Ледяной ад (сборник)

Из всего экипажа только Райс, Донеган и Поулак реально представляли, каких масштабов достигло испарение, и почти радовались этому. Непоколебимая вера в математические расчеты поддерживала дух находившихся на корабле. Но того, чем довольствовались ученые, было бы недостаточно, чтобы успокоить Райса, если бы он остался на борту. Но, в любом случае, у него не было времени раздумывать над судьбой кометы после прохождения перигелия. Техник быстро приноровился к работе и теперь выполнял ее автоматически и снова мог ворчать — по крайней мере, сам с собой.

Донегана охватила бессильная злоба, когда он осознал, что Солнце скроется за горизонтом, будучи еще достаточно близко, чтобы можно было сделать интересные кадры. Но, как и Раису, ему не на кого было излить свое раздражение, поэтому он предпочел поберечь силы. Донегану пришлось свернуть съемки еще раньше, чем он предполагал. Таяние льда опустило его на уровень третьего колена, где тоннель шел почти горизонтально. Поулак как раз входил в горизонтальный отрезок с очередной порцией льда, которая, как он надеялся, должна была стать последней, когда свод над коридором просел и какой-то предмет мягко опустился перед ним. Космонавт бросил свой мешок и одним прыжком очутился перед тем, что опустилось с поверхности и на проверку оказалось одним из приборов, установленных на комете. Поулак осмотрел аппарат. Посеребренный корпус местами пострадал от коррозии, подставка же была полностью съедена ржавчиной. Изменения в ландшафте, очевидно, сказались на отражательной способности корпуса, в результате чего он поглотил больше тепла, чем окружающая поверхность, и протопил тонкий свод над тоннелем.

Лучи заходящего солнца проникали сквозь отверстие в своде. Поулак перелез через аппарат и поднялся к Раису, чтобы сообщить о случившемся. Техник заглянул в тоннель и дернул за проволоку, привязанную к ноге Донегана.

Физик был в ярости, что выяснилось не раньше, чем все трое прижались шлемами друг к другу.

— Какого черта вы меня сдернули? — неистовствовал он. — Вам не заставить меня поверить, что мой щит опять перегрелся — я и пяти минут не пробыл на поверхности, а лед, между прочим, стал таять гораздо медленнее. Мы упустим Солнце, идиоты! Я не могу мчаться сюда каждый раз, когда кого-нибудь посетит навязчивое желание узнать, который час.

Поулак прервал тираду, сообщив, что случилось. Однако на Донегана это не произвело впечатления.

— Ну и что? — продолжал он. — Мы этого ожидали. Все приборы вокруг тоннеля затонули. Таким образом, мы оказались в большой воронке. Тем хуже для нас — Солнце скроется из вида скорее. А теперь отпустите меня назад!

— Иди и работай, если тебе не помешает отсутствие камеры, — отозвался Райс, — потому что мы немедленно забираем ее за корабль. Мы не учли, что пары аммония в такой концентрации и при такой температуре губительны для серебра. Может, причиной всему и не аммоний, а какое-то другое вещество из короны, но посмотри на свою камеру! Покрытие сошло. И она нагревается в два раза быстрее, чем раньше. А остывает ничуть не медленнее. Если картридж с отснятой пленкой перегреется, вся твоя работа пойдет насмарку. А теперь пойдем или отдай нам камеру.

Не говоря больше ни слова, Райс двинулся по тоннелю. Вернувшись на корабль, Донеган исчез с бесценным картриджем, не поблагодарив Райса.

— Эгоист, — пробормотал Поулак. — Смылся, не сказав ни слова. Наверное, торопится проявить фильм, прежде чем кто-нибудь вскроет картридж.

— Не обвиняй его, — мягко сказал Райс. — Он провернул большую работу.

— Кто? Он? А как насчет нас? Насчет тебя в первую очередь? Ведь это была твоя идея от начала до конца…

— Не кипятись, Джо. А то мое прозвище перейдет к тебе. Пойдем заглянем к доктору Зонну — у меня страшно болят ноги.

Райс вышел на главную палубу, и Поулак, ворча, поплелся за ним. Когда инженер вернулся с пленкой, вся команда уже поздравляла Райса, а Поулак, улыбаясь, стоял рядом. Похоже было, что прозвищу Брюзга придется поискать нового владельца.

Но старые привычки не так скоро забываются. Войдя в кабинy, доктор не стал осматривать ноги пациента, а тут же извлек сумки огромный тюбик какой-то мази.

— Мазь от ожогов, — пояснил он. — Думаю, должно хватить. Полагаю, доза излучения оказалась слишком большой. Я должен заложить повязку. Сними обувь.

— Ничего вы все не понимаете, — проговорил Райс. — Здесь же врач не может делать все в свое время. Физики подключают не те приборы и не куда надо, а потом сами не могут работать и не позволяют человеку трудиться единственно возможным способом. Потом не дают ему выспаться, а теперь… — старый Брюзга взялся за свое, — теперь заявляют человеку, который плавал среди замороженного метана с температурой таяния минус сто восемьдесят пять градусов по Цельсию, то есть минус двести девяносто по Фаренгейту, что ему нужна мазь от ожогов… Доктор, пожалуйста, принесите мне, наконец, средство от обморожения! У меня болят ноги!

ДОЖДЕВАЯ КАПЛЯ

I

— Не слишком прочная поверхность, но, по крайней мере, не свалишься.

Даже сквозь наушники Бризнаган ощутил легкое презрение, с каким Силберт произнес свою фразу. Молодой человек не старался скрыть страх; он понимал, что всяческая бравада со стороны новичка выглядит глупо.

— Умом-то я понимаю, но вот мой желудок, похоже, другого мнения. Он не может решить, что лучше: закрыть глаза и прыгнуть или бросить все и сбежать назад. — Закованной в броню рукой Бризнаган указал на станцию, висевшую в полумиле от них.

Похожая на колесо станция, находясь на синхронической opбите, парила прямо над космонавтами, но на глаз определить ее положение было практически невозможно.

— Так ты не сможешь передвигаться, — сказал Силберт. — Конечно, при достаточно твердой почве можно одним прыжком преодолеть приличное расстояние, но не забывай, что двадцать футов в секунду навсегда унесут тебя отсюда. Скалярная скорость и векторная — совершенно разные понятия. Сам я бы ни за что не решился на подобный прыжок, а уж я все-таки побольше твоего работал с векторами. Да и в какую сторону ты стал бы прыгать? Прямо к станции? Вперед или назад? И как определить, что значит «вперед» и что «назад»? Ты знаешь?

— Я бы, может, и определил, куда прыгать, относительно движения станции по звездному небу, но, в любом случае, я не знаю, как прыгать. Я думаю, что двигаться надо вперед, так как из-за осевого вращения Дождевой Капли наша линейная скорость значительно меньше скорости движения станции по орбите. Но я не представляю, как рассчитать прыжок.

— Тем лучше для тебя, — Бризнагану показалось, что в словах и в голосе космонавта прозвучало одобрение. — Если ты решил покончить жизнь самоубийством, то выбрал верный способ. Я бы не решился продолжать путь таким способом. Прыгать отсюда — верная гибель.

— До сих пор не могу поверить. Из-за того, что здесь нахожусь, мне кажется, что я незаконно пользуюсь привилегией святых.

Программист снова взмахнул рукой, на этот раз указывая на простиравшийся перед ними ландшафт, и одновременно попытался притопнуть ногой, что произвело неожиданный эффект. Вещество, напоминавшее собой прозрачное желе, продавилось под ногой космонавта, вздувшись вокруг образовавшейся ямки. От удара во все стороны медленно побежали волны, отражение звезд на поверхности задрожало. Удаляясь, волны постепенно затихали, и если бы через минуту колебания не замерли менее чем в двух ярдах от ноги Бризнагана, то эффект можно было бы принять за замедленную съемку кругов, расходящихся от камня, брошенного в гладь озера.