Легенды Этриуса: Все печали из-за орков

Семен снова заволновался, и не мудрено. Узнав о том, как замечательно устроилась его жена, что она успешна и хорошо зарабатывает, ему стало перед ней очень неловко, ведь он не был способен предоставить и малой части всей этой роскоши, что она сейчас имела, будучи скромным ремесленником, живущим в доме своих родителей. Причина ухода Гертруды от своего мужа очевидна – ей попросту стало стыдно перед новым работодателем, если бы она привела в его дом Семена. Возможно, тот и вовсе отказал ей в постое для всей ее семьи, что способно было бы вызвать стыд перед любящим мужем, ведь она сделала выбор не в его пользу, а в пользу роскошной жизни. Возможно, жена совершенно растерялась, не зная, как об этом сказать Семену, и промолчала из опасений, что он устроит грандиозный скандал, способный стать причиной отказа работодателя в предоставлении ей желанной вакансии. Впрочем, в любом случае, поступок Гертруды являлся не подсудным – как бы на ее месте поступила другая жена, окажись она тоже претенденткой на место экономки в таком роскошном доме? Даже к гадалке идти нет нужды, чтобы понять ответ на этот вопрос, ведь он так же очевиден, как и всевозможные причины ухода Гертруды от Семена. Одно только не мог понять опечалившийся муж – любит ли она его по-прежнему, или ее чувства прошли? Узнать об этом, ему хотелось не меньше чем о том, по какой причине вот уже как пару недель он не получал письма от их старшей с Гертрудой дочери и известно ли матери о том, как у нее дела.

Будучи наученным горьким жизненным опытом, особенно многозначительным предательством со стороны жены, а ее уход из дома по факту нельзя расценивать как-то иначе, Семен крайне не желал лишиться и дочери. Именно поэтому он считал, что вопросы, касающиеся взаимоотношений в семье, не терпят никаких отлагательств, а обиды, если таковые имеются, тем более не стоит замалчивать – нужно обязательно объясняться, мириться, стараться понять своих родных и быть им полезными в их жизнях. Уж если с Гертрудой муж не успел во время найти взаимопонимание и вместе принять решение, по поводу ее карьерного роста, то уж наверняка еще не поздно поговорить с дочерью, помочь ей советом и узнать, где она живет, с кем и куда она трудоустроилась. В противном случае, если сидеть и ждать у моря погоды, Семен рискует оказаться ненужным не только жене, но и дочерям.

Пилла оказалась очень приятным, открытым и проницательным собеседником. Семен никогда в жизни ни с кем не говорит по душам, но с ней он охотно поделился своими переживаниями. Женщина поддержала его, и ему стало чуточку легче.

Они неспешно шли по улицам Рединфорта и болтали обо всем, как старые друзья. Вскоре Пилла привела Семена к дому, в котором работала его жена. У крыльца, выложенного из белого камня, незваных гостей встретила горничная, возвращавшаяся из сада с парой подушек, держа их подмышками.

– Доброе утро! Вы к кому? – поинтересовалась девушка и комично чихнула, – Извините. У меня нос очень чувствителен к пыли, на дух ее не переношу. Как известно, она очень быстро скапливается в домах – летит и в окна с улицы, и с верхней одежды. Лучше ежедневно легонько отбивать пуховые подушки от пыли, чтоб она в них не скапливалась.

– Это верно, но нам, простым людям, некогда этим заниматься. Мы привыкшие к пыли, – отшутился Семен, – Могу ли я повидаться с Гертрудой?

– Могу ли я поинтересоваться, кто ее спрашивает? – уточнила общительная горничная, – А то у нас однажды случай неприятный был. В дом зашел делового вида ларг, хорошо одетый, не представился. Мы все подумали, что это друг нашего хозяина, никто не отважился расспросить его о причине визита в наш дом. Так он украл статуэтку из бронзы и ушел, как ни в чем не бывало. Нас всех очень сильно отругали, а Гертруду даже оштрафовали. Так подождите! Я разве сказала Гертруду. Нет, я ничего подобного не говорила, мало ли кто что говорит. Сказать все что угодно можно, так что, прошу простить меня, но я обязана знать все обо всех – кто приходит, зачем и когда собирается уйти.

– Я давний знакомый Гертруды. Она работает у вас экономкой, – ответил Семен, – Мне очень нужно переговорить с ней.

– Прошу простить меня, но нужно ли это ей? – насторожилась горничная, – Если рассуждать правильно, мне следует заботиться о комфорте и хозяев, и прислуги в этом доме. Мы все – одна большая семья. Если я отвлеку от работы экономку, то ее подменить будет некому. Например, если она присматривает за детьми, то с ними может случиться все, что угодно за время ее отсутствия в комнате. Тем более, всегда есть вероятность, что кто-то из ее подчиненных нуждается в совете и помощи, или она отдыхает. А если встреча с вами огорчит ее, то я этого не переживу, даже если меня не отругают. Поймите меня правильно, отвлекать от работы экономку – это большая ответственность, и брать на себя ее нужно с полной уверенностью, что все будет хорошо. Вовсе не важно, как зовут ее – Гертруда, Франциска, Валентина или же Светлана. Имя сейчас не важно. Если вы мне гарантируете, что встреча и беседа с вами не огорчит ее, то нам остается определиться только со временем, которое вы отвлечете ее от дел по дому.

Семен чуть не забыл, зачем пришел, когда у него снова появилась возможность сказать свое слово. Он тяжело сглотнул и закашлялся.

– Я знакомая Гертруды и давняя подруга жены генерала Орвуса, брата вашего хозяина. Сообщите, любой из них, что пришла Пилла. Я пару раз уже бывала у вас в гостях, – вмешалась спутница Семена, – А этот ларг – муж вашей экономки. Его очень хорошо знают и уважают у нас на мануфактуре.

– Муж? – чуть не выронив из рук подушки, воскликнула горничная.

В этот момент входная дверь дома тихо отворилась и на крыльцо деловито вышла Гертруда, одетая в изящное темно-синее платье делового стиля, ворот которого обрамляли, придавали больший шарм и завершали властный образ экономки дома жемчужные бусы. Слегка завитые темные волосы, прекрасно оттеняющие украшение, да еще и в сочетании с золотыми серьгами, каждое из которых было инкрустировано жемчужиной, смотрелось на ее атласной шее идеально.

Увидев свою очаровательную жену на пороге роскошного дома и не совсем веря, что перед ним стоит именно она, Семен обомлел.

Глава 4. Женская логика

Строгое выражение лица Гертруды, словно вросшая в него маска, оставалось неизменным, лишь уголки ее рта немного приподнялись вверх, изобразив улыбку. Ее появление на крыльце, если смотреть на него глазами Семена, чем-то походило на выход артиста на сцену театра. Он прекрасно помнил, какой его жена была раньше, когда они жили вместе, и она была совсем другой – добродушной, открытой, приветливой, настоящей. Либо характер Гертруды изменили деньги и статус, либо она настолько дорожила своей работой и боялась хоть малейшим образом себя компрометировать, что даже встреча с мужем, не позволяла ей хоть ненадолго выйти из образа властной экономки этого дома.

– Ты свободна, Лори, – сказала Гертруда горничной и, дождавшись, когда та уйдет, чуть более добродушно посмотрела на мужа, – Салют, Пилла. Здравствуй, дорогой.

Спутница ее мужа по-кошачьи улыбнулась, моргнула глазами и слегка поклонилась, не произнося ни слова. В шутку или же от растерянности Семен последовав ее примеру, тоже сделал более манерный поклон.

– Ты можешь говорить. У тебя все в порядке? Как родители? Как работа? – будто пытаясь выйти из сна, слегка вздрогнула Гертруда, явно сдерживая свои эмоции, – Я очень рада тебя видеть, дорогой, поверь мне, но у меня немного свободного времени, так что говори кратко, что тебя привело ко мне. И уж, конечно же, обойдемся без объятий и поцелуев, чего мне так не хватает в последнее время, но я привыкла. Пилла, ты меня понимаешь, я знаю, без обид.

Спутница ее мужа снова по-кошачьи улыбнулась и согласно кивнула, томно зажмурив на мгновение глаза.

– Здравствуй, Гертруда. Родители ничего, – нашелся Семен и пристально посмотрел жене в глаза, – От Марианны нет писем уже две недели. Не знаешь почему?

– О, дорогой! Она большая и самостоятельная девочка. Стоит ли переживать? Переезд на новое место сулит новые заботы, поверь мне, я знаю, как это бывает. А порой и рассказать о себе нечего или попросту не хочется. Ну что рассказать о работе? Работа – есть работа, ты же знаешь? Пилла меня понимает, я знаю, – важно заявила Гертруда и сделала жест руками, призывающий к спокойствию.

Спутница ее мужа улыбнулась в привычной ей манере и томно моргнула глазами, предпочитая молчать.

– Я тоже тебя понимаю, но мы родители Марианны и должны быть внимательнее к ее поведению. Она всегда писала мне регулярно, порой даже ни о чем. Это странно и повод насторожиться, – предположил Семен, – Я в свое время ошибочно воспринимал твое молчание – думал, что тебя все устраивает и ты счастлива, а оказалось, что ты все время думала о другой жизни. Если меня бросит еще и Марианна, то я так совсем останусь в одиночестве. Только представь, если она выходит замуж и нас не позовут на венчание, вообще не пригласят к себе в гости, и мы больше никогда не увидим свою дочь. Мы с тобой даже сейчас не знаем, где она и с кем живет. В Бардрене? А может, и не в Бардрене! А где-нибудь еще.

– О, дорогой! Прошу тебя не обвиняй меня в том, что я не делала, – взволнованно выпалила Гертруда, на мгновение, изменившись в лице, но тут же став строгой, – Я была с тобой счастлива, поверь мне, но глупо было отказываться от хороших должностей, которые мне предлагали. А Марианна большая и самостоятельная девочка, она не пропадет, поверь мне. Ты знаешь это. Имей терпение. Когда она решит все свои вопросы, то непременно объявится, вот увидишь. Все будет хорошо.

– Не очень-то ты объявлялась в моей жизни, когда ушла от меня. Похоже, она вся в тебя – такая же пробивная и готовая сжигать за собой мосты, на пути к лучшей жизни. Если это так и спустя годы она не объявится, то где мы будем искать ее? – разоткровенничался Семен, – Неужели тебе и дочь не нужна?