Легенда о Чудограде Книга вторая. Наследие Радомира. Часть первая. Храм магии

Последние слова он произнес нравоучительным, назидательным тоном, словно говоря: вы не знаете всего, молодой человек, не вам обсуждать это решение царя, ваше дело — принять его, с понимаем или без такового, значения не имеет. Модест перевел взгляд на Амалию, которая одними губами произнесла ему: «Молчи!», и, вздохнув, остался при своем мнении. Держать в таких условиях людей нельзя. Принадлежность к бедным семьям не должна быть приговором. К тому же и бедные, и обеспеченные люди были гражданами одной страны. Нельзя же настолько не уважать своих соотечественников! А если бы началась война? Какого патриотизма и военного мастерства следовало ожидать от малограмотных, лишенных элементарного права жить в нормальных условиях людей? Ведь мобилизовать население в военное время все равно пришлось бы, одних постоянных войск было бы недостаточно.

Амалия во всем согласилась бы с Модестом, если бы не понимание одного четкого правила: законы одного общества не применимы к законам другого — то, что для одних абсолютно нормально и правильно, может быть неприемлемо для других. Когда она семь лет назад столкнулась с этим в Союзе Пяти Мужей, то попала, можно сказать, в нужное время и в нужное место: общество было готово к переменам, иначе бы все предлагаемые ею нововведения люди просто бы растоптали и не приняли. Она не сделала для них открытия, она просто показала им, куда можно двигаться. И даже это было бы невозможно, если бы не возрождение магии — кардинальное событие, перевернувшее представления людей. Хотя послания Дана людям на мысленном уровне и были восприняты большинством как указания свыше — даже узнав правду, часть все равно продолжали верить в то, что это божественный Голос шептал в их голове истину — все равно это было нечто из ряда вон выходящим, как магия, так и голос свыше. Чтобы изменить что-то здесь, нужно сначала подготовить общество, чтобы оно приняло все новое и сделало его частью своей жизни. Пока что эти люди считали, что такой порядок, может, он не справедлив, суров, но это закон, а закону нужно следовать.

Все ехали довольно медленно, ориентируясь на темп, заданный Амалией, которая сейчас чисто физически не могла позволить себе большую скорость. Погода была прекрасной, так что, если бы не угнетающий вид местных поселений, прогулку можно было бы назвать приятной.

— Госпожа Розина, — осторожным голосом произнес Устинов, — а почему вы решили, что царь Зарян может быть в той деревне? Только не подумайте ничего плохого, я совсем не хочу вас обидеть. То есть я не считаю, что вы не правы, просто мне не совсем понятно, что может делать в деревне царь Зарян. Вы сами видели деревенские виды, стал бы царь задерживать на них внимание?

— Я не сказала, что царь именно там, но он там может быть, так что давайте проверим возможный вариант прежде, чем кто-то вновь попытается совершить переворот.

— А вы думаете, вчера была именно попытка переворота? — оживился Устинов. — Вы уже кого-то подозреваете? Кромина или Андрона Савинова?

Теперь Амалия заинтересованно спросила.

— А кто такой Андрон Савинов?

— Как же! Это наш ярый сторонник возврата к религии Алина.

— Вот как? Сегодня утром господа министры уверяли меня в том, что в Тусктэмии таковых нет и вчерашний митинг был из ряда вон выходящим.

— Что касается митинга, то да. А вот насчет поборников идеи восстановления в правах религии Алина они слукавили. У Андрона Савинова есть немногочисленные, но очень прочные ряды сторонников, готовых жизнь отдать за идею.

— А где, как он призывает вступить в его ряды?

— Да никак, — пожал плечами Устин, — Андрон Савинов — отшельник, живущий, кстати сказать, недалеко от деревни, в которую мы сейчас с вами едем. К нему приходят многие люди за благословением. Говорят, он способен исцелять смертельно больных людей, за которых не берутся даже волшебники. Через этих людей речи старца и попадают в мир, а там, сами знаете, один сказал другому, другой третьему и так далее. Так или иначе, но имя Савинова знает вся страна. Я думаю, для того, кто решил устроить заговор, его фигура не последняя: стоит только бросить клич и за старцем пойдут сотни, тысячи и даже десятки тысяч.

— А вы верно это подметили, если все так и обстоит, то, действительно, стоит только бросить клич. Может, мы навестим старца?

— Да, но время, — неуверенно произнес Устинов. — Как бы ночевать не пришлось у старца в пещере!

— А эта пещера по пути до деревни или за деревней?

— Перед деревней, но в стороне.

— Что ж, посмотрим, как будет со временем, если успеем, заглянем к старцу сегодня.

Весь путь по заверениям картографа должен был занять полтора часа туда и столько же обратно, так как ехали они не очень быстро, время могло увеличиться вдвое. Несмотря на объявленные повышенные меры безопасности, Амалии не хотелось бы возвращаться во дворец ночью. Во-первых, это было не очень безопасно, а во-вторых, нельзя было оставлять дворец надолго. Не ровен час и Кромин один или с сотоварищами повторит вчерашнюю попытку.

В письмах и записках царя Модест нашел еще несколько упоминаний о неких людях, с которыми царь познакомился на балах, но в них он выражался довольно скупо с единственной целью пригласить этих людей на день равноденствия в этом году, в который на городской площади Дамиры планировалась устроить огромный невиданный по масштабам бал. Характер письма для Мии резко отличался. Именно поэтому Амалия решила съездить к ней лично, на всякий случай отправив несколько отрядов до адресатов других писем.

Через час они выехали к берегу Купавки, пока еще небольшого ручья, по пути они два раза пересекали Купавку через мосты, пока, наконец, не подъехали к маленькой деревне. Издалека виднелось всего несколько домов, Амалия поразилась, уже начиная сомневаться в своем предположении. Но Устинов, видя ее замешательство, пояснил.

— Тот холм, за ним основная часть деревни.

— Тогда понятно, а то больше похоже на пару хижин, чем на деревню.

Гостей увидели издалека, жители деревни, особенно дети, выбегали вперед, чтобы посмотреть на вооруженных всадников, на красиво одетую даму в центре отряда. Кто она? Зачем она и все эти люди пожаловали сюда? Взрослые в отличие от малышей восторга не разделяли, потому как знали: визит государственных стражей ничего хорошего им не сулит, при том, что один из мужчин, только что вернувшихся из города, рассказал о мобилизации армии и о том, что царь пропал, а вместо него страной управляет глава МСКМ. Конечно, никто из жителей деревни и подумать не мог, что к ним пожаловала сама госпожа Розина. Навстречу гостям вышел староста деревни, он низко поклонился и, не подымая головы, стоял, словно в ожидании порицания или приговора.

— Добрый день, уважаемый, вы староста деревни?

— Да, госпожа.

— Поднимите, пожалуйста, голову, я хочу видеть ваше лицо.

Пожилой мужчина в рваных, но чистеньких невзрачных одеждах, осторожно приподнял голову, сощурил глаза и недоверчиво взглянул на госпожу, которая обратилась к нему на «вы». Виданное ли дело!

— Как вас зовут?

— Архип, госпожа.

— Очень приятно, Архип, я — Амалия Розина. Скажите, Архип, вы знаете девушку по имени Мия, которая была на бале знакомств во дворце пару месяцев назад?

— Эм-м, да, госпожа, знаю. Мия — моя внучатая племянница.

— Отлично! Проводите нас к ее дому, пожалуйста.

— Да, конечно, госпожа.

Старик низко поклонился и засеменил вглубь деревни, зеваки, едва лошади тронулись, стали растекаться по углам, освобождая им дорогу на тесном пространстве деревенской улицы. К счастью, Амалия, сразу обратив внимание на ширину между домами, попросила ближайшего к ней стражника, разделить отряд на две части; та, что останется снаружи, пусть проверит местность вокруг деревни.

Меж тем староста, как мог быстро, направился к дому Мии, он находился за холмом, сквозь которой внутри деревни был сделан проход, больше походивший на тоннель; за ним, показалась и речка Купавка, протекавшая через деревню. Чтобы свободно перемещаться с одного берега на другой, крестьяне выстроили с десяток мостов. Вот способны ли эти непрочные на вид мостики выдержать такое количество всадников?

— Едем по одному, — громко произнесла Амалия.

Лошадь у шаткого с виду мостика остановилась и недовольно заржала, словно осуждая Амалию за ее намерение. Вздохнув, женщина попробовала еще раз направить лошадь, когда та снова заупрямилась, Амалия спешилась.