Легенда о Чудограде Книга вторая. Наследие Радомира. Часть первая. Храм магии

Изяслав сделал паузу, он хотел продолжить, но Аглая неожиданно вскинула голову и быстро, возбужденно заговорила.

— Да, я участвовала в заговоре! Да, я хотела сместить этого никчемного царя, который разом перечеркнул все традиции Тусктэмии, а религия Алина — неотъемлемая их часть. Но я не стану в угоду вам, отцеубийце, надругавшемуся над собственной сестрой, ничего говорить! Понятно вам?!

Аглаю всю лихорадило, она, сжав кулаки, зло и немного затравленно смотрела на царя Изяслава, но он прекрасно знал, что о нем говорили, неоднократно слышал все эти обвинения в лицо, и еще он с горьким сожалением в душе признавал свою вину, но признавал также и то, что исправить уже он ничего не может, зато в его силах правильно выбирать дальнейший путь. Глупо отрицать то, что было, но еще более глупо злиться и огрызаться тем, кто тебе об этом напоминает. Что это изменит? Ничего! Разве что порадует обидчика, что он нашел нужную точку, задел за живое и бесспорно выиграл раунд в словесной перепалке.

— Хорошо, а кому вы хотите все рассказать? — спокойным голосом спросил Изяслав, Аглая даже растерялась, никак не ожидая такой его реакции. — Называйте, ну же, не бойтесь!

— Вы, вы!.. — Аглая явно хотела выругаться, но сдержалась.

В этот момент в коридоре послышались шаги, Аглая машинально посмотрела в сторону двери, Изяслав только слегка развернулся, чтобы посмотреть — кто вошел. На пороге стояла Амалия. Не заходя внутрь, она сказала.

— Привели Паленина, Кромин уже сбежал, так что имя одного из тех, кто отвечал за финансовую часть заговора, известно, я хотела устроить им троим очную ставку, но придется устраивать ее для двоих. Сейчас его приведут.

Аглая усмехнулась.

— И на что ты надеешься, устроив эту очную ставку?

— А на что вы надеетесь, имея за собой такие прегрешения?

— Не большие, чем у тебя, дорогая моя! Мне и во сне не снилось разрушение сложившихся устоев во всем мире, это настоящий заговор против всего человечества, а не то, что против царька, немеющего собственного мнения.

Амалия несколько смутилась. В душе она надеялась, что мать будет отрицать свою причастность к заговору, но она, похоже, и не собиралась этого делать. Зато в душе Изяслава это породило тревогу: то, как реагировала Аглая, говорило об ее фанатизме, желании вернуть религию Алина и наказать виновных, значит господин Кромин (великие предки, тот самый Златан Кромин! — до Изяслава только что дошло, чье имя назвала Амалия) или кто там стоял у руля заговора, имел свои цели, о которых помощникам вроде Аглаи Тарутиной ничего не сообщили. Значит, был ли этот заговор частью чего-то большего или же ему одному посвящались все события, происходящие во дворце Дамиры, им не узнать, во всяком случае, здесь и сейчас. Можно только предположить о связи с событиями, дестабилизирующими мирную обстановку: магическая колонна в Северной Рдее, события во Всевладограде, готовящиеся беспорядки в Рувире (об этом ему успели сообщить до его отбытия в Тусктэмию). Что если это части одного целого? Допустим, тогда кому именно и зачем понадобилось убрать царя Тусктэмии и в принципе ни на что не влияющего теперь настоятеля Храма, основательно занять властителя магии и посеять панику на праздновании дня летнего солнцестояния? Этого Изяслав не знал, но твердо намеревался выяснить.

— А знаешь, Амалия, третьего человека надо добавить, раз, господин Кромин решил не радовать нас своим присутствием, мы можем заменить его на загадочную девушку-призрака. Если ее кольцо, действительно, подобно медальону Драгомира, тогда Паленин вполне может быть тем, кто его создал, и, если это так, то только он способен вернуть девушке видимый облик. Не думаю, что ей, кем бы она ни была, хочется все время оставаться невидимой.

— Хорошо, тогда я сейчас же распоряжусь привести ее.

Изяслав вновь повернулся к Аглае и внимательно посмотрел на нее, не выдержав его взгляд, она отвела глаза в сторону. Сейчас на ее лице отчетливо читались растерянность и смятение, она не знала, что делать.

Спустя несколько минут в камеру привели сначала Паленина, громко возмущающегося и требующего немедленно отпустить его, члена правительства, уважаемого гражданина, волшебника. Последним он подчеркивал свое благородство, мол, он хоть сейчас может применить магию, но, надеясь на здравомыслие стражей и тех, кто отдал им такой приказ, ждет само собой разумеющегося решения — отпустить ни в чем не повинного человека.

— Господин Паленин! — снисходительным голосом произнес царь Изяслав. — Какую же глупость вы совершили, не уехав из города вместе с господином Кроминым! Мне вас жаль.

Мужчина выпрямился и, не смотря на связанные сзади руки, изобразил крайне надменный вид.

— Я не понимаю, причем здесь многоуважаемый почетный гражданин нашей страны господин Златан Кромин, но, я уверен, по какой бы причине он не уехал из города, это его личное дело, к которому ни вы, ни я, не должны иметь никакого отношения. Что касается меня, то я признаю свою вину в гибели Гедовин Смолиной, но я уже говорил и повторюсь сейчас, что это была самооборона, и в любом случае судить меня должны не вы, а представители МСКМ.

— О, не переживайте на этот счет, — заверила его Амалия, заходя следом за стражниками приведшими повисшие в воздухе веревки.

Замотанные на руках и ногах невидимой девушки веревки действительно казались неуместно и неестественно зависшими в воздухе, если не знать, что они удерживают человека, скрытого от глаз действием магии, можно было испугаться и прийти в ужас.

— Вас будет судить сама руководитель МСКМ, а не просто ее рядовые сотрудники, — докончила свою мысль Амалия.

Паленин с самым надменным видом повернулся к ней.

— Вы не можете ничего решать в данном вопросе, потому что вы лично заинтересованы в этом деле, а значит, по закону, не должны принимать участия в разбирательстве.

— Не хочу вас расстраивать, но я действительно лично заинтересована в этом деле, а здесь и сейчас мы не на официальном слушании, значит, я могу сколько угодно допрашивать вас, только сначала расстрою: Гедовин жива, ей оказали помощь, так что скоро она поправится и, я уверена, расскажет совершенно другую историю, нежели та, что насочиняли вы. Так что это вопрос решенный, а вот вопрос о вашем участии в заговоре против царя — нет.

— Что?! — небрежно бросил Владимир. — Какой еще заговор? Да у вас горячка, милочка, что и неудивительно, вам в таком положение дома надо сидеть, а не мотаться по чужим странам. Мой вам совет, поберегите силы, и, если вам себя не жалко, то хотя бы дитя пожалейте!

— О, спасибо за вашу заботу, это так трогательно! — съязвила Амалия.

Меж тем Изяслав встал и, перевернув стул другой стороной, отдал его Амалии, обведя внимательным взглядом всех троих преступников, он бодро сказал.

— Ну что начнем!

— Не знаю, что вы там собираетесь начинать, — сказал Паленин, но Изяслав сразу же оборвал его, задав вопрос.

— Милая девушка, ты хочешь опять быть видимой?

Паленин сузил взгляд и презрительно хмыкнул.

— О! Да похоже у вас тут у всех горячка!

— Да, — прозвучал тоненький голосок молодой девушки.

— Хорошо, мы знаем, что у тебя есть некий предмет, способный делать тебя невидимой, но мы также знаем, что ты сама не можешь его снять, это может сделать только тот человек, который создал его и дал тебе. Скажи, этот человек Владимир Паленин?

— Да, — на этот раз ее голос прозвучал тише.

— Мы заставим его вернуть тебе видимый облик…

— И что вы для этого сделаете? Будете управлять моими руками?

— Если надо, то да, можешь не сомневаться, у моих людей это отлично получится. Что это за предмет, милая?

— Это кольцо.

Изяслав немного замялся, все-таки кольцо — не медальон, посторонним людям будет крайне сложно управлять руками Паленина так, чтобы он снял его.

— Как тебя зовут? — спросила невидимую девушку Амалия.