Ледяное озеро

— Аликс?

— О Эдвин! Да, это я! Хотела спросить… Это правда, что озеро застывает?

— Схватывается отлично. Еще несколько дней такого мороза — и мы встанем на коньки. Все клянутся, что нет никаких признаков изменения погоды. Давай приезжай, неужели ты не можешь оторваться от блеска лондонских огней?

— Будь я только уверена… Я как раз думала об этом… Но бабушка…

— Она обрадуется.

— Прошло свыше трех лет.

— Что за срок, и к тому же это твой дом. Приезжай, как сумеешь вырваться. Но не привози с собой мужчину, который на данный момент сопровождает тебя по жизни.

— Такого не существует.

Молчание на другом конце провода было красноречивее слов.

— Эдвин? Ты еще там?

— Дай мне знать, каким поездом прибудешь, Лекси, чтобы тебя встретили, — отозвался он.

Прозвучавшее из уст брата давнее детское имя заставило Аликс болезненно зажмуриться.

— Лучше я сначала позвоню бабушке.

— Я сам ей скажу. Сообщу, что звонил тебе и уговорил приехать на праздники. И позабочусь о твоих коньках — отнесу подточить, если лезвия затупились.

В разговор вклинился равнодушный голос оператора:

— Абонент, ваши три минуты истекли.

Глава вторая

Лондон, Уайтхолл [8]

Сол Ричардсон посмотрел из высокого окна вниз на улицу. Там, внизу, деловито сновали по Уайтхоллу взад-вперед машины: такси и просто легковые — множество черных жуков. Красные двухэтажные автобусы веселыми вспышками пестрели посреди дождливого сумрака. Мимо, звеня по асфальту копытами, рысью протрусил отряд конногвардейцев — голубая форма и блеск кирас всадников добавляли яркий мазок в цветовую гамму пейзажа. Черные лошади встряхивали хвостами и гривами, горя нетерпением поскорее добраться до своих конюшен, подальше от ледяного дождя.

8

Улица в Лондоне, к югу от Трафальгарской площади, на которой сосредоточено большинство зданий английского правительства.

Сол повернулся и посмотрел в другом направлении — на Парламентскую площадь. Вестминстерское аббатство и приземистая церковь Святой Маргариты чернели от копоти и выглядели древними, холодными и неприветливыми. Готическая громада здания парламента не оживляла вид. У ворот здания палаты общин стоял на посту в шлеме одинокий констебль. Флаг над башней Святого Стефана не развевался: палата была распущена на каникулы по случаю Рождества, и ее члены разъехались по своим избирательным округам, а не то — шатались за границей, в различных комиссиях по расследованию, либо паковали вещи, собираясь в отпуск, в теплые края. Только такие члены парламента, как Сол, парламентский заместитель министра в кабинете его величества, оставались в городе, служа королю и стране.

Дверь открылась, и молодой человек, лощеный и прилизанный — в том, что касалось одежды, волос и выражения лица, — вошел в кабинет.

— Утренние газеты, сэр. Я отметил одну-две заметки, на которые вам стоит взглянуть.

— Спасибо, Чарлз, — ответил Сол, не отрывая взгляда от окна.

Чарлз кашлянул. Сол повернул к нему голову.

— В чем дело?

— Озера замерзают, так пишут в «Таймс».

— Озера? Какие озера? О чем вы? О Канаде? О Соединенных Штатах?

— Ваше озеро, сэр. Я полагал, вам будет интересно.

— Мое озеро?

— В Уэстморленде.

— Я просмотрю газеты через минуту.

— Вот эти письма также требуют вашего внимания.

— Оставьте их на столе.

— Будут еще какие-нибудь распоряжения?

— Нет-нет… А что?

— Если я не понадоблюсь вам некоторое время, то схожу на Даунинг-стрит [9] и заберу письма из секретариата кабинета министров.

9

Улица, где находится резиденция британского премьер-министра.

— Разве они не могут послать курьера?.. О… хорошо, отлично.

Сол подождал, пока дверь за секретарем закрылась, и ринулся к своему столу, схватив газету. Проигнорировав беспорядки в Турции (проклятие, в этой Турции всегда беспорядки!), тревожные новости с Дальнего Востока и напряженную обстановку в Испании, Чарлз, этот наглый молодой осел, отогнул газету на той странице, где была помещена сделанная с воздуха фотография заснеженных гор, возвышающихся над — о, такой знакомой! — гладью воды, сверкающей в ледяном великолепии.

Сол прочитал заголовок и текст, сопровождающий фото. Потом швырнул газету на стол и, скрестив на груди руки, вернулся к окну. У него возникло странное чувство, что в нем сосуществуют два человека. Один — в официальном черном пиджаке и серых полосатых брюках, с бледным лицом и аккуратно приглаженными волосами государственного мужа. Другой пребывал за три сотни миль отсюда — этот был в твидовом костюме [10] , коричневых ботинках и на коньках, волосы растрепаны ветром, щеки горят на холоде.

10

Одежда, ассоциируемая с людьми из высшего класса, живущими в сельской местности.

Он протянул руку к телефону и снял трубку:

— Будьте добры, соедините меня с миссис Ричардсон.

Через минуту телефон пронзительно зазвонил.

— Джейн? Я отменяю рождественскую поездку в избирательный округ. Мы отправляемся на север. Позвони маме и скажи, что мы приезжаем. После выходных, я полагаю. На машине. Поручаю все приготовления тебе.

Сол положил трубку на рычаг, пересек комнату, снял с вешалки пальто, надел, обмотал вокруг шеи мрачный темный шарф и со шляпой-котелком в руке вышел из комнаты.

— Я вернусь… о… примерно к четырем, — произнес он, минуя женщину с похожим на каравай лицом, заседающую за огромных размеров пишущей машинкой. — Велите Чарлзу заняться теми бумагами. Нет, со мной нельзя будет связаться.

Сол шагнул в коридор и двинулся в сторону лифтов. Он не хотел покидать Лондон, не повидавшись с Мэвис.

Глава третья

Лондон, Найтсбридж [11]

11

Фешенебельный район на западе центральной части Лондона.

Длинные гудки в телефонной трубке тянулись бесконечно. Джейн Ричардсон воспринимала происходящее на другом конце провода так же явственно, как если бы находилась там сама. Как пронзительно звенят телефоны в «Уинкрэге», настойчиво рассыпая свои тревожные трели по всему дому: в большом холле, в буфетной у Роукби, в кабинете Генри, в гардеробной у Каролин.

Наконец на середине звонка трубку сняли, и Джейн услышала резкий, неприятный голос с французским акцентом:

— Алло?!