Легенда о Вращающемся Замке

– Быть по сему, - согласился Хендрик.
– Хорошо проведи вечер, Клифф. Напейся вина, выспись как следует. В следующий раз ты будешь предаваться отдыху на том свете.

– Ты тоже проведи время нескучно. А умереть может всякий, и зарекаться от этого смысла нету, - повелитель Гарланда поворотил коня, сказав своим воинам.
– Возвращаемся назад, сэры. И найдите мне кто-нибудь в лагере, в самом деле, бурдюк хорошего вина. Хочу астарийского, белого, пятидесятилетней выдержки. И знай вот еще что, Хендрик, - бросил Клифф через плечо.
– Я не отступлюсь. Твое королевство будет моим. Я заберу себе весь Эринланд, отсюда и до замка Каэр Лейн, и буду им править. А ты посмотришь на это с того света.

Когда гарландцы отъехали в направлении своего войска, Гэрис Фостер сказал:

– Ну, ваше величество, разозлили вы его хорошо. Но и он вас - тоже. Не знаю, что думают всякие осмотрительные трусы, - Фостер скосил глаза в сторону сэра Эдварда, - но я буду драться возле вашей персоны до последнего часа.

– Осмотрительные трусы, - сжал сэр Эдвард поводья, - своего короля также не покинут. Не только ведь безродным наемникам улыбнулась удача сложить подле него головы на последней его славной битве. Хендрик, - он впервые на памяти Дэрри обратился к кузену на "ты", - Клифф считает тебя дураком, и иногда, мне кажется, он полностью в этом прав. Но ты храбрый дурак, и я буду сражаться за тебя, пока могу удерживать меч в руках.

Хендрик Грейдан оглядел своих вассалов, и на мгновение, показалось Дэрри, в уголке его левого глаза что-то блеснуло. А может быть, юноше просто почудилось.

– Спасибо вам, друзья, - сказал он.
– Можете не верить, но сейчас мне даже жаль, что я подбил вас на эту авантюру. Мною двигали самоуверенность и гнев. Но поворачивать назад уже поздно, а значит - покажем врагу, на что мы способны.

Рыцари согласно кивнули.

"О небеса, - подумал Дэрри с отчаянием, - я окружен абсолютными безумцами, и завтра погибну в их обществе. Наверно, мне нужно было выбирать себе сеньора капельку осмотрительней".

Глава седьмая

Гилмор Фэринтайн впервые принял участие в настоящем большом сражении в четырнадцатилетнем возрасте. Тогда, как и теперь, ему пришлось драться с гарландцами, и в бой он шел в компании совсем еще в ту пору юного, не успевшего пока что примерить отцовскую корону Хендрика Грейдана. В память Гилмора вонзились воинственные кличи и пение труб, и он хорошо запомнил, как атакующая под развернутыми песьими знаменами неприятельская конница разбилась о стройные шеренги копейщиков Каэр Ллуда. Отряд, возглавляемый принцем Хендриком, обошел неприятеля с левого фланга, прорубаясь к самому вражьему знамени. Хендрик бился в тот раз спешившись, неистово размахивая здоровенной обоюдоострой секирой во все стороны перед собой. Высокий и тощий, он не успел тогда еще обрасти стальными мускулами первоклассного бойца - но уже был яростен и неудержим в бою. И настолько же безрассуден. Гилмор прикрывал его как мог, следя, не зайдет ли какой-нибудь гарландский солдат Хендрику в тыл.

– Твой долг - присматривать за наследным принцем, - сказал Гилмору старый герцог Фэринтайн, напутствуя его на войну.
– Четыреста лет наш дом служит дому Грейданов, и всегда защищал своих государей на поле брани, если тем угрожала опасность. Не посрами своих предков.

– Конечно, отец, не посрамлю, - коротко кивнул тогда Гилмор.
– Только скажи мне, отец, почему мы вообще столь ревностно служим Грейданам? Я никак не могу этого понять. Наш род - самый древний и знатный в королевстве. Мы происходим от Владык Холмов. Однако мы видели, как сменились три царствующих династии в Каэр Сиди, и смотрим, как сидит на троне четвертая. Почему мы сами не можем сесть на этот трон?

– Потому что все эти четыре династии получили королевский титул после затяжной междоусобицы, безжалостно истребив в ее ходе всех, кто стоял на их пути к власти, - отвечал герцог резко.- И я не желаю, чтобы я или мой наследник повторяли их позорный и кровавый путь. Фэринтайны не порочат своей чести участием в грызне за корону. Мы служим королевству - земле и воде, дубу и ясеню, корню и кроне. Мы служим нашей стране, а не чужим или тем более нашим собственным амбициям. Вот - настоящее служение Эринланду, а не борьба за престол.

Гилмор покорно согласился с отцовской волей и поддерживал, как мог, Хендрика Грейдана во всех его начинаниях. Но в голове его то и дело всплывала предательская мысль "а если бы на месте Хендрика был я, если бы с моим именем на устах наши солдаты шли на смерть - разве я не был бы более достойным вождем для них всех?" Тем не менее, служил Гилмор честно, наставления отца старался помнить, и не раз, и не два закрывал в ходе схватки своего излишне безрассудного сюзерена от сыплющихся в его сторону вражеских ударов. На той, их первой совместной войне, Хендрик и Гилмор стали друзьями. Потом у них было еще много войн, и немало славных побед. Настолько же славных, насколько, наверно, и бессмысленных - раз прошло больше десяти лет, и они вновь идут в битву против все того же так и не разбитого врага, во главе армии, представляющей собой лишь бледную тень их прежних сил.

"Кэран все же права, - подумал Гэрис, глядя на то, как король Хендрик поутру строит своих воинов в боевые шеренги, выкрикивая очередные призванные поддержать их боевой дух напутственные речи, - он опрометчив и, наверно, почти безумен. Я слишком долго шел за этим человеком, оставаясь тенью в тени его безудержного честолюбия и болезненной жажды славы. Сколько лет мы ломали зубы и точили мечи о рубежи Гарланда, а взамен отдавали кенриайнской нечисти собственные города и пажити, ничего не получая взамен, кроме шрамов и пустеющей казны. И теперь Хендрик ведет последних из нас навстречу поражению и смерти".

Дэрри поутру казался изможденным и бледным - видимо, так и не сомкнул глаз ночью. Но мальчишка исправно помог Гэрису облачиться в боевой доспех, после чего вооружился сам. Гэрис ехал на битву в роскошных панцирных доспехах, подаренных ему Хендриком. Дэрри одел под камизу легкую кольчугу, защитил руки и ноги наручами и поножами, а голову - шлемом. К луке седла мальчишка приторочил легкий арбалет, с которым много упражнялся последнюю неделю.

Гэрис поймал себя на мысли, что приставший к нему в клоаке Нижнего Города оборванец давно сделался ему добрым товарищем. Взбалмошный и нахальный, юный мастер Гледерик отличался, однако, здравомыслием и трезвостью суждений. А также храбростью, позволявшей высказывать эти суждения прямо в лицо надменным и важным вельможам. Не всякий сын лорда позволил бы себе вести себя так дерзко, как вел себя этот вчерашний бродяга. "Интересно, - подумал Гэрис, - знай он, что на самом деле движет мною, одобрил бы он или осудил меня, в конечном счете?"

Дэрри угрюмо поглядел на своего господина:

– Дурацкое утро, сэр Гэрис, - сказал он.
– Дурацкая война. И, простите, дурацкий король. Я исполню любые ваши приказы сегодня, какие вам будет угодно мне отдать. Только не думайте пожалуйста, что мне нравится вся та белиберда, которая здесь по милости лорда Грейдана творится.
– Дэрри был нынче злее и откровеннее обычного, и еще он казался как-то взрослей.

Гэрис тяжело вздохнул:

– Поживи на свете с мое, парень, и сам поймешь, что мы далеко не всегда делаем то, что приходится нам по душе.

– Пожить на свете с ваше? Тоже мне старик нашелся. Вы даже моложе этого коронованного осла, а он не больно-то и зрел годами. Когда мне исполнится двадцать пять, или двадцать шесть, или сколько вам там наберется лет - уж поверьте, я буду делать только то, что посчитаю правильным сам. Я не стану оглядываться ни на чье самодурство.

– Доживи, сначала, щенок, до моих лет, а потом уже и бахвалься. Посмотрю я на тебя в этом возрасте, наглец - глядишь, иначе к тому времени запоешь. А сейчас поехали к моему дурацкому, как ты изволил выразиться, королю. Ему только в глаза этого не повтори, если не хочешь, чтоб твоя дурацкая голова оказалась на какой-нибудь дурацкой пике. И помни - как начнется бой, ни шаг не отходи от меня.