Легенда

— Лети, большая золотая птица. Живи! — И Джилад вскочил и потянулся.

У него были длинные стройные ноги, а движения отличались плавной грацией. Новые сапоги были ему великоваты, пришлось натолкать в них бумаги. Шлем, великолепное сооружение из бронзы и серебра, съехал на один глаз. Джилад, выругавшись, скинул его. Когда-нибудь он сложит гимн в честь армейского снабжения. В животе бурчало, и Джилад высматривал своего Друга Брегана, который отправился за завтраком, неизменно состоявшим из черного хлеба и сыра. Обозы со съестным поступают в Дельнох ежедневно, но на завтрак всегда бывает черный хлеб и сыр. Заслонив рукой глаза, Джилад различил вдалеке приземистую фигуру Брегана — тот как раз появился из столовой с двумя тарелками и кувшином — и улыбнулся. Миляга Бреган, рачительный хозяин и семьянин, добрый и покладистый.

Ну какой из него солдат?

— Черный хлеб и мягкий сыр, — с улыбкой объявил Бреган. — Мы только третий раз это едим, а мне уже надоело.

— А обозы все идут?

— Без конца и края. Что ж, командиру виднее, чем кормить солдата. Хотел бы я знать, как там Лотис и мальчики.

— Скоро узнаешь — Сибад все время получает письма.

— Да. Всего две недели я тут, а уже страсть как соскучился по своим. И дернуло же меня записаться, Джил. А все тот дун — поддался я на его речи.

Джилад слышал это чуть ли не каждый день с тех пор, как им выдали доспехи. Он знал, что Брегану и впрямь не место в Дельнохе: хоть тот и крепок, а воинской жилки ему недостает.

Бреган крестьянин и создан для того, чтобы растить, а не разрушать.

— Ты нипочем не угадаешь, — сказал между тем Бреган, явно взволнованный, — кто только что явился сюда!

— Кто?

— Друсс-Легенда. Веришь, нет?

— Ты уверен, Бреган? Я думал, он умер.

— Нет. Он пришел час назад. Столовая так и гудит. Говорят, за ним следом идут пять тысяч лучников и легион воинов с топорами.

— Не слишком на это рассчитывай, приятель. Я здесь, правда, недолго, но и гроша ломаного не дам за все россказни о подкреплении, мирном договоре и роспуске по домам.

— Даже если он никого с собой не привел, новость все-таки хорошая, верно? Он как-никак герой.

— Еще какой! Боги, да ему ведь уже под семьдесят. Староват малость, ты не находишь?

— И все-таки он герой! — с горящими глазами воскликнул Бреган. — Я слышу о нем всю свою жизнь. Он крестьянский сын — и ни разу не терпел поражения, Джил. Ни разу. А теперь он пришел к нам. К нам! Новая песня о Друссе-Легенде будет и про нас тоже. Нас, конечно, там не упомянут — но мы-то будем знать, верно? Я смогу сказать маленькому Легану, что сражался вместе с Друссом-Легендой. Здорово, правда?

— Еще как здорово. — Джилад отрезал на черный хлеб кусок сыра и оглядел горизонт. Все по-прежнему спокойно. — Шлем тебе впору?

— Да нет, маловат. А что?

— Примерь мой.

— Опять ты за свое, Джил. Бар Кистрид говорит, что меняться запрещено.

— Пусть чума заберет бара Кистрида с его правилами. Примерь.

— Там внутри номера обозначены.

— Кто на них смотрит? Примерь его, ради Миссаэля.

Бреган посмотрел по сторонам и надел на себя шлем Джилада.

— Ну как? — спросил тот.

— Получше. Тоже тесноват, но гораздо лучше.

— Дай-ка мне свой. — Джилад примерил шлем Брегана — тот оказался ему почти впору. — Расчудесно! Он мне подойдет.

— Так ведь правила...

— Нет такого правила, чтобы шлем был не впору. Как у тебя с фехтованием?

— Да неплохо. А вот когда меч в ножнах — беда. Все время промеж ног путается.

Джилад залился звонким мелодичным смехом, и эхо отозвалось высоко в горах.

— Ох, Брег, и на кой мы сюда приперлись?

— Сражаться за свою родину. Тут не над чем смеяться, Джил.

— Я не над тобой смеюсь, — солгал Джилад, — а над всей этой дурью. Мы стоим перед лицом величайшей угрозы в нашей истории, а между тем мне дают слишком большой шлем, а тебе слишком маленький, да еще меняться не позволяют.

Нет, это уж слишком. Двое мужиков влезли на высокую стену, и мечи путаются у них в ногах. — Джилад фыркнул и снова расхохотался.

— Может, еще и не заметят, что мы поменялись, — сказал Бреган.

— Конечно, нет. Теперь мне бы встретить еще человека с широкой грудью, который носит мой панцирь. — У Джилада уже в боку кололо от смеха.

— Хорошо, что Друсс пришел, правда? — спросил Бреган, обманутый мнимым весельем Джилада.

— Что? Ну да.

Джилад глубоко вдохнул в себя воздух и улыбнулся другу.

Еще бы не хорошо, раз эта новость способна взбодрить такого человека, как Бреган. Герой, как же. Никакой он не герой.

Дуралей ты, Бреган. Он просто воин. Герой — это ты. Ты бросил все, что любишь — семью и дом, — и пришел сюда, чтобы защищать их. Но кто споет о тебе или обо мне? Если о Дрос-Дельнохе и вспомнят в грядущем, то лишь потому, что здесь погибнет некий седовласый старец. У Джилада в ушах уже звучали торжественные строфы. А учителя скажут детям — надирским и дренайским: «И в конце своей долгой и доблестной жизни Друсс-Легенда пришел в Дрос-Дельнох, где сражался и пал со славой».

— В столовой говорят, — сказал Бреган, — что через месяц этот хлеб будет кишеть червями.

— А ты знай верь всему, что тебе говорят, — озлился вдруг Джилад. — Будь я уверен, что через месяц буду жив, то порадовался бы и червивому хлебу.

— Ну уж нет. Говорят, им отравиться можно.

Джилад постарался сдержать гнев.

— Не знаю, — задумчиво проговорил Бреган, — почему это столько народу полагает, что мы обречены. Глянь, какая стена высокая. А их ведь таких шесть, не считая самого Дроса. Как ты думаешь?

— Ну, конечно.

— Что с тобой, Джил? Ты какой-то странный. То смеешься, то сердишься. На тебя это не похоже — ты всегда был такой спокойный.

— Не обращай внимания, Брег. Мне просто страшно.

— Мне тоже. Интересно, получил ли Сибад письмо? Я знаю — это не то же самое, что повидаться с ними. Но мне легче, когда я слышу, что у них все хорошо. Леган, должно быть, спит беспокойно без меня.

— Не думай об этом. — Джилад чувствовал перемену в друге и знал; тот недалек от слез. У Брегана нежное сердце. Не слабое, нет, нежное и любящее. Не то что у Джилада. Он-то пришел в Дельнох не за тем, чтобы защищать дренаев или свою семью, — а просто со скуки. Ему надоела жизнь пахаря, надоела жена и крестьянская работа. Все одно и то же: поднимаешься ни свет ни заря, ходишь за скотиной, пашешь да сеешь, пока не стемнеет, а впотьмах чинишь изгороди, или хомуты, или худые ведра. Потом ложишься на камышовую постель рядом с толстой сварливой бабой, которая ноет и жалуется еще долго после того, как сон уводит тебя в слишком краткий путь до новой зари.

Джилад думал, что хуже ничего быть не может, — и жестоко ошибся.

Что там говорил Бреган о мощи Дрос-Дельноха? Джилад представил себе многотысячную орду, подступающую к тонкой линии защитников. Любопытно, как по-разному люди смотрят на одно и то же. Бреган не понимает, как можно взять Дельнох, — а Джилад ума не приложит, как можно его удержать.

«Да, жаль, что я не Бреган», — с улыбкой подумал он.

— Бьюсь об заклад, в Дрос-Пурдоле теперь прохладнее, — сказал Бреган. — Там с моря идет свежесть — а на этом перевале даже весной солнце палит.