Легенды Освоенного Космоса. Мир-Кольцо

— Именно так и пытался поступить Миллер?

— Да. При нем был очень ценный груз: двадцать килограммов чистейших северных магнитов. Мы засекли его на экранах наших радаров. Миллер, по всей вероятности, держал курс на Луну, оставив позади Цереру с мощным радаром. Наши корабли оказались впереди, переходя на его курс с ускорением в два «же». Его корабль-рудоискатель способен развить ускорение, не большее чем половина «же», так что со временем его перехватили бы обязательно, что бы он ни предпринимал. Потом он обнаружил, что прямо по курсу у него — Марс!

— То есть оказался в «мешке». — Гарнер в достаточной мере был знаком с бытом и нравами белтеров, чтобы освоить их сленг.

— В самом что ни на есть настоящем. Первым его инстинктивным побуждением было тотчас же изменить курс. Белтеры достаточно опытные навигаторы, чтобы не попадаться в гравитационные ямы. Гибель грозит человеку во множестве самых различных обликов, стоит ему оказаться в непосредственной близости от «мешка». Однако у рудоискателей не бывает классных автопилотов. Они выбирают самые дешевые модели и поэтому стараются держаться подальше от «мешков».

— Вы не зря сообщаете мне все эти подробности. Это имеет отношение к вашему роду деятельности? — с некоторым упреком спросил Гарнер.

— Да, вы в таком возрасте, что вас не просто провести.

Временами Гарнеру и самому так казалось. Когда-то давно, еще в промежутке между первой межпланетной войной и сооружением первой планеты, Гарнер научился читать по лицам своих собеседников с такой же точностью, как будто владевшие ими чувства или их мысли были отпечатаны на их лбах. Часто это сберегало ему немало времени, а, с точки зрения Гарнера, его время стоило беречь.

— Продолжайте, — предложил он.

— Однако по зрелом размышлении Миллер решил воспользоваться «мешком». Используя взаимодействие сил притяжения Юпитера, Цереры и Марса, можно самостоятельно рассчитать обходные маневры, не полагаясь на автопилота. Он мог подгадать момент, когда Марс заслонил бы его корабль от радара на Церере. Или позволить себе даже чиркнуть по касательной атмосферу Марса, пройдя совсем близко от его поверхности.

— Лит, а разве Марс не является собственностью Объединенных Наций?

— Только постольку, поскольку мы никогда не видели ни малейшей от него пользы и не желали присовокупить его к своим владениям. Значит, Миллер совершил нарушение границ владений Объединенных Наций, не получив на то соответствующей санкции.

— Продолжайте. Что же случилось дальше с Миллером?

— Пусть он сам расскажет об этом. Вот его бортовой журнал!

Лит Шеффер прикоснулся к небольшому плоскому предмету, и из него раздался мужской голос.

20 апреля 2112 года.

Плоское небо, плоская поверхность планеты, никаких звезд не видно, кроме самых ярких, которые имеют темно-красный оттенок, как и здешнее небо.

Это самое дно «мешка», и я, должно быть, совсем ополоумел, пойдя на такой риск. Но тем не менее мне удалось вполне благополучно осуществить посадку, на что я совсем не надеялся, вплоть до самого последнего момента.

Представьте себе привычную нашу вселенную, в которую вдруг врывается другая вселенная, похожая на абстрактную картину, чересчур огромную, чтобы на ней можно было различить имеющие хоть какой-нибудь смысл детали, и эта вторая вселенная проносится мимо с дьявольской скоростью. Странные звуки проникают сквозь обшивку корабля, ничего похожего на это никогда не доводилось мне слышать, наверно, это были звуки, издаваемые крыльями ангела смерти. Стены стали быстро нагреваться. Слышно было, как компрессоры термосистемы охлаждения взвыли, перекрыв пронзительный вой рассекаемой корпусом корабля атмосферы. Затем, поскольку, очевидно, всего этого ангелу смерти оказалось недостаточно, корабль затрясся, как смертельно раненный динозавр, — это вырвало все четыре бака с топливом вместе с крепежными стержнями, и теперь они кружились вокруг своей оси чуть впереди рубки, раскалившись до вишнево-красного цвета.

Мне осталось быстро выбрать один из двух вариантов, причем они относились к разряду «оба хуже». Продолжи я движение по параболе, то отправился бы в космос, следуя неизвестным курсом и располагая только тем топливом, которое осталось во внутрибортовых баках, — его обычно используют для системы охлаждения. Система жизнеобеспечения корабля позволила бы протянуть не больше двух недель. Было совсем немного шансов на то, чтобы добраться хоть куда-нибудь за такое короткое время, имея столь скудный запас топлива, а ведь еще нужно позаботиться и о своей безопасности.

Остававшегося у меня топлива хватило бы и для осуществления мягкой посадки на Марс. И тут я вспомнил о базе «Лацис Селис», оставленной семьдесят лет тому назад. Безусловно, там возможно запустить старые системы жизнеобеспечения, которые позволили бы продержаться какое-то время одному человеку. Я мог бы найти там даже достаточное количество воды, чтобы посредством электролиза добыть из нее водород. Это было все-таки лучше, чем улететь в неизвестном направлении.

Я решился и совершил посадку.

Местность, что меня окружает, не вызывает у меня особых восторгов. Теперь я понимаю, почему обитателей планет называют плоскоземцами. Я ощущаю себя комаром на огромном столе. Вот так я и сижу здесь, трясясь всем телом, не решаясь сунуться наружу.

Под красноватым небосводом простирается бесконечная пустыня, по которой кое-где словно разбросаны не совсем правильной формы стеклянные пепельницы. Самая маленькая из них, непосредственно за иллюминатором, имеет всего лишь несколько дюймов в диаметре. Есть пепельницы и огромные — с десяток миль. После того как я совершил посадку, на экране радара глубинного поиска стали высвечиваться фрагменты еще большей величины кратеров под толстым слоем мельчайшей пыли. Пыль мягкая, податливая, почти как зыбучий песок. После приземления добрая половина систем жизнеобеспечения корабля оказалась погребенной в этой пыли.

Я совершил посадку прямо у края одного из самых больших кратеров, внутри него и располагались домики плоскоземцев. Сверху база напоминает огромный прозрачный плащ, брошенный на растрескавшееся дно кратера.

Это какое-то странное место, отмеченное печатью рока. Но… все равно когда-нибудь придется выйти наружу — как же еще приспособить для собственных нужд систему жизнеобеспечения базы? На помощь рассчитывать нечего: антенны корабля сгорели без остатка при посадке.

Завтра я покину корабль.

21 апреля 2112 года.

По моим часам — утро. Солнце еще по другую сторону планеты, так что небо выглядит сейчас почти так же, как в открытом космосе, вот только звезды светят довольно тускло, как будто отгорожены грязным оргстеклом. Над горизонтом взошла одна очень яркая звезда, яркость ее все время меняется. Это, должно быть, Фобос, поскольку появилась эта звезда там, где село солнце. Я выхожу наружу.

…Что-то вроде вогнутой стеклянной линзы окружает корабль там, где пламя термоядерной реакции плескалось о песчаную пыль. Вся поверхность линзы испещрена многочисленными трещинами, но достаточно тверда, чтобы по ней можно было без особой опаски ходить. А вот пыль — вязкая, как густое масло, и очень странная. Сомневаюсь, можно ли найти что-нибудь подобное во всей Солнечной системе. Это мельчайшие остатки метеоров, которые выпали в качестве конденсата из испарившихся скальных пород. На Земле такую пыль дожди смывали бы в море, и там она превращалась бы в осадочные породы, естественный цемент. Здесь же имеется как раз то количество «воздуха», какое в состоянии поглотить поверхность этой пыли, предотвращая тем самым вакуумное цементирование, однако недостаточное для того, чтобы остановить метеорит, превратив его в газ до соприкосновения с поверхностью планеты. В результате пыль становится вязкой. По всей вероятности, твердую поверхность на Марсе можно найти только внутри метеорных кратеров или на склонах горных хребтов.