Ледяной Ирис

Но план не удался, и теперь нужно думать, как пробиться наверх, исходя из нынешней ситуации. Сабуро Кадани силён и умён, и подмять его под себя, как легковерного старика, вряд ли удастся даже самому искусному лжецу.

Кони медленно брели по лесной дороге; вместе с небольшим отрядом солдат Кадани и Курокавы, призванных охранять своих господ, Сабуро направлялся к восточной границе. По правую руку от него покачивался в седле усталый Йошимару, по левую – старающийся как можно увереннее держаться в седле Сибори. В последний раз мнимый колдун садился на коня, ещё будучи малолетним ребёнком, и потому порой ему стоило больших усилий не упасть. Хорошо, что коня ему предоставили спокойного и покладистого: тот не пытался нестись галопом, словно чуя неопытность ездока.

Но постепенно Сибори успокаивался, и к нему возвращался прежний азарт, непередаваемое чувство власти над кем-то, как если бы они играли в игру, ставка в которой – земное существование. Ранее силы были примерно равны: глупый, но знатный старик, привыкший верить в старые сказки и полагать, будто духам есть дело до этого мира. Теперь же его соперник – умный и знатный господин, привыкший надеяться на себя, в меру жёсткий и принципиальный. Но разве тем не слаще будет вкус победы, если удастся заставить этого мужчину, как того старика, есть у себя из рук?

Когда слабый зверь не может одолеть сильного, он отступает. Но после слабые звери сбиваются в стаю, и такая стая вполне способна одолеть того, кто поодиночке легко перебил бы глупых животных. Природа мудра – так отчего же не воспользоваться её примером? Следовало лишь только отыскать среди воинов тех, кто верен покойному владыке Юга, и распалить костёр их ненависти, не дать ярости затухнуть, а людям – склониться перед союзом с убийцей их господина. Да и толпой глупцов легче манипулировать, чем одним равным человеком.

С деревьев капала вода: после ночного дождя солнце так и не показалось, и потому царили холод и сырость. Грязная дорога вела к востоку, и Сибори знал: совсем скоро на пути их встретится деревня. Пусть покуда ещё далеко до заката, нужно будет убедить господина Кадани остаться там на ночлег. Во время длительной стоянки есть возможность поговорить с солдатами, да и после пересечения границы, в восточной провинции, уже сложнее станет подобраться к владыке Востока.

Но и убеждение теперь не понадобилось: когда на горизонте показалась деревня, Йошимару слабым голосом попросил:

– Давай остановимся. Я… неважно себя чувствую.

Этого мальчика можно было понять: он променял свою гордость, свою честь на любовь, и нельзя сказать, чтобы Сибори одобрил этот его выбор. У глупого мальчонки были все шансы одолеть склонившегося пред ним господина Кадани, но Йошимару предпочёл склониться сам. И это злило, не давало покоя, словно произошедшее задело что-то в его душе.

Йошимару не сумел совершить убийство, не сумел пролить кровь того, кто был ему дорог. Ещё свежо было в памяти воспоминание, как глупый мальчишка рухнул в объятия любимого, едва не плача, не стесняясь того, что кругом гибли воины их армий. Связь, которую не смогла задушить и разорвать война и чужие смерти. Почему это так беспокоило, причиняло столько не до конца ещё осознанной боли?

Воины разместились близ местного постоялого двора: не всем нашлись комнаты, и часть предпочла остаться покуда во дворе, охраняя вход. Сибори сидел, привалившись спиной к стене, когда неожиданно послышался пронзительно знакомый голос:

– Остановись, пока не поздно.

Побледнев, смотрел лис на то, как приближается к нему Шигэру, такой же, как при жизни. Не виделось в его лице свойственной покойникам желтизны, и не походил он вовсе на мертвеца. Выглядел он так, будто просто пришёл прогуляться сюда, к постоялому двору деревеньки у восточной границы.

– Ты… Ты жив? – чуть слышно, с тенью надежды спросил мнимый колдун. Сердце будто бы само по себе рвалось на куски, а знакомая усталая улыбка ранила сильнее вонзённого в грудь ножа. Шигэру мягко дотронулся до плеча своего возлюбленного и, не отвечая на вопрос, присел рядом:

– Ты знаешь сказку о сокровенном желании?

Сибори отрицательно покачал головой, чувствуя слабое головокружения и чуть склоняясь на такое реальное, тёплое плечо любимого человека. Шигэру тепло улыбнулся, продолжая:

– Однажды, на берегу моря, жил один нищий рыбак. Всего-то богатства у него было, что его сети, жалкая хибара да маленькая дочь: жена его умерла в родах, оставив после себя это бедное дитя. Отец то и дело колотил девочку: казалась она ему глупой, ленивой и ненужной. Всегда мечтал он быть богатым человеком, а не нищим, каким был с самого детства. И однажды явился к нему дух, сказавший: я дарую тебе богатство и славу, но взамен убей и отдай мне свою дочь, которую ты так ненавидишь. Недолго думал рыбак: убив девочку, получил он желанное богатство. Но подкрадывалась старость и одиночество, и понял он: некому оставить это богатство, никто не придёт поддержать его в смертный час…

– К чему ты это говоришь? – отчаянно ухватившись за руку Шигэру, спросил Сибори. Почему-то казалось мнимому колдуну: если сейчас он удержит возлюбленного, тот никогда больше не уйдёт. И исчезнет эта противная боль, это мерзкое чувство у сердца…

Шигэру лишь покачал головой:

– Ты сам это поймёшь, когда придёт время… Я лишь хочу, чтобы не было слишком уж поздно.

Сибори моргнул, не понимая, что произошло. Мгновение – и его возлюбленный исчез, растворился, оставив после себя лишь слабый и, верно, мерещащийся лису аромат лекарственных трав. Всё так же сидел он у стены, но в полном одиночестве.

– С кем вы говорили, господин? – спросил один из стороживших вход солдат. – Рядом с вами никого не было…

Сибори промолчал.

========== Глава XXII: Опасные мысли ==========

Постепенно опускалась темнота, но Сибори не спешил уходить: сейчас ему нужно было общество не господина Кадани и его возлюбленного, а простых солдат. Нужно было начинать осторожно, издалека, разузнав, прежде всего о царящих средь воинов покойного владыки Юга настроениях. И потому он не уходил под крышу, а лишь прислушивался к тем разговорам, что вели, совершенно не стесняясь в выражениях, солдаты у костра.

– Может, хоть теперь угомонятся, - осторожно начал один из них, мордатый желтокожий мужчина, походящий более на купца, чем на воина. Наверное, из тех, что устремились на военную службу, видя в том несомненное преимущество и возможность обрести столь желанную славу и власть. Да только удержаться на этом пути дано лишь сильным, купцы же по природе своей слабы и склонны более к стабильности, нежели к риску.

– Ты, верно, шутишь? – уставился на «купца» второй солдат, чью щеку рассекал шрам. А этот уже больше похож на воителя, но, несмотря на тонкую тёмную полоску усов над губой, видно, сколь он молод и неопытен. Скорее всего, мальчик, отчаянно жаждущий походить на героев из древних легенд и сказаний. И покуда не видно среди них того, кто мог бы оказать сопротивление, не довериться «колдуну», коим они считали Сибори: ведь кого-то из них он ранее избавил от сильной хвори.