой. Но, видишь ли — и это ясно и определенно, — настоящие супруги делят все, включая и дом у моря, пополам.

Эрика понимала очень хорошо, что дело обстояло так на самом деле. Она недобрым словом помянула родителей, которые оказались не настолько прозорливыми, чтобы завещать дом своим дочерям как неделимое имущество. Они хорошо знали, что за типчик был Лукас, но никак не рассчитывали на то, что у них осталось так мало времени. Никто не любит вспоминать о том, что смертен, и, как многие другие, они не хотели думать об этом. У нее не было ни малейшего желания продолжать слушать унизительные комментарии Лукаса по поводу ее семейного положения. Лучше она всю оставшуюся жизнь будет сидеть на битом стекле, чем сделает такую ошибку и выйдет замуж за кого-нибудь вроде Лукаса.