Ледяное сердце

— Конечно. С чего, по-вашему, мне начать?

— С обычных банков данных. Минуточку. К дому только что подъехала женщина — воз-можно, это мать Кевина; на счастливую отдыхающую не похожа. Продолжайте следить, Эрик, я позвоню вам позднее.

Она сидела в своем «аккорде» и смотрела, как женщина выходит из голубого «корвета». Эту приземистую крытую машину они со Шталем видели в свое первое посещение дома Франклина Драммонда.

Красная «хонда» была зарегистрирована на имя Анны Марти нес, горничной латиноаме-риканского происхождения, которая, видимо, жила при доме. Еще три машины были зарегистрированы на имя Франклина Драммонда. Для своих ежедневных поездок он пользовался серым «бебибенцем», «корвет» был забавой хозяйки, и, похоже, никого не интересовал белый «эксплорер». Возможно, им пользовались двое младших сыновей, приезжая из колледжа домой.

У Кевина тачка была дешевая. В любимчиках он не числился.

Женщина резким движением откинула волосы, поерзала и закрыла «корвет», включив сигнализацию. Средних лет, высокого роста, худая, длинноногая. Крупные черты лица. С виду глуповатая, но не без сексуальной привлекательности. Волосы лежали на голове светло-оранжевой каской. Цвет — такой же, как у Эрны Мерфи, ну не интересно ли это, доктор Фрейд? На женщине были белый мешковатый свитер, отделанный фальшивыми бриллиантами, черные гетры и сандалии с открытым задником.

Ни хрена себе туфельки. Молодящаяся старуха?

Не общалась ли мамуля Кевина с кем-нибудь, кроме папули Кевина?

Петра проследила, как она подошла ко входной двери, покопалась в сумочке и извлекла оттуда связку ключей.

Это наверняка мамуля Кевина. Он такой долговязый отнюдь не в отца, напоминающего пожарный гидрант Франклина.

Машина и все прочее свидетельствовало о том, что мама не прочь повеселиться в компании. Сексуально озабоченная дама. При царящем в доме беспорядке легко представить себе, каким было детство Кевина.

Сегодня вид у мамы жалкий. Стресс, мышцы шеи напряжены. Рот напоминает проволочные ворота для крокета. Она уронила связку ключей, наклонилась и подняла ее.

Петра выбралась из машины, когда женщина пыталась вставить ключ в замок. Подошла к ней раньше, чем та успела это сделать.

Женщина обернулась. Петра показала ей полицейский значок.

— Мне нечего вам сказать.

Голос заядлой курильщицы. От одежды рыжеволосой пахло табаком и духами «Шанель № 19».

— Вы миссис Драммонд?

— Я Терри Драммонд.

— Не уделите ли мне минутку, чтобы поговорить о Кевине?

— Ни в коем случае. Муж предупредил меня, что вы здесь появитесь. Говорить с вами я не обязана.

Петра улыбнулась. Фальшивые бриллианты образовывали на свитере Терри нечеткий контур двух терьеров. Обнюхивающихся, ласковых.

— Разумеется, не обязаны миссис Драммонд. Но сейчас я выступаю не в роли судебного обвинителя.

Рука Терри Драммонд, державшая ключи, напряглась.

— Называйте это как угодно, я иду в дом.

— Мадам, Кевин пропадает уже около недели. Вас, как мать, это не беспокоит?

Петра надеялась заметить в поведении матери хоть какой-нибудь намек на то, что Кевин встречался с ней.

Глаза Терри Драммонд наполнились слезами. Кроткие карие глаза с золотыми искорками. Прекрасные глаза, хотя Тери чрезмерно увлекалась тенями и тушью для ресниц и бровей. Петра пересмотрела свою оценку. Несмотря на крупные черты лица, Терри была более чем привлекательна. Даже встревоженная, она источала сексуальность. В молодости, надо полагать, она была весьма сексапильна.

И каково же быть сыном такой матери?

Петра ничего не знала о матерях. Ее мать умерла при родах.

Она дала Терри Драммонд время подумать. Терри носила большие золотые украшения, на безымянном пальце левой руки — кольцо с драгоценным камнем в три карата. Сумочка от Гуччи вблизи казалась настоящей.

Петра видела в ней женщину, чей призывно-вульгарный вид легко вскружил голову подающему надежды адвокату. Эта женщина поднялась на несколько ступенек вверх по социальной лестнице, возможно, отказавшись от карьеры, вырастила троих сыновей, погрязла в заботах провинциальной матери и пришла к тому, что ее старший сын стал… не таким, как все.

Теперь она была в ужасе. Кевин не звонил домой.

— Это наверняка волнует вас, мадам, — продолжила Петра. — Никто и ни в чем не обвиняет Кевина. Мы только хотим поговорить с ним. Ему может грозить опасность. Подумайте об этом. Исчезал ли он когда-либо раньше? Вы не считаете крайне важным, чтобы мы нашли его?

Терри Драммонд сдержала слезы.

— Если о нем ничего не знаю я, то как можете найти его вы?

— Давно ли это случилось, мадам? Терри покачала головой:

— Больше я ничего не скажу.

— Вы знаете, почему он интересует нас?

— Что-то связанное с убийством. Это просто смешно. Кевин — мальчик кроткий и ласковый.

На последнем слове голос Терри повысился, и ее словно передернуло. Петра подумала, что кто-то в свое время использовал это слово в оскорбительном для Кевина смысле.

Ласковый.

— Уверена, что так оно и есть, миссис Драммонд.

— Почему же вы травите нас?

— Вовсе нет, мадам. Убеждена, вы знаете Кевина лучше, чем кто-либо другой. Вы беспокоитесь о нем больше, чем кто-либо другой. Поэтому, если он свяжется с вами, выдадите ему добрый совет.

Терри Драммонд расплакалась.

— Я не нуждаюсь в этом. Мне это совершенно ни к чему. Если бы мой идиот деверь не настучал на него, мне не пришлось бы сейчас заниматься этим. Почему вы не присмотритесь к нему? Он уже убил двух человек. Рэндолф?

— Да, жену и ребенка. Грязный алкаш, — с отвращением бросила Терри. — Фрэнк постоянно твердил Рэнди, чтобы тот бросил пить. Он чуть не разорил нас — подавал в суд. И только потому, что Фрэнк снова встал на ноги. Так что вы должны понять, почему Рэнди обозлился на нас.

— Рэнди только подтвердил, что он дядя Кевина, — пояснила Петра. — Но мы и так узнали бы это.

— Почему, почему вы изводите моего мальчика? Он хороший, он добрый, толковый, ласковый, никогда и никому не причинил бы вреда.

— У Кевина была знакомая Эрна Мерфи? — Кто?

Петра повторила имя.

— Никогда не слышала о ней. У Кевина никогда не было… не знаю… друзей.

Необщительный Кевин. Признав это, Терри побледнела и попыталась представить сына в ином свете.

— Уходя, дети идут своим путем. Людям творческим особенно нужно свое, особое место в жизни.