Легенды о героях и злодеях

Прохор принял из рук жены дитя и принялся медленно покачивать, напевая еле слышно песенку, что услышал в таверне от музыкантов и тут же запомнил. Хорошие песни завсегда легко на ум ложатся.

Я жив, покуда я верю в чудо,но должен буду я умереть.Мне очень грустно, что в сердце пусто,все мои чувства забрал медведь.Моя судьба мне не подвластна,любовь моя, как смерть, опасна.Я был медведем, проблем не знал.Зачем людских кровей я стал?!Забрали чары души покой.Возник вопрос: кто я такой?Мой бедный разум дошел не сразудо странной мысли: я человек!Колдун был пьяный, весьма упрямый.Его не видеть бы мне вовек!Моя судьба мне не подвластна.Любовь моя, как смерть, опасна.Погаснет день, луна проснется,И снова зверь во мне очнется.И оборвется тут, словно нить,Мой дар на двух ногах ходить. 3

3

«Медведь».

Когда песня закончилась, Прохор обнаружил, что и его дочка и супруга мирно сопят. Осторожно, чтобы не разбудить, он положил дитя в ясли, что стояли возле ложа Изольды, и на цыпочках покинул покои, прикрыв за собой створы. Постояв немного возле дверей, прислонившись к ним спиной, король улыбнулся и решительным шагом направился к своему другу, изобретателю Даниэлю.

Прохор шел по тесным улочкам Броумена не таясь. Он отказался от ненужных, как ему казалось, поездок на карете. Зачем? Лошадей запряги, карету намой, потом коняг выкупай… Улицы, опять же, освобождать надо, ведь прачки с рассветом вывешивают белье, да и детишки любят играть.

Бывший шут приветливо улыбался горожанам, рубящим шапки, и кланялся в ответ. Не гнушался король и остановиться возле какой-нибудь лавки и перекинуться парой слов с хозяином или хозяйкой.

– Мое почтение, мусье Жак, – салютовал Прохор. – Как торговля? Идет? Поклон супруге.

– Непременно, Ваше Величество! – отвечал толстяк.

– Будьте здравы, Государь! – кричала полноватая торговка.

– И тебе того же, коль не шутишь, – отвечал Сюзерен.

Жители Броумена обожали своего Правителя и норовили всучить ему, кто что мог: кто только что испеченную сдобу, кто насыпать полные карманы семечек, которые воровать теперь не имелось надобности, кто угостить сладостями. Каждый портной пытался надеть на Сюзерена какую-либо обновку со знаком именно своей лавки, чтобы повысить собственный статус. Мол, смотрите, Король в моем ходит! И Прохору не всегда удавалось отбрехаться, а давить своим положением он не хотел. Добрее надо быть, ведь люди от всего сердца, пусть и присутствует некоторая корысть, но все же. Детвора, завидев Государя, прекращала игры и почтенно кланялась, а тот, в свою очередь, мог забыть о делах и погонять с ними кожаный пузырь и разбить случайно окно в лавке, а потом долго извиняться перед хозяином. Мог Прохор и в «печника» сыграть с мальчишками постарше или в «халихало» с девчатами. Мог на крышу закарабкаться, как заправский циркач, чтобы снять котенка и вручить плачущему бутузу. Не чурался Король черни, везде был своим, за то и любили.

Салютуя жителям города налево и направо, он добрался-таки до логова изобретателя. Тот, по своему обыкновению обнаружился в амбаре, где пытался выбраться из-под упавшего на него шкафа. Не появись Прохор, Даниэль так и нашел бы свою смерть под грудой шестеренок и прочего хлама. Король сокрушенно покачал головой и, использовав в качестве рычага старое коромысло, освободил бедолагу. Мастер, кряхтя, как столетний дед, вылез, вздохнул и отряхнулся. Клубы пыли заплясали в солнечных лучах, что пробивались сквозь обрешетку крыши амбара. Покрыть железом у Даниэля руки не доходили. Все свои изобретения, чтобы те не ржавели под дождем, он сокрыл обрезами плотной ткани. И все это кучковалось тут и затрудняло передвижение. Итог – мастера завалило.

– Спасибо тебе, должен буду. Что привело Правителя Серединных Земель в мою скромную обитель? Чем могу быть полезным самому благороднейшему из…

– Хватить распинаться, неугомонный, – оборвал его Прохор. – Ты точно своей смертью не помрешь. Прав был старый генерал, погубят тебя твои изобретения. Вот чтобы ты делал, если бы я не пришел?

Мастер почесал затылок.

– Что-нибудь придумал и собрал из того, что под рукой. Рано меня со счетов списывать. Я так просто не сдамся костлявой. Давай, пройдем в дом. Не пристало короля принимать в сарае. Прошу, Вашество, – Даниэль указал Сюзерену на дверь и сплюнул под ноги.

– Полно, – отмахнулся Прохор, – я на минутку. Готовь свой летучий корабль. Завтра с зарей убывает к Северным горам, село Горянка. Будем я, ты, писарь, генерал и несколько гвардейцев.

– Стряслось чего? – спросил мастер, разглядывая порванные штаны.

– Стряслось, – вздохнул рыжеволосый Правитель. – Вампиры там завелись.

– Да иди ты! – воскликнул изобретатель и запрыгал на одной ноге, уронив на другую только что найденный насыпной утюг. – Брехня!

– Вот и узнаем. Ты, главное, не забудь все подготовить и не убейся тут. Ладно, пойду я, дел еще много. Не провожай.

Прохор попрощался с другом, чтобы встретиться с ним вновь уже с восходом солнца.

Гвардейцы, что даже под угрозой смертной казни отказывались взойти на борт летучего корабля, немного пообвыклись и бочком-бочком пробирались к краю палубы, поближе к леерам. Страх страхом, а любопытство брало свое. Как не крути, а посмотреть на землю с высоты птичьего полета хотелось всем.

Мастер усовершенствовал свой воздушный шар, сменив последний на продолговатый пузырь, больше напоминавший по форме кабачок, а плетеную корзину заменил самой настоящей ладьей, которую он тоже модифицировал, снабдив ее пропеллером и паровым двигателем. Теперь, при желании, можно посадить посудину на воду и продолжить движение вплавь. Если закончатся дрова, то можно перейти на паруса или весла. В общем, простоя не будет, если что. Даниэль хотел собрать еще несколько таких кораблей и даже получил согласие Государя, но не нашлось больше желающих управлять подобной штуковиной, зато от желающих обладать самоходной телегой отбоя не было. Изобретатель даже открыл собственную лавку, где продавал всякие штуки, особым спросом пользовались самокаты о двух колесах, на вроде того, что он предлагал сконструировать Прохору, еще в бытность последнего шутом.

Сейчас Даниэль стоял за штурвалом и с ухмылкой поглядывал на шестерых гвардейцев, что косились вниз, еще боясь подобраться к краю. Печь извергала теплый воздух, наполняющий пузырь, а пар, свистящий в переплетении всевозможных труб, вращал мощные лопасти, которые гнали корабль вперед. Внизу проплывали поля, леса, реки, мелкие деревушки и села. Жители, завидев летающее чудо, бросали работу, задирали головы верх и махали руками. Ночь сменяла день и наоборот. Солнце уступало место своей бледной сестре, луне, и ее детям, звездам, чтобы вскоре вновь занять свои законные владения.

Гвардейцы сменяли у топки друг друга. Иногда за лопату брался и сам Государь, который не мог сидеть без дела. Когда впереди замаячили устрашающие горные вершины, стало ясно, что до цели рукой подать, а спустя еще час, летучий корабль приземлился в скошенном поле на окраине села Горянка, жители которого нуждались в помощи самого Короля Серединных Земель. То ли мастер так подгадал, то ли оно само так вышло, но до места назначения добрались под вечер, когда все жители села сидят по домам и не сойдут с ума, завидев летящее нечто.

Отыскать дом старосты не составило труда, ибо жилища государевых служащих, коим тот и являлся, снабжались особым знаком, который высился над крышей строения, флюгер в виде короны с монограммой Короля Прохора Первого. Пройдя по дороге мимо покосившихся изб, сараев и амбаров, где кудахтали куры, мычали коровы и хрюкали поросята, делегация нашла искомое жилище. Окруженный своей воинственной свитой, в составе генерала, гвардейцев и писаря, Государь поднялся по скрипучим ступеням на крыльцо, которое с трудом выдержало вес одетых в броню солдат, и постучал в дверь. Внутри избы раздалась брань. Старая створа распахнулась, едва не перебросив самодержца через перила, благо, тот успел посторониться.

– Какого лешего… – возмутился толстяк, но тут же осекся, увидев гостей. Минуту он пристально разглядывал Прохора, затем перевел взгляд внутрь дома, на стену, где висел портрет Государя. Сходство было налицо, разнились только одеяния. Тот, на портрете, в мантии и короне, а этот – одет по-простому. Староста сделал вывод, что его письмо дошло-таки до адресата. Более того, сюзерен почтил своим визитом Горянку. Еще Титыч подумал о том, что негоже держать короля и его свиту на пороге, прикинул, что за неуважение к правителю его уже ждет тюрьма, даже посчитал, что выйти на свободу ему уже не светит, ибо годы не те. Хотел он еще кое-что взвесить, но умозаключения наглым образом прервали.