Легенда о флаге

— Ну проявил ваш дружок инициативу — подхарчиться! — Шкаранда продолжал размазывать по щеке целительную грязь. — Ладно, что повезло нам. Солома от дождей сырая, дыму много. И хата самая крайняя. А то перещелкали б нас фрицы. Счастье, что не оцепили всю хату кругом. Может, их немного и было? И как это они нас нащупали? — все не мог успокоиться Шкаранда. — Не иначе — дед этот благолепный навел. У, старичок божий, попадись ты мне!

Шкаранда осторожно снял ребром ладони грязь с обожженной щеки:

— Чего стоишь? Пошли!

— А Василь? — одновременно спросили Иванов и Ерикеев.

— Сховаемся — помозгуем.

Они забрались в самую гущу кустов и там стали держать совет.

— Ждать Василя надо! — заявил Мансур, на этот раз, против обыкновения, высказав свое мнение первым.

— Немцев скорее дождемся, — ответил на это Шкаранда.

— Василь — пропадай, а мы — пошли, да?

Шкаранда обиделся:

— За кого меня принимаешь, Ерикей?

— Не Ерикей!

— Ну, Ерикеев. Учитывая ситуацию…

— Вот именно! — перебил Иванов. — Немцы, коль сразу не погнались, на ночь глядя в лес не полезут.

— И что ты предлагаешь?

— Кому-то здесь оставаться, как Мансур говорит. А кому-то осторожненько в деревне разузнать про Василя.

— Пожалуйста! — с неожиданной готовностью согласился Шкаранда.

Иванов не без удивления посмотрел на него: не вместе ли с командирской фуражкой исчезли у Шкаранды начальственные нотки в голосе? Иванов уже успел приметить: при всей любви Шкаранды изображать из себя начальника он, когда приходится туго, предпочитает не отдавать распоряжения, а исполнять их, отвечать не за других, а только за себя. Впрочем, это не значит, что он трус. В этом его не упрекнешь.

— Я один схожу — меньше риск. — Иванов открыл затвор карабина, посмотрел: — Эх, патронов у меня только два.

— Дай ему! — показал Мансур Шкаранде на автомат. — Поменяйся!

Шкаранда, явно смущенный этой неожиданной просьбой или, вернее, требованием, отвел глаза, но, совладав с собой, буркнул:

— Лучше тогда сам пойду.

— Не надо! — поморщился Иванов. — Мансур, у тебя сколько патронов?

— Семь. Возьми пять.

— Трех хватит. — Получив патроны, Иванов дозарядил карабин. — Ждите здесь.

— Пойду с тобой, а? — попросился Мансур.

— Нет. Одному сподручнее.

— Смотри, пожалуйста, не попадись!

Мучительно тянулось время. Словно длиннее стали минуты, после того как ушел Иванов. Кустарник совсем затянуло синеватыми сумерками, повеяло сыростью. Шкаранда и Ерикеев молча прислушивались. «Зачем я Ивана одного отпустил?» — все сильнее упрекал себя Ерикеев.

Из деревни по-прежнему не доносилось ни звука. Но там немцы…

Уже совсем стемнело. Где же Иван? Как тихо…

В стороне чуть слышно прошуршали кусты. Кто-то идет? Или только дуновение ветерка? Нет, не ветерок!

— Гляди! — шепнул Ерикееву Шкаранда.

Меж кустами мелькнула едва приметная во тьме фигура осторожно пробирающегося человека.

— Василь! — бросился к нему Ерикеев.

— Мансур!

Друзья порывисто обнялись.

— А я с ног сбился, вас ищу. — Трында ощупывал плечи товарища, словно все еще не мог убедиться, что перед ним именно Мансур Ерикеев. — Как стемнело, так и хожу тут вокруг, блукаю… Я ж догадался — не покинете меня, будете ждать. — Василь поискал взглядом: — А Ваня где?

— Тебя ищет.

В разговор вмешался Шкаранда:

— Ты как уберегся-то?

— И сам не пойму, — улыбнулся Василь. — Вывалился с крыши в дым. Хлевушок какой-то. Я — туда. Куда еще ховаться? Солома прелая там, забился. Слышу, кто- то в хлевушок заходит. Немец! Чем я его? Карабин из рук вышибло, когда прыгал. Но две гранаты в бушлате. Вынул одну: за так не дамся. А немец только гавкнул что-то, соломы не копнул… Там я и ховался, пока не стемнело…

— Василь, пропащий! — из кустов выбежал Иванов, бросил под ноги какой-то узелок. Словно не веря своим глазам, ощупал друга за плечи: — Живой, только паленый! — хлопнул по карману его бушлата, засмеялся: — И наушники не сгорели? Добро!

Тем временем Василь обратил внимание на узел, брошенный Ивановым на траву:

— Харч?

— Харч ты сразу приметишь! — рассмеялся Иванов, — Это дядька один, колхозник, расщедрился. И знаете? Немцы считают — все мы в хате сгорели. Про этого старичка я узнал — куркуль [13] он бывший. Двух своих деревенских, партийных, немцам выдал. Тот дядька, который хлеба дал, рассказывал: старичок, хозяин наш любезный, всех соседей молил хату тушить, «рятуйте» кричал. Да никто не взялся. На деревне говорят — не уйти ему от людского суда.

13

Куркуль (укр.) — кулак.

— За немцев прячется! — заметил Шкаранда.

— Да их в деревне всего пятеро, пост связи.

— Значит, можем спокойно подхарчиться, — по-своему откликнулся Трында на эти слова и нетерпеливо нагнулся к принесенному Ивановым узлу. Видно было, что и без того всегда завидный аппетит Василя сейчас, после всех треволнений, еще больше возрос.

Ловко действуя на ощупь в темноте, Василь быстро исследовал содержимое узла. В нем оказались две ковриги, добрый кус крепко посоленного сала, несколько вареных картошек.

Все навалились на еду. Управились быстро. Насытившись, Шкаранда поправил пятерней волосы на голове, вздохнул огорченно:

— Из-за деда этого вредного фуражки лишился. В чем я теперь? Где такую достану? В Киеве в ателье на заказ шил!

— Сохранивши голову, по фуражке не плачь! — посоветовал Иванов и добавил: — Возьмем Киев обратно — новую сошьешь. — Оглядел всех: — Топаем! Ночью идти безопаснее. Полный ход, курс — ост!

НЕОЖИДАННАЯ ЗАДАЧА

Было, наверное, уже около полуночи. Пройдя бесконечно длинным полем, на котором под ногами шуршало упругое жнивье, Иванов, Трында, Ерикеев и Шкаранда спустились по травянистому склону и вошли в заросли, пахнущие влажным листом и прелью.

Почва становилась более податливой, корни под ногами с каждым шагом прощупывались явственнее. Впереди тихо журчала вода.

— Стой! Кто идет?

Разом присели. Но тотчас же Иванов подал голос:

— А кто спрашивает?

Куст впереди мокро прошелестел.