Легенды морей

Меня подмывало выстрелить в спину федаина, те же мысли читались в глазах Рича, но это значило обидеть моего слугу. Поэтому я жестом показал пластуну, чтобы тот не вздумал кидать нож.

— А я проклинаю тот день, когда посчитал тебя своим братом! — фальцетом воскликнул парень.

— Дор Хадан, боги тебе даровали жизнь, не гневи их, пытаясь сразиться со мной! — предупредил Наби-Син, поигрывая тальваром, который порхал в его руках подобно серебристой бабочке.

Вместо того, чтобы прислушаться к голосу разума, юнец с рычанием бросился на своего уже бывшего брата. Тальвары скрестились в верхней точке, замерли на мгновение, а потом засверкали серебряными дугами и росчерками, проходя в опасной близости от человеческих тел. Дор Хадан, как его назвал мой слуга-телохранитель, дрался остервенело, как будто желая быстро разделаться с предателем и отрубить ему голову, а Наби-Син, подобно опытному и заматеревшему льву, следил за каждым движением своего земляка. Его тальвар почти перестал отбивать удары, зато сам низарит с лёгкостью уклонялся от клинка Дор Хадана, то ли экономя силы, то ли не желая убивать молодого воина, прежде чем тот согласится его выслушать.

— Ты дал обет Ордену, а сам нарушил его! — выкрикнул парень, делая несколько обманных движений, чтобы косым ударом, идущим справа налево, закончить бой. — Ты умрёшь!

Я не успел заметить, как Наби-Син оказался сбоку от Дор Хадана и одним взмахом выбил из руки юнца тальвар, а когда тот прыгнул на него с ножом, врезал рукоятью по рёбрам, заставив противника согнуться от боли. Вывернув запястье, мой слуга обезоружил его и толкнул, роняя на землю.

— Достаточно! — раздался властный и громкий голос сверху.

Мы все замерли и подняли головы. На террасе стоял пожилой мужчина, закутанный в серые тряпки, разве что лицо оставалось открытым. Поразило, насколько чёрные у него глаза, остающиеся до сих пор красивыми и выразительными, несмотря на возраст, когда зрачки начинают выцветать.

Рядом с ним стоял ещё один низарит, полностью закрытый чёрной материей. Удивило наличие двух женщин, держащих в руках тяжёлые для них ружья.

— Вы пришли в чужой дом с оружием, как воры, взяв в союзники предателя, врага Ордена, — обведя взглядом позицию, которая была не в пользу халь-фаюмцев, старик безошибочно остановился на мне. — Господин командор, что мешало вам прийти открыто и поговорить со мной? У нас нет контракта на вашу голову.

— Не вам говорить, уважаемый, о чести и достоинстве, — я усмехнулся и запихал пистолет за пояс. — Меня несколько раз пытались убить с гораздо большим изощрением, чем я мог предугадать. Никто из ваших людей не подошёл ко мне и не предложил сразиться, как подобает настоящим воинам. Вы изначально слуги ночи, а значит, я имею право воевать так, как мне позволяет ситуация.

— Я вас недооценил, командор, — кивнул старик. — Мы можем поговорить?

— Со мной будет Наби-Син. Он настоял, чтобы я пришёл к вам открыто, среди белого дня, поэтому мы будет разговаривать втроём.

— Амиль, не слушай предателя! — завопил Дор Хадан.

— Замолчи, юнец, — холодно ответил предводитель низаритов. — Ты снова потерял свой тальвар.

Парень густо покраснел, отчего его щёки запылали огнём, что хорошо было видно даже на тёмной коже.

— Лучше помоги раненым, — амиль снова повернул голову ко мне, и чуть наклонил её. — Проходите во внутренний двор, я сейчас спущусь вниз.

Наби-Син хорошо знал, как туда попасть, не заходя в дом. Арочный проход, искусно скрытый плющом, находился с западной стороны особняка.

— Глядеть в оба, — приказал я Ричу. — Кажется, у них не осталось больше людей. Один ранен, другой связан, третий деморализован, а четвёртый изрублен. Есть ещё один боец и две бабы с ружьями.

— Понял, командор, — кивнул пластун, а я вместе с Наби-Сином пошёл на встречу.

Небольшой дворик, пустынный и усыпанный мелким мусором, принесённым ветрами с побережья, и листьями с деревьев, был окружён с трех сторон невысокими стенами из ракушечника, оплетёнными виноградной лозой. Каменные скамейки, массивный столик из мраморной плиты — вот и весь антураж.

— Как зовут вашего амиля? — спросил я Наби-Сина, застывшего истуканом посреди дворика. — А то как-то неудобно. Всё-таки не последний человек в вашей иерархии.

— Кафхэн Нофре, господин, — ответил тот.

— Понял. Надеюсь, не забуду, — кивнул я и увидел старика, скинувшего свои тряпки и надевшего длинный аксумский халат из верблюжьей шерсти.

Пусть амиль приходится мне врагом, но врагом серьёзным, упорным и цепким, к тому же вышедшим ко мне в одиночку, без оружия. Я приподнял шляпу в ответ на его приветствие в виде прижатых к груди рук. Наби-Син поклонился, но остался стоять за моей спиной, поглядывая на маячившего в тени портиков своего бывшего собрата.

Мы стояли и разглядывали друг друга с настороженным интересом. У халь-фаюмцев очень тяжело определить возраст, хотя проживание в полупустыне и горной местности накладывает на их лица определённый отпечаток, вроде сетки мелких морщин, блеклости и усталости во взгляде. Амилю, скорее всего было пятьдесят лет, или чуть больше. По меркам местного населения, уже глубокий старик. Хотя, он находится в том возрасте, когда телу ещё привычны физические нагрузки, но дряблость мышц, потерявших упругость, уже видна невооружённым глазом. Этот амиль давно не брал в руки оружие. Его острый клинок — проницательный ум. Сейчас Кафхэн Нофре просчитывает меня и выбирает наиболее лучший вариант, в котором он останется в живых, чтобы позже, с новым отрядом, прийти сюда и отомстить. Так ли это, я не знаю. Никогда не имел дело со старейшинами Ордена низаритов. Да и с «ночными убийцами» впервые столкнулся лишь недавно.

Амиль не предложил мне сесть на лавку; он остался стоять напротив меня, не глядя на чётки, перебирая их.

— Наконец-то, небеса дали мне возможность встретиться с вами, командор Сирота, — учтиво произнёс Нофре текучим, плавным голосом. — С человеком, сумевшим выжить в бою с каждым из братьев Ордена. Не подскажете, сколько моих федаинов обрели покой от вашей руки?

— Не скажу точно, амиль, но не меньше пяти, — сохраняя на лице маску спокойствия, ответил я.

— Их было гораздо больше, — едва заметно шевельнул бровями халь-фаюмец.

— Но и я был не один. Когда пришло понимание, кто идёт по моим следам, я начал учить своих воинов, как противостоять «чёрным невидимкам».

— Ваши люди тоже любят чёрный цвет, — заметил амиль. — Вам не кажется, командор, что это не случайность?

Он неожиданно показал жестом, что хочет прогуляться. Я присоединился к нему, после чего мы стали расхаживать по дворику, не обращая внимания на наших слуг. Наби-Син следил за своим соратником, до сих пор прячущимся в тени колонн, чтобы в любой момент прикрыть меня от нападения.

— Не знаю, амиль, случайность это или нет, — покачал я головой. — Для меня чёрные одежды — напоминание о людской несправедливости и воинской доблести.

— Я вас понял, командор. Вы, вероятно, из тех людей, которых заставили искупать вину своей кровью. Кажется, вас называют штурмовиками?

— Не обязательно речь идет именно обо мне, — я был осторожен. Любая оплошность в разговоре может привести к неприятным последствиям. — Множество моих бойцов прошли тяжёлые испытания, а я им дал второй шанс на искупление.