Легенды о проклятых 2. Непрощенная

Разум подбрасывал воспоминания…Неизменная маска меида повсюду, как тень, где бы я не была. Да, он не нарушил своей клятвы в отличии от меня. А я…я нас предала. Я перестала быть собой… я стала той, кем была рождена – дочерью Ода Первого, жаждущей смерти каждого валласара. Только сейчас я уже не знала какая из этих женщин настоящая – маалан или Одейя дес Вийяр. Мне казалось…что каждая из них по-своему настоящая. Одна оплакивала свой народ и каждого погибшего воина, а вторая билась в агонии на груди умирающего валласара и проклинала войну и вражду двух государств. Проклинала себя за то, что смогла сдержать клятву данную своему народу.

Я тогда бросилась прочь из комнаты, вниз по ступеням в келью Сивар. Умолять дать ему противоядие. Отчаяние сводило меня с ума. Я валялась у нее в ногах, впиваясь в железные прутья и предлагала взять взамен что угодно. Даже мою жизнь. А она качала головой и говорила, что это невозможно. Она не посмеет тронуть ниаду. Баордка гнала меня прочь. Где-то краем сознания я понимала, что она права. Надо бежать отсюда как можно скорее, как можно дальше потому что меня раздерут на части, как только узнают, что я натворила…Там, за стеной, ждет свобода и тысячное войско моего брата, готовое свергнуть Валлас. Но я не могла уйти.

Я не могла его оставить там одного. Моя ненависть, моя нетерпимость не дала мне увидеть…правду. Люди слепы в жажде мести. Они смотрят глазами ярости на все что их окружает и ярость искажает восприятие. Отец всегда говорил, что эмоции извечный враг в любой войне. Я же превратила их в оружие против того, кто любил меня. Но разве что-нибудь изменилось бы узнай я его раньше? Разве не стояли между нами реки крови, убитый брат и мои растерзанные воины. Разве не дала я клятву уничтожить проклятого меида при первой же возможности. Слишком многое стояло между нами и будет стоять всегда. Мы враги и останемся ими навечно. Это впитано с молоком матери.

– Уходи я сказала. Уходи. Все не такое как тебе кажется, а Сивар не имеет права говорить. Поздно теперь! Прочь отсюда. Прочь из Валласа.

Сивар трясла грязными сальными волосами и тыкала указательным пальцем на выход из кельи.

– Я убила его! Я…не знала кто он… и убила его! Из-за тебя! Ты дала мне яд! Ты дала мне две дозы, проклятая старая ведьма! Ты должна спасти его!

– Уходи! Ты сделала то, что должна была сделать. То, чего хотела! Этого не изменить и не исправить!

– Ты можешь исправить! Я знаю, что можешь! НЕТ, я не уйду! Я утяну тебя за собой. Я останусь здесь и скажу, что ты дала мне яд, что ты подговорила меня и мы будем гореть вместе на соседних кострах.

– Иллин покарает Сивар, если она не будет молчать.

Ведьма сделала шаг к решетке и ее белесые глаза вдруг стали проявляться черной пеленой, заменяя туманную светлую.

– Разве Сивар не хочет жить?

– Сивар сделала все для ниады. Сивар преданная слуга Иллина. Сивар дала ниаде то, что она хотела, а значит то, что хотел Иллин.

По коже пробежали мурашки. От понимания. Она знала. Она предвидела мой поступок! Я прижалась к решетке и прошептала:

– Чья слуга? Что ты несешь, старая ведьма?! Если он умрет твоя смерть будет в сотни раз мучительней. Я клянусь тебе. Ты не спасешь меня. Я останусь здесь, а ты вместе со мной и твой Иллин или кому ты там поклоняешься сожжет тебя заживо!

– Сивар здесь не при чем. Она будет молчать. Ниада сама сделала свой выбор.

Она не смотрела на меня, беззвучно шептала свои молитвы или проклятия. Я изо всех сил дернула решетку.

– Дай мне противоядие…заклинаю. Я должна убедиться, что он жив…и я уйду. Клянусь уйду. Ты ведь этого хотела? Чтоб я ушла?

Ведьма запрыгнула на решетку, как дикое животное, цепляясь когтями за сетку и дыша зловонием мне в лицо, но я даже не пошевелилась.

– И тогда ты уйдешь? Клянееееешьсяяя? Не лги старой мадоре!

– Клянусь! Я уйду!

Сивар протянула скрюченный палец и провела им по моей щеке, цепляя длинным когтем слезу, рассматривая на тусклом свету от свеч, на ее уродливом лице отразилось недоумение.

– Когда заплачет ниада слезами кровавыми по Безликому убийце придет Хаос на землю и баорды обретут свободу. Легенда…сбывается? Быть этого не может! Так гласило пророчество Ягора великого жреца, да упокой звезды его душу! Но никто не верил…его считали безумцем… а они кровавые твои слезы.

Облизала палец и склонила голову на бок, её глаза вдруг приобрели самый обыкновенный янтарный цвет, заставив меня вздрогнуть от того, что ведьма впервые посмотрела прямо на меня. «Свободааааа» зашипела она, раскачиваясь на решетке в каком-то жутком танце, а потом вдруг снова впилась в меня осознанным цепким взглядом.

– Есть способ…Только связь эту между вами уже будет не разорвать…никогда. Запомни – никогда! Вечно привязана к нему будешь. Добровольно! И не будет вам покоя обоим ни на небе, ни на земле… и вместе не быть никогда. Выть от боли станешь проклятая и никем непрощенная! Даже им…Иллин отвернется от тебя и гнев его будет страшен. Он покарает тебя. Согласна отречься ниада?

Ее слова гудели в голове, как колокольный звон, вместе с закипающей кровью и бешено бьющимся пульсом. Чего мне уже бояться? Пророчеств Сивар? Легенд? Я никогда в это не верила. Люди слишком суеверны, а баорды вообще безумны. Иллин? Где он? В каком углу этого проклятого мира прячется? Никому я не принадлежу больше.

– Согласна.

На тонких губах-прорезях появилась жуткая улыбка. Она разделила лицо ведьмы на пополам, как порез лезвием кинжала, в приоткрытой пасти шевелился кроваво-красный язык. Я невольно содрогнулась от волны омерзения. Баордка предвкушала что-то неизвестное мне. Она тряслась от этого предвкушения и ее глаза сверкали в темноте, как у бешеной кошки.

– Кровь ниады, отданная добровольно, сделает её рабой того, кому дала испить её. Привяжет навечно…намертво…Скрепит древним ритуалом хозяина и рабу его. Кровь ниады священна и отдать её она может только Повелителю своему. Истинный…страшный грех отречения от Иллина - признать господином иного и быть проклятой каждой тварью на земле и на небе. Пятикнижье первая строфа седьмой песни.

– Спасибо, - пробормотала я, бросаясь прочь из кельи и слыша вдогонку: