Легенды и сказания крыма

Но потом большие, самые большие люди так сказали:

— Надо показать всему миру, какая наша земля стала чистой и гордой.

— Как сделаем? — спросили их.

И ответили большие люди:

— Сделаем красную звезду из железа, ее укрепим и поставим высоко-высоко. Через горы, через реки, моря, через все страны увидят ее люди и узнают, как нужно жить на земле.

Так и сделали.

Опять пришли к земле и спросили:

— Что подаришь?

Земля сказала:

— Возьмите! — и еще раз раскрыла свое сердце и отдала справедливым людям красный камень.

И сделали люди красные звезды, усеяли ими пространство вокруг земли. Всюду видны эти звезды, везде видны они: на самую большую гору поднимешься — увидишь, на самой маленькой горке станешь — увидишь. А света в них даже больше, чем у солнца.

На наши звезды смотрят люди со всех концов света, смотрят и говорят:

— Вот есть ведь такие люди, что смогли прогнать богачей-кровососов, сделать свою землю чистой и гордой, а за это она отдала им свои богатства. И сделали эти люди жизнь свою такой же яркой, как эти звезды, что сияют высоко-высоко над ними. И легче им становится на душе.

Легенда печатается по изданию: «Сказки в передаче М. Кустовой», Крымиздат, 1941.

Тринадцать бессмертных

От самого Перекопского вала до берегов Черного моря дорога идет. Если бы можно было по следам человечьим читать, сколько бы рассказала дорога эта тяжкого и героического…

По шляху татарскому шли невольники в крымское ханство, шли связанные сыромятными ремнями, босые, голодные. И не раз степь оглашалась девичьим вскриком, стоном песни: «Коса моя жовтенька, не мат i р тя розч i суе, в i зник бичем розтр i пуе…»

Шли в неведомые земли, к неведомым горам полоняне с земли русской. Расходились большими дорогами к портовым городам. Тысячами продавали невольников и купцам генуэзским, и купцам иранским и турецким. Все запомнил шлях.

А годы шли. И по шляху крымскому проходили смелые дружинники воеводы Адашева, казаки Сирка, Кривоноса — шли невольников, ясыр выручать. По этому шляху шли русские люди пешим ходом, застревали в грязи — на защиту Севастополя.

Этот шлях помнит и двадцатый год. Везли тогда и пушки, и телеги с добром. И снова шел русский человек. И в огне горел и в безводье страдал тяжкий шлях. И растекается он на ручейки — на маленькие тропинки и дорожки. А по тем тропкам-дорожкам ходили люди смелые, духом сильные. И назывались-то они словами славными — Красная Гвардия. Немного вначале их было, а врагов — множество. И враг-то коварный, хитрый, жестокий и могучий. Все у них — и ружья, и пушки — заморское, души заморским богачам проданы.

На землю нашу смотрели враги с презрением. А для нас земля наша — священна. Мало ли людей за нее телами полегло? Ведь нет такого клочка на ней, чтобы кровью русской не был полит. Где хочешь копни в Крыму — и на памятник наткнешься. Вот здесь воевали, вот здесь защищали. Почему земля и цвета разного? Где больше крови льется, там она красная, а то бывает бледная, бескровная — от мук нечеловеческих.

Вот и создавался отряд смелых и сильных, чтобы себя, свою землю защитить. На большие дела наши люди пошли, новую власть устанавливать, защищать ее. На это много силы надобно. Но сила была в том, что народ поддерживал. Как будто плечами подпирал горстку храбрых. Не было ни страшно, ни боязно, только сердце горело.

Так и создан был отряд красногвардейский. А в том отряде, как всегда бывает, где молодые войска, что ни человек — то герой. Создали власть советскую — многое сделали, город, деревню от врагов освободили. И вдруг змея заползла в отряд. Кто-то предал самых храбрых, самых смелых. Налетел враг. Силища у него огромная — на одного десять напали. Скрутили героям руки, ноги, повезли на телегах к смерти готовить. А чего их готовить? Они смерти не боятся. Честно жили, чистыми и на смерть шли.

Но разве народ не народ, что даст самых смелых на поругание? Тюрьма стояла у кладбища, а там тайный ход был. Кто вывел, кто освободил — неизвестно. Но только бежали тринадцать храбрых, никакие муки их не ослабили. Такой ненавистью горели сердца, что хватило на все силы и воли: из тюрьмы уйти, и путы развязать, и в горы уйти. Именно уйти, не уползти, нет. Ползают только змеи, ползают только пауки, ползают те, у кого храбрости нет. А эти в рост пошли. Словно за их спиной ни тюрьмы, ни побегов не было. Экая силища! Можно бы поскорей пойти, можно было побежать. А они шли.

Помчались за ними вражеские конники. Там же в слободке Русской, около кладбища, их настигли и порубали.

Легко сказать — порубали. А ты подумай, человек, какую муку терпели сильные, смелые! Ведь трусу умирать легче. Трус попросит пощады, храбрый не согнется. Как стояли, так и упали порубанные.

Знали враги, что гнев народный достанет. Как воры, быстро яму выкопали, побросали в нее мертвых, кое-как землей засыпали, чтобы никто и места не нашел. Искал народ, еще как искал! Куда делись храбрые, смелые? А они лежат в земле семьей одной. Время пришло, люди нашли их, бессмертных. Раскопали страшную яму, а в ней в обнимку, как будто друг друга поддерживают, мертвые, — и матрос, и пастух, и летчик…

Так и назвали это место — Могила тринадцати.

Как будто новое имя героям дали — тринадцать. Ни матери их не оплакивали, ни невесты, ни жены — народ оплакивал. Сколько человек носили в сердцах добрые чувства к погибшим. И стали красногвардейцы бессмертными.

Но вот земля крымская снова загорелась. И в нашу деревню и в наш город снова враг пришел. Враг — он всегда враг. А этот — коварный и самый подлейший был. Хотел он у народа отнять не только силу, но и душу полонить, чтобы приняли мы рабство спокойно, ползая. Нет, не поползли наши люди, как и те тринадцать не поползли, стоя боролись. И кто боролся? Все боролись — от малого до старого. Так вот о самых молодых, почти еще ребятишках. Что знали они о ненависти? Только то, что в книжках читали. Что росло в каждом сердце у ребятишек? Любовь к науке, к людям, к земле. А тут надо переучиваться. Страшное это дело — человеческое сердце ненависти учить. Ох, страшное. Сердце человеческое для любви, для ласки создано. Любить легко. Какая мать скажет ребенку — живи и пускай у тебя в сердце будет ненависть? Зачем тогда жить? — скажет каждый. Но пришлось учить благородной ненависти — ненависти к врагу. Учили матери этому и сыновей и дочерей.

И опять их было тринадцать. Худенький мальчонка — где бы в таком теле крепости взяться? Голодный, порабощенный, но не покорившийся. Снова тринадцать.

Ох, как тяжко было вначале. Ведь друг от друга прятались. А потом пришло самое дорогое — доверие человека к человеку, одна семья, готовая на все. И пошли дела…

Немцам страшно было, фашисты просто как под огнем коробились. Бывало, пройдут комсомолята, запоют песню: «Любимый город может спать спокойно», а враги так эту песню ненавидели! Ведь их штаб сообщал, что этот город погиб, город сожжен, взорван. И рассматривали они эту песню как насмешку над собой. А комсомольцы не без злорадства пели ее.

Сколько ребятишек было? Тринадцать. А сколько дел сделали, разве цифрой скажешь? Кому доброе слово шепнут, не верьте, мол, что пал город на Волге, не верьте, что немцы на Урале. Вот слушайте, как обстоит дело… И читают газеточку. Маленькая она, а сколько правды в ней! Хорошо было слушать, и название старое было — «Красный Крым». Читали, сходились, расходились, снова приходили, как к чистому источнику — правду узнать. А кто дал ее юному комсомольцу? Маленькая была газета, а какую силу людям давала! Это потому, что великая правда нашей родной партии была в этой газете.

Так вот они — тринадцать — поднялись, выросли. Становились все выше ростом и душой — известное дело, человек. Все делали: и мосты взрывали, и железнодорожное полотно разбирали, и дорогу на Севастополь ломали — как могли, задерживали снаряды, мины, которые фашисты везли для штурма Севастополя. Все делали детские руки, ни от чего не прятались, ничего не боялись. А сколько людей спасли от полона, от нового ясыра, еще страшнее прежнего!

И кто бы мог подумать тогда, что юных смельчаков подстерегает предательство? Если бы знали, если бы ведали — прикрыли бы их тела, спрятали бы. Кто их выдал, кто? Выдала какая-то каинова душа…