Легенда о Чудограде

– Что?! Я не воскрешаю мертвых! Если вы опираетесь на слухи о том, что я якобы воскресил Сахаба, то вы ошибаетесь, потому что Сахаб был ранен и я лишь исцелил его!

– Сахаб был ранен, а ты исцелил его, - повторил его слова Арсенх.
– Хорошо, значит, ты можешь помочь мне. Прошу тебя, Данислав, исцели моего брата, и я сделаю все, о чем ты попросишь!

Дан глубоко вздохнул.

– Ну хотя бы он жив, а не мертв!

– Да, - Арсенх, наконец, вновь сел, - много лет назад мы с ним поссорились и подрались, я ударил его, а он не удержался и упал с лестницы. С тех пор он не может ходить. Узнав о произошедшем, отец страшно разозлился и выгнал меня из дома. Я какое-то время скитался по стране, а потом решил покинуть ее. Я бы и не вернулся, но умер отец, а брат каким-то образом узнал, где я. Ну, рабов-то таскают из-за реки, вот, может, кто меня и приметил или просто рассказывал о тех, кого знает, и в одном таком знакомом узнали меня. Меня привезли сюда почти как раба, и живу я тут почти как раб, потому что не могу никуда уйти: мой братец пообещал найти меня, где угодно, доставить в Союз и посадить на цепь. Он имеет на это право, никакое слово законника не освободит меня: брату принадлежит здесь все, а от меня отец официально отрекся еще двадцать лет назад, поэтому я такая же собственность в доме хозяина, как и любой раб.

Тем временем им принесли еду, но Дан к ней не притронулся, а Амалия не стала снимать накидку, в которой она в принципе не могла есть. Они по-прежнему не доверяли Арсеху, однако, когда тот все рассказал им, оба переглянулись: они ждали от Арсенха чего угодно, каких угодно требований и угроз, но это!

– Так ты поможешь мне?
– спросил он после некоторого молчания.

– Мне надо осмотреть его, и, если все получится, вы должны знать: после исцеления ваш брат уснет на сутки, плюс - минус энное количество часов, здесь все зависит от человека и от повреждения - только если это что-то незначительное, тогда исцеленный не уснет.

– Без проблем! И... вы извините, если я на вас страху нагнал - я по натуре такой, но вы не бойтесь, я вас не выдам и помогу, чем смогу. Кстати, как тебя зовут?
– обратился он к Амалии.

Молодая женщина с минуту внимательно смотрела на него, словно собиралась прочесть на его лице признаки подвоха, в то, что здесь все так гладко, ей не верилось, хотя мужчина вроде бы и говорил искренне.

Мне называть тебя, как и все, Освободительницей?

– Амалия.

Что ж, госпожа Амалия, я не против смены режима, поэтому даю вам слово: рабы из этого дома беспрепятственно уйдут, а сам я отправлюсь на оборону Амарахаба, думаю, мои навыки могут им пригодиться.

– Вы это серьезно?
– недоверчиво спросила Амалия.

– О! Уже вы, спасибо! И да, я серьезно. Как вы собираетесь уезжать из города? Вы ведь поможете Амарахабу, верно?

– Мы собирались купить лошадей, - ответил Дан, потому как Амалия замолчала, подчеркивая свое недоверие к Арсенху и нежелание раскрывать ему их планы.

– Не тратьте деньги, я дам вам лошадей.

– Э-э, наши деньги - не совсем деньги, так что не стоит...

– Я понял, вы оба мне не доверяете.

– Не без этого, - признался Дан, - и все-таки, если вы уйдете, ваши рабы уйдут, а ваши лошади исчезнут, вам не кажется, что это наведет ваших соседей на подозрительные мысли?

– Поверь, соседям сейчас не до меня и не до чужих рабов, им хватает проблем со своими.

– А как же ваш брат?

– Ну, он же будет спать довольно длительное время, а когда проснется, то вспомнит, что дал мне слово: освободить меня, если я найду способ вернуть ему способность ходить. Пусть он и не верил изначально в серьезность своих слов, но теперь ему придется поверить, в конце концов, он человек слова и не посмеет отказаться от своего обещания.

– Допустим, но как вы объясните ему, кто я?

– Никак! И ты вообще можешь надеть пока накидку своей жены, пусть брат думает, что ему помогла женщина.

Дан рассмеялся.

– С мужским голосом? Мне же надо будет говорить!

– А, я не знал.

Не смотря на смех мужа, Амалия еще более недоверчиво посмотрела на Арсенха, нет, она не верила ему. Или верила, но не доверяла - где-то посередине. Она опасалась, что он уже выдал их, волей или неволей, еще там, в гостинице, ведь на них не один и не два человека обратили внимание. Или же он выдаст их сейчас, теперь уже определенно осознанно и целенаправленно. Что ему мешает привести охрану, пока ее Данислав исцеляет его брата? Да и есть ли вообще этот брат? Но последний все-таки существовал. И пока Дан был наверху, Амалия стояла у лестницы, наблюдая из окна за входом в дом. Почти сразу мимо нее прошли двое рабов с самодельными заплечными сумками, проследив за ними из окна, Амалия видела, как они беспрепятственно вышли за ворота дома и пошли в сторону северных городских ворот. Что ж, пока все происходило так, как им обещал Арсенх, пока.

Войдя в комнату, Дан увидел мужчину лет 50-55, он сидел на кровати, облокотясь на подушки и смотрел в потолок, но сразу переключил свое внимание на вошедшего молодого человека, требовательно спросив.

– Кто это, Арсенх? Отвечай немедленно!

Но Арсенх только усмехнулся, а юноша молча, ничего не объясняя, подошел и сел на край кровати.

– Арсенх!
– только что не завопил мужчина.
– Что происходит?

– Происходит мое освобождение, братец. Помнишь? Если ты вновь начнёшь ходить, то я свободен. И я буду свободен!

– Что? Что ты несешь?
– брезгливым тоном произнес мужчина.

Внешне он выглядел как сам господин недовольство, казалось, каждая частичка его тела говорила: мне это не нравится, мне это не по душе.

– Ты не можешь совершить невозможное, возможно сейчас - это ответить на мой вопрос: кто этот юноша?

Но Арсенх только усмехнулся и, сложив руки на груди, встал у двери, а Дан опустил ладони на неподвижные ноги мужчины и прежде, чем тот наклонился, чтобы попробовать обороняться, он начал колдовать. По ногам мужчины пробежала волна, от неожиданности того, что он почувствовал эту волну, брат Арсенха замер и изумленно уставился на руки юноши - от них исходило мягкое свечение. Мужчина отчетливо разглядел странные изображения на тыльных сторонах его ладоней - происходящее иначе как чудом назвать было нельзя. Арсенх с нескрываемым восхищением смотрел на происходящее и даже ахнул, когда брат пошевелил ногами.