Ледяное сердце

– Эй, ты совсем ахринел?

– Мне всё равно лишь бы с дверью и замком. А вы играйте, я буду молчать, и вы меня не заметите.

Он продолжили играть, материться и кричать друг на друга, а я отвернулась к стене и закрыла глаза. Сама не заметила, как заснула.

«Мама и папа, вот я смотрю на них. Папа уже сидит в машине, а я иду рядом с мамой. Мы снова опаздываем на день рождения Стаса. Сегодня ему исполняется шестнадцать. Я должна была давно уехать с бабушкой и дедушкой, но в очередной раз не захотела что–то надевать, поэтому они уехали минут пять назад, а я осталась с мамой и папой. Это был последний раз, когда я видела их.

Вот мама сажает меня в специальное кресло, пристегивает, улыбается своей доброй, задорной улыбкой, я счастливо смеюсь, глядя на эту улыбку. Папа сидит впереди, смотрит на нас через зеркало заднего вида и тоже улыбается. Видно, что он счастлив, рядом с ним я тоже только смеюсь. Вот мама садиться на переднее пассажирское сидение. Вижу, как пристегивается она и папа. Слышу, как он спрашивает, готова ли я ехать. Я лишь счастливо улыбаюсь и киваю. Он трогается с места. Машина начала свой ход. Мама поворачивается ко мне и что-то спрашивает, а я важно отвечаю, она опять смеётся. Вот она показывается мне бабушку и дедушку, с которыми мы поравнялись из-за пробки. Бабушка машет мне, дедушка улыбается. Больше я никогда не видела, чтобы он так улыбался. Вижу зелёный свет на светофоре. Мы трогаемся одновременно, позже бабушка и дедушка уезжают, а мы стоим на месте. Папа что-то пытается сделать, говорит, а потом всё как в тумане. Вижу напуганный взгляд мамы, вижу машину справа и яркий свет фар. Чувствую, как дверь машины открывается и меня выбрасывает из неё, а потом только слышу собственный крик и чувствую слёзы, которые так и не заканчиваются, а продолжают течь по моим щекам»

Слышу собственный крик. Резко сажусь на кровати, меня бьёт крупная дрожь, руки дрожат, а по щекам текут слёзы. Опускаю голову, закрываю глаза, и в голове опять возникают образы.

«Это сон, просто сон» – единственное, что я пыталась держать в голове, но это был не просто сон, они были чертовы воспоминания. Тогда я последний раз видела счастливыми бабушку и дедушку, тогда я в последний раз видела маму с папой. Это именно тот день, после которого я никогда не сажусь в машину, никогда даже к ней не подхожу. Это именно воспоминания того дня, в который я возвращаюсь почти каждую ночь.

Слёзы закончились, как и обычно. Только во сне я не могу их сдерживать, только во сне я начинаю чувствовать ноющую боль. Во сне нет рамок, за которые можно и нельзя заходить. Во сне я чувствую всё и именно там я живу, хоть и недолго.

В комнате никого нет. Свет выключен, а я накрыта одеялом брата. Встаю с постели, на автомате иду к себе. В своей комнате задерживаюсь ненадолго, сразу иду в ванную, умываюсь ледяной водой, поднимаю голову и смотрю на своё отражение в зеркале. Голубые глаза пусты, в них ничегошеньки нет, никакой эмоции, нет даже намека на неё, всё лицо красное и опухшее от слёз. Постепенно голова начинает работать, и я в сотый раз вновь прокручиваю тот час своей жизни и никак не могу понять, как это произошло. Как я могла выпасть из заблокированной машины так ещё и из пристёгнутого кресла, как я могла вообще не пострадать после той аварии? Как вообще это могло произойти? Но все, что я помню это ощущения и обрывки. Хотя все думают, что я ничего не помню. На мне нет даже намека на эту аварию. Только моральные травмы. Только боль во сне и обида. Почему я выжила, а они погибли? В течение десяти лет я пытаюсь ответить на эти вопросы, но у меня нет ответов на них. Ведь многое я могла просто выдумать, если это выдумки детского мозга, то это не важно, а если нет, то этого я уже никогда не узнаю. Это навсегда останется моим балластом. Моим прошлым, о котором никто не узнает.

Подхожу к шкафу, достаю чистую толстовку, джинсы и чёрную кожаную куртку, переодеваюсь, спускаюсь вниз. На кухне всё семейство, после кошмаров я всегда уходила, никто об этом не знал. Это традиция, мне это необходимо. Точно так, как необходима дверь.

– Мне нужна моя дверь, – единственное, что говорю, увидев бабушку.

– Получишь, когда начнёшь нормально себя вести.

– Мне. Нужна. Моя. Дверь.

– Я сказала, нет.

– Кать, – слышу голос дедушки, на автомате поворачиваюсь к нему и вижу обеспокоенный взгляд, – верни ей дверь.

– Ты теперь на её стороне?

Опять крики, опять шум, голова начинает болеть, а боль, копившаяся внутри, скоро выйдет наружу.

– Мне просто нужна дверь. Верните мне её. И всё. Я буду за закрытой дверью никого не трогать. Просто поставьте дверь на место, я прошу не о многом.

Я больше не могла находиться в закрытом помещении, поэтому пошла обуваться. На улице лил сильный дождь, но это меня не остановило. Это не важно. Мне просто нужен свежий воздух.

– Катя, вернись!

– Не трогай её. Сейчас мало толку от того, что ты орёшь.

Не знаю, что было дальше, я вышла из дома. Сразу же почувствовала, как холодные капли обжигают кожу. Забор был не очень высокий, поэтому с разбегу я легко запрыгиваю на него и перелезаю. Я на улице, за пределами двора. Мне почти спокойно. Почти не больно. Почти я возвращаюсь в своё нормальное состояние.

– Катя? Ты что тут делаешь? – не знаю, сколько я бродила под проливным дождём, пока не услышала голос Кострова.

– Гуляю.

– Под таким дождём? Совсем крыша поехала?! Куда Антон смотрит?

– Не знаю. У него и спрашивай. Сам то не дома сейчас.

– Во-первых, у меня есть хотя бы зонт, во-вторых, мой дом в нескольких шагах. Так пошли. Я позвоню Антону. Иначе он меня в асфальт закатает. Дома всё равно никого.

– Не отстанешь?

– Быстро.

В такие моменты мне плевать на всё. Войдя в дом Ивана, я села на первый попавшийся стул в прихожей. Он ушел, а я сидела и смотрела в одну точку. Было паршиво, больно и неприятно. Раньше я вообще боялась закрывать глаза. Боялась засыпать. Потом как-то всё нормализовалось, но если это началось вновь, то плохи мои дела.

– Не хочешь рассказать, что случилось?

– Нет.

Оказалось, что это был не стул, а маленький диванчик, на который Ваня сел рядом со мной.

– Почему?

– Потому что.

– Объяснила.

Не знаю, как так получилось, но было поздно, когда я поняла, что произошло. По лицу текли крупные капли, то ли это были слёзы, то ли вода стекала с волос.

– Эй, ты чего?

Я не ответила, а он растерялся. Почувствовала, как он поднимает моё лицо за подбородок. Я мало, что соображала, но когда он заглянул мне в глаза, мой внутренний мир перевернулся, а потом простое касание губ. Он прикоснулся своими губами к моим. Сначала это было простое касание, а потом что-то ударило и мне, и ему в голову. Я не понимала, что делаю. Только чувствовала. Чувствовала, как он начал напирать, а я отвечала на этот напор. Это был конец. Мой конец.

<